Ни для кого из моих знакомых не секрет, что я постоянно мерзну. Даже летом сплю под теплым одеялом, люблю поваляться в очень горячей воде, а межсезонье, когда температура в квартире не отличается от уличной, переношу с трудом. Мама иногда называет меня мороженным хомячком. А бабушка каждый раз начинает причитать, что я очень тощая и именно из‑за этого постоянно мерзну — греть же нечему, кожа да кости! Правда, даже бабушкиными стараниями поправиться не могу. Представить сложно, куда уходит все то, что я способна слопать за один раз, не утруждая себя подсчетом калорий.
Ирка из‑за этого на меня постоянно обижается. Моя подружка вечно ограничивает себя, сладкое не ест, сидит на каких‑нибудь диетах и рассказывает, как мне завидует. Ничего не могу сказать, кроме того, что я тоже ей завидую.
Вот уж кого можно назвать настоящей красавицей! Ирочка просто не замечает, как на нее оглядываются проходящие мимо парни, все страдает, считая себя не совершенной. Ирка мастерски выискивает в себе новые и новые недостатки. То ее не устраивает длина носа, то губы, оказывается, тонкие, то ногти страшные. То в один день она решает, что слишком толстая, и доказывать ей тогда бесполезно, что измерительная лента не врет и параметры моей подружки почти совпадают с идеальными. А на моем фоне Ирочка и вовсе бесподобна!
Конечно, мы ведь веселенькая такая парочка. Она зимой и летом в чем‑то обтягивающем и соблазнительном, с развивающейся гривой идеально уложенных каштановых волос, на неизменных шпильках. А я в черных джинсах, цветастой майке или свитере и в ботинках на толстой подошве. Какие тут сравнения! Даже если меня переодеть и накрасить как куклу, все равно на Иркином фоне потеряюсь. Особенно с узором на все тело!
Продолжая вздыхать, я проводила подружку, пообещав выполнить ее инструкции в точности, и честно отправилась наполнять ванну. Добавила немного медовой пены и опустилась в бурлящую воду, стараясь не касаться холодных стенок.
Маленькие спиральки пузырьков закручивались у ног, густая пена щекотала плечи. Я расслабилась, позволяя приятным ощущениям заполнить тело. Неожиданно вспомнились руки Бестелиона, скользящие по моей коже, горячие, прожигающие до костей. Муркнула и погладила себе по бокам ладонями, вспоминая.
Жаль, что это был только сон. Как жаль!
Но с другой стороны, может и хорошо.
Поводила руками по мыльным вершинкам, складывая горы пены на живот, грудь и плечи, одновременно рассматривая причудливые узоры на собственном теле. Рисунок перестал двигаться, уютно закрутив меня в свою тугую паутину, чуть выцвел, став светло–шоколадным.
Я подняла ногу, так и эдак порассматривав это чудо. В принципе, ничего страшного! В конце концов, всегда можно что‑нибудь придумать.
— Ничего, прорвемся, — подбодрила саму себя в зеркальном отражении, заметив, что тоненькая веточка, еще недавно красовавшаяся на щеке, уползла за линию волос.
Стараясь сохранить тепло, я наскоро вытерлась, закрутилась в халат и юркнула под одеяло, мгновенно провалившись в сон.
***
Высокий седовласый мужчина на мгновение оторвался от чтения и прислушался к доносившемуся откуда‑то шуму. Вставать и подходить к окну было лень, и он негромко позвал:
— Татанель, что происходит?
Мгновение спустя посреди кабинета возник непримечательный секретарь, поклонился и подошел к столу.
— Вы звали меня, милорд? — учтиво спросил он, незаметно поправив чернильный прибор и выровняв стопку чистых пергаментов.
— Я хотел бы узнать, что происходит? — недовольно сверкнул глазами мужчина.
— Милорд Амадеус, это все Бестелион, — ответил секретарь и пожал плечами. — Ему вздумалось разрушить дальние скалы. Только и всего.
— Ради чего, скажите на милость? — всерьез разозлился Амадеус. — Я не могу работать в таком шуме! Дел накопилось выше крыши!
— Я могу узнать, что случилось, — сказал Татанель.
— Если мальчишка крошит гору, то соваться тебе туда не стоит, — вдруг усмехнулся Амадеус. — Позови мне лучше Гая…
Мужчина не успел договорить, как с треском и дымом на ковер кабинета из ниоткуда свалился высоченный парень на вид лет двадцати пяти, с темными длинными волосами, заплетенными в косу.
— Не нужно меня звать — я уже здесь! — заявил вновь прибывший, отряхивая пыль с брюк и рубашки.
— Гай, что случилось? — грозно вопросил Амадеус.
— Да он сегодня не в духе, как видите, — хохотнул Гайлеон, морщась от далеких скрежещущих звуков.
— Это все из‑за той эллы? — спросил хозяин кабинета. — Как ее? Тамалис? Я вечно забываю имена этих Верхних…
— Тамалис тут не при чем, мой господин, — вздохнул Гай и присел в свободное кресло у стола.
Секретарь недовольно поджал губы, но ничего не сказал.
— Татанель, можешь идти, — велел Амадеус и продолжил, обращаясь к Гайлеону: — Так что случилось, из‑за чего Бес вздумал поменять ландшафт родного царства?
— Все из‑за какой‑то малышки, встреченной им на Празднике, — вздохнул Гай. — Кажется, она исчезла из его постели, даже не поблагодарив за развлечение! Вот он и обозлился.
Амадеус рассмеялся:
— Ну, теперь хвалебных речей он и не дождется! Все же знают, что в Зимнюю Ночь никто ничем никому не обязан. Позови его! Пусть прекращает буянить.
Гай встал, поклонился и пропал. Но через минуту возник вновь, и не один. Новый визитер возвышался почти на три метра, заслоняя собой полкомнаты. Его черная кожа матово блестела, в глазах плясал красный огонь.
— Бес, прекрати! — беззлобно велел Амадеус. — И прими свой нормальный облик!
Великан зарычал, обнажив длинные острые клыки.
— Бес! — Амадеус привстал, нависая над столом. Его лицо потемнело, покрываясь длинными синими шипами. Обнажив очень внушительные двойные клыки, мужчина грозно и предупреждающе гаркнул: — Бестелион!
Гай отшатнулся в сторону, стараясь слиться с книжными полками, наблюдая за происходящим. Пару минут Бестелион и Амадеус сверлили друг друга злыми взглядами, но затем первый сдался, отступил, на глазах уменьшаясь в росте. Склонив голову, он прошептал:
— Отец…
— Так‑то лучше! — хмыкнул пожилой мужчина, садясь. — Ты знаешь сам, что со мной играть в эти игры бесполезно. Ты не наследник, так что за дерзость я могу и выгнать тебя из царства.
— Прости, отец, — пристыжено прошептал Бестелион, приняв человеческий облик. Внешне он казался на пару лет младше Гая, чуть ниже и тоньше.
— Что произошло? — спросил Амадеус и усмехнулся. — Очередной малышке не понравились твои зубки?
— Или она сбежала до того, как ты успел их продемонстрировать? — подлил масла в огонь Гай.
— Зимняя Ночь свела меня с особой неизвестного происхождения, — тихо ответил Бес. — Да еще и девственницей ко всему прочему.
Амадеус пожал плечами:
— И что в этом такого?
— Кажется, она… не из нашего царства, — осторожно ответил Бестелион, следя за реакцией Амадеуса.
— Что? — Первым отреагировал Гайлеон. — Бес, да ты сдурел! Ты куда смотрел, мать твою?
— Гай, не нужно трогать Идерну, — хмыкнул пришедший в себя Амадеус, — она может и обидеться. Она же не виновата, что наш младший сын такой…
— Откуда девчонка, Бес? — Гайлеон вцепился парню в плечо.
— Не знаю. — Покачал головой Бестелион.
— Она может быть одной из элл Верхнего царства? — уточнил Амадеус, прикидывая в уме последствия.
— Она может быть даже человеком! — возмутился Гайлеон.
— Людей мы не звали, — сказал Амадеус.