ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1. КАНДИДАТ В НАПОЛЕОНЫ
- Не брызгайте мне на платье, Штирнер! Вы не умеете грести.
- Ну конечно! Женщины, отправляясь кататься на лодке, имеют обыкновение
надевать платьеизтакойматерии,накоторойбрызгиводыоставляют
неизгладимые пятна.
- Эту остроту вы позаимствовали у Джерома Джерома, из его повести "Трое
в лодке"?
- Вы очень начитанны, фрейлейн. Я не виноват в том, что этонаблюдение
Джером сделал раньше меня. Истина остается истиной, хотя бы в лодкеехало
и не четверо, а пятеро.
- Нас только четверо! - отозвалась со своей скамьи Эмма Фит.
-Прекрасная,златокудраякукла,-ответилШтирнер,-четвертым
пассажиром в лодке Джерома была собака; первым в нашей лодке являетсямой
Фальк...
- Почему первым?
- Потому что он гениален Фальк! Подай носовой платокфрейлейнФит,-
видишь, она уронила его.
Фальк, красивый белый сеттер, ловко прыгнул и подал платок.
Все засмеялись.
- Вот видите! - самодовольно сказал Штирнер - ФрейлейнГлюк,выходите
за меня замуж! Мы откроем с вами бродячий собачий цирк. Я врыжемпарике
клоуна стану показывать чудеса дрессировки, а вы будетесидетьукассы.
Только представьте себе эту идиллию: публика валиткнамвалом,собаки
танцуют, в кассе шелестят деньги... А после сеанса мы пируем застоломв
обществе прелестнейших преданнейших четвероногих друзей. Великолепно!Это
гораздо веселее, чем работать у Карла Готлиба.
- Благодарю вас, но я не люблю бродячей жизни.
- Гм... При вашем капитале, для вас я слишком ничтожная партия?
- При моем капитале?.. - с недоумением спросила Эльза Глюк.
- Почему же вы удивляетесь? Вы притворяетесь, будтонезнаетесвоего
капитала. Ваши чудесные волосы тициановской Венеры... Ведь это натуральный
цвет? Не делайте возмущенное лицо, я знаю, что натуральный. А тициановские
женщины, было бы вам известно, красили волосы особымсоставом,-где-то
даже сохранился рецепт этого состава. Ну вот, видите.Мировыекрасавицы,
вдохновлявшие кисть Тициана, искусственно создавали то, что щедрая природа
отпустила вам без предъявлениярецепта...Авашисиние,какнебесная
бездна, глаза! Уж они, конечно, не искусственно окрашены...
- Перестаньте...
- Ваши зубки - жемчужное ожерелье...
- Потом следует описание коралловых губок, не так ли?Можноподумать,
что вы не секретарь скучного банкира, а коммивояжер ювелирной фирмы. Так я
же вам отплачу, несносный, за эти ювелирные комплименты!Авашедлинное
лицо, ваш длинный нос,вашидлинныеволосы,вашидлинныеруки,они,
конечно, настоящие?..
- А вам больше по душе все круглое? Вот этакое круглое лицо, как у Отто
Зауера. Круглые глаза и,бытьможет,круглыйкапиталецчерездесяток
лет...
- Вы договорились до пошлости, - с недовольствомвголосепроизнесла
Эльза Глюк.
- Пожалуйста, не считайте капиталы в чужих карманах, - отозвался Зауер,
юрисконсульт банкира Готлиба.
Зауер былневдухевовремяразговора
Штирнера с Эльзой и молча рассекал длиннымивесламиводу,розовевшуюв
закатных лучах солнца.
Штирнерпочувствовал,чтоондействительнозашелдалековсвоих
остротах, и стал говорить более серьезно.
- Простите, я никого не хотел обидеть. Я только хотелсказать,чтов
любви, как и во всем, существует тот жезаконборьбызасуществование:
побеждаетсильнейший.Самцы-оленибьютсясмертнымбоем,ирогатая,
четвероногаясамкадостаетсяпобедителю.Актосильнейшийвнашем
обществе? Тот, кто владеет капиталом.
- Представьте себе, фрейлейн, - обратился Штирнер к Эльзе, - что я стал
бы вдруг богат, как Крез, нет, еще богаче, -какуважаемыйпатронКарл
Готлиб, - тогда мое лицо в глазах женщины, наверно, показалосьбыужне
таким длинным?
- Еще длиннее! - смеясь, ответила Эльза.
- Э! - недовольно произнес Штирнер. - Это оттого, что с вашим капиталом
красоты вы и среди Готлибов вольны выбирать себе по вкусу. А чтоостается
делать нам - мелкой сошке,всякимсекретарямисекретаришкам,которые
близко стоят у стола пиршества, но принужденытолькоподбиратьпадающие
крохи, глотать слюну, видя, как другие упиваются всеми благами жизни?
- Какие у вас некрасивые слова, Штирнер! - сказала Фит.
-Простите,яобращусерьезнейшеевниманиенасвойлексикон...
Честность, - продолжалШтирнер,-вотнашпорок,которымпользуются
стоящие над нами. Гейне как-то сказал: "Честность - прекрасная вещь,если
кругом все честные, а я один среди них жулик".Нотаккаккругом-о
присутствующих, конечно, не говорят -тожесплошныежулики,то,чтобы
овладеть счастьем,-ионмногозначительнопосмотрелнаЭльзуГлюк
<По-немецки"глюк."-счастье.>,-надо,очевидно,статьтаким
сверхжуликом, по сравнению с которымвсеостальныежуликиказалисьбы
добродетельными людьми.
- Что-товы,Штирнер,сегоднянеудачноразвлекаетедам,-опять
вмешался в разговор Отто Зауер. - Теперь вашишуткиприобретаютслишком
мрачный оттенок...
- А? - машинально спросил Штирнер, вдругпонурилголовуизамолчал.
Лицо его стало старческим. Глубокая складка легла меж бровей.Онказался
погруженным в глубокую думу, как будто разрешал какой-тотрудныйвопрос.
Фальк положил одну лапу ему на колено и внимательно смотрел в лицо.
Весла неподвижно лежали в руках Штирнера,снихбеспрерывностекали
капли воды, красные, как кровь, в лучах заходящего солнца.
Эльза Глюк, глядя на сразу постаревшее лицо Штирнера, вдругвздрогнула
и, как бы ища помощи, обратила свой взор на Зауера.
Вдруг Штирнер сильно ударил веслами о воду, бросил их и расхохотался.
- Послушайте, фрейлейн Эльза, а что, если бы ясталмогущественнейшим
человеком на земле? Если бы одному моему слову, одному жеступовиновались
все, как повинуется Фальк?.