Фаусту же удалось сбросить с себя те оковы, которые налагают на смертных
пространство и время. Он совершает удивительные путешествия во времени, посещает далекие страны - не без некоторой помощи своих друзей, конечно.
В этом заключается главное различие между древним Прометеем и современным Фаустом.
Елена хмыкнула:
- Стоило лишь завести разговор о роли Фауста в истории - и вас не унять. Интересно было бы поглядеть, так ли уж вы ловки на дела, как на
разговоры.
Фауст почувствовал, как долго сдерживаемое раздражение заклокотало в нем, словно кипяток в плотно прикрытом крышкой горшке. Усилием воли он
заставил себя принять равнодушный вид, ничем не показывая, насколько слова этой женщины задевают его. - Что ж, приступайте к делу, Фауст, -
продолжала Елена. - Признаюсь, мне любопытно поглядеть, что за новый миф вы собираетесь сотворить. Не могли бы вы рассказать мне о нем хотя бы
вкратце, раз уж мне придется путешествовать вместе с вами? Каковы ваши планы?
- Для начала я собираюсь уплыть отсюда, - сказал Фауст. - Харон! Готова ли ладья?
- А у вас есть Заклинание Перемещения?
- Вот оно!
Фауст передал пакет перевозчику мертвых. Харон осторожно провел рукой по внешней обшивке борта лодки. Найдя неширокую щель, он засунул
пакет между досками. Фауст взмахнул руками и произнес слова, необходимые, чтобы привести заклинание в действие. Посередине судна возник джинн
весьма среднего роста, показавшийся непривычным к подобным зрелищам пассажирам огромным и страшным. Джинн отпустил лини и исчез из виду. Ладья
вздрогнула и качнулась на волнах, затем окуталась густым облаком едкого дыма. Дым был зеленоватого и серого цвета; по краям облако отсвечивало
золотисто-желтым, и из него вырывались тонкие струйки пара, похожие на закручивающиеся усики ползучих растений. Заклинание Перемещения
сработало, и лодка рывком двинулась с места.
Если бы в этот момент на берегу находился посторонний наблюдатель, знающий толк в алхимии, он мог бы сказать, что зеленовато-серые облака
дыма - признак не Заклинания Перемещения, а, скорее, неправильно подействовавшего Заклинания Движения. Внимательно наблюдая за ладьей, можно
было заметить отклонение от правильного курса - это также было плохим признаком. Что-то было совсем не так, как должно быть; сторонний
наблюдатель мог бы сказать, что дела у путешественников в ладье идут весьма скверно. И, рассудив так, он был бы весьма недалек от истины.
Глава 4
Мак шел по дороге, с обеих сторон обсаженной высокими стройными тополями. Одолев некрутой подъем, он увидал остроконечные шпили соборов и
крыши домов. Перед ним открывалась панорама прекрасного города. День выдался солнечный и теплый, и горожанам не сиделось дома. Они гуляли парами
и небольшими группами. Мак заметил, что костюмы мужчин мало отличались от повседневной одежды состоятельных краковчан - чулки, блузы, жакеты,
невысокие сапожки и башмаки из мягкой кожи - все это было привычно для Мака; вот разве только тонкая вышивка и яркие цвета тканей ничуть не
напоминали краковский стиль. Оглядев себя, Мак увидел, что Мефистофель приказал одеть его в такой же точно манере. Не задерживаясь дольше, чтобы
полюбоваться на город издали, он зашагал прямо к воротам. Ему не терпелось узнать, что представляет собою Флоренция.
На улицах было оживленно и людно. Казалось, все жители вышли из своих домов; многие принарядились, как во время большого праздника.
Казалось, все жители вышли из своих домов; многие принарядились, как во время большого праздника. В этот
погожий весенний денек жизнелюбивые граждане Флоренции ликовали вместе с природой. Над балконами и островерхими крышами домов развевались
полотнища цеховых знамен, украшенные гербами. Уличные торговцы на все лады расхваливали новейшее кулинарное изобретение - пиццу. Вооруженные
всадники в блестящих стальных шлемах проезжали по улицам, прокладывая себе путь через толпу с той бесцеремонностью, с какой это делает полиция
всех времен и народов. Миновав ряды тесно прижавшихся друг к другу палаток, где торговали одеждой, оружием, мелкой домашней утварью, фарфором,
фруктами, ароматными приправами и благовониями, Мак оказался на углу широкой, шумной улицы.
Он огляделся, подумав, что сперва нужно подыскать себе подходящую квартиру. Заглянув в свою сумку, он убедился, что кошелек его туго набит
новенькими блестящими золотыми монетами - Мефистофель не поскупился на расходы, отправляя его в незнакомый город. Мак медленно пошел вдоль
улицы, разглядывая яркие вывески таверн, магазинчиков и мастерских. Его внимание привлекла гостиница, расположенная в самом конце улицы. Стены
просторного дома, где размещалась гостиница, были окрашены в пастельный цвет. Над входом красовалась вывеска - надпись, сделанная из листового
золота, гласила: "Парадизо".
Хозяин гостиницы, тучный краснолицый человек, недоверчиво поглядел на нового посетителя - ведь по обычаям, принятым во Флоренции, знатным
господам полагалось посылать вперед слугу, чтобы объявить о своем прибытии. Однако как только Мак развязал свой кошелек и вытащил оттуда золотой
флорин, круглое лицо хозяина расплылось в улыбке.
- Я отведу вам лучшие комнаты, любезнейший доктор Фауст! Вы прибыли в наш город как раз накануне большого праздника. Мы, флорентийцы,
каждый год устраиваем публичные сожжения предметов, толкающих нас на путь соблазна. Грандиознейшее зрелище!
- Да, я слышал об этом, - сказал Мак. - А где будет проходить сожжение?
- Всего лишь через несколько кварталов отсюда, на пьяцца Синьориа, - ответил хозяин. - Вам стоит посмотреть. Это будет эпохальное событие.
В городе только о нем и говорят. Каждый год к нам съезжаются иностранцы - поглядеть на огромные костры. Но в этот раз Савонарола обещал устроить
нечто выдающееся.
- Любопытно было бы знать, что за человек этот Савонарола.
- О, он монах, строго соблюдающий устав. Он живет очень скромно, не то что иные князья церкви, которые имеют огромную власть и используют
ее не для общего блага, а для своих личных выгод. Он публично обличает симонию, индульгенции и многие другие вещи, разлагающие святую церковь. И
еще он выступает за Французский Альянс.
- А что это такое?
- Это наш договор с французским королем. Пока он действует, папа римский не может снова навязать нам Медичи, как ему очень хотелось бы.
- Вы не любите этих Медичи? - спросил Мак.
- Не то чтобы совсем не любим... Они действуют достаточно ловко. Лоренцо Медичи прозван Великолепным - не без основания, надо сказать.
Флоренция еще не видала более тонкого знатока и щедрого покровителя искусств. Во время его правления наш город достиг своего наивысшего
расцвета.
- И все же его правление приходится вам не по нраву?
Хозяин пожал плечами:
- За великолепие князей всегда платит народ.