Из дневника Жюля Флегмона
10 февраля. По городу пронесся нелепый слух о новых ограничениях: чтобы
покончить с нехваткой продовольствия и обеспечить им деятельную,полезную
часть населения, якобы решено предать смерти не приносящих пользы едоков -
рантье, пенсионеров, стариков, безработных и прочих тунеядцев. Пожалуй,я
готов признать этимерысправедливыми.Толькочтовстретилсоседа-
господина Рокантона. Этот пылкий семидесятилетний старец год назад женился
на женщине двадцати четырех лет.
- При чем тут возраст, - воскликнул он, задыхаясь от негодования, - раз
моя куколка довольна мною!
В самых возвышенных выражениях посоветовал емудостойноибезропотно
принести себя в жертву обществу.
12февраля.Нетдымабезогня!СегоднязавтракалсМалефруа,
муниципальным советником департамента Сены, - мы старыедрузья.Развязал
ему язык бутылкой "Арбуа" и ловко выпытал все подробности. Как я идумал,
никто не собирается умерщвлять"бесполезных".ИмпростоурежутЖизнь.
Малефруаобъяснилмне,чтоонибудутполучатьталонынажизньв
зависимости от своей "полезности". Оказывается, карточки уже напечатаны. Я
нашел эту мысль столь же удачной, сколь и поэтичной.Помнится,мнедаже
удалось высказать нескольковесьмаизящныхсоображенийвэтойсвязи.
Вероятно, под влиянием винных паров Малефруа растрогался и смотрел на меня
добрыми глазами, увлажненными дружеским сочувствием.
13февраля.Вопиющеебеззаконие!Низость!Гнусныеубийцы!Декрет
появился в газетах, и что же - среди "потребителей, содержание которыхне
компенсируетсяпроизводимымиимиценностями",фигурируютхудожникии
писатели.Вкрайнемслучаеяодобрилбыэтумеруприменительнок
скульпторам, музыкантам, живописцам. Нописатели!Этоабсурд,безумие,
величайший позор нашего времени. Ведьполезностьписателейнеподлежит
сомнению, в особенности моя. Могу сказать это без ложнойскромности.Тем
не менее получаю право всего на пятнадцать дней жизни в месяц.
16 февраля. Декрет вступает в силу с 1 марта. Списки будут опубликованы
18-го. Все, когосоциальноеположениеобрекаетнажизньпоталонам,
ринулись искать работу, чтобы перейтивкатегориюполноправных.Однако
правительство проявило дьявольскуюпредусмотрительность,запретивлюбые
изменения в штатах до 25 февраля.
Я решил позвонить своему другу Малефруа, чтобыонзаоставшиесядни
раздобыл мне местечко привратника или сторожа в музее. Я опоздал. Малефруа
только что отдал последнее место рассыльного.
- Какого черта вы так долго тянули со своей просьбой?!
- Разве мог я допустить,чтоэтокоснетсяменя?Когдамысвами
завтракали, вы ничего не сказали...
- Напротив, я как нельзя болееяснодалвампонять,чтоэтимеры
относятся ко всему "бесполезному" населению.
17 февраля. Должно быть, мояконсьержкаужерассматриваетменякак
полумертвого, как привидение, выходца с того света. Во всяком случае,она
не сочла нужным принести мне утреннюю почту. Проходя мимо, якакследует
отчитал ее.
- Вот, - сказал я, -чтобынабитьбрюхолодырям,вродевас,цвет
человечества вынужден принести в жертву свою жизнь!
А ведь так оно иесть.Чембольшедумаю,тембольшеубеждаюсьв
несправедливости и нелепости декрета.
Только что встретил Рокантона с молодой женой.Бедныйстарикдостоин
сожаления. Он получает всего-навсего шесть днейжизнивмесяц.Ноеще
хуже, что молодость госпожи Рокантон дает ейправонапятнадцатьдней.
Этот разнобой приводит почтенного супруга в отчаяние. Малютка относитсяк
своей участи философски.
В течение дня видел людей, которыхдекретнекоснулся.Мнеглубоко
противныихнепонимание,ихчернаянеблагодарностькобреченным.
Несправедливое мероприятие кажется имвполнеестественным,похоже,оно
даже забавляет их. Нет предела человеческой черствости и эгоизму.
18 февраля. Простоял три часа ввосемнадцатомокругемэрии,получал
талоны. Мы выстроились в шеренги-дветысячигоремык,принесенныев
жертву аппетиту "деятельной части населения". И это только начало! Старики
отнюдь не составляли большинства. Здесь были и молодые прелестные женщины,
осунувшиеся от горя; глаза их, казалось, молили: "Я еще не хочуумирать!"
Немало было и жриц любви. Декрет жестоко ущемил их интересы, ониполучили
только семь дней жизнивмесяц.Однаизних,стоявшаяпередомной,
жаловалась, что обречена навсегда остаться публичной девкой.
- Мужчина не может привязаться к женщине засемьдней!-утверждала
она.
Я лично не убежден в этом. Не без волнения и, признаюсь, не без тайного
злорадства я обнаружил в очереди собратьев-писателейихудожниковс
Монмартра: тутбылиСелин,ЖанПоло,Дарапье,Фошуа,Супо,Тентен,
д'Эспарбе и другие. Селин был настроен мрачно.Онсказал,чтовсеэто
очередные происки евреев. Думаю, на этот раз он ошибся, дурноенастроение
сбило его с толку. Ведь декрет предоставляетевреямбезразличияпола,
возраста и рода занятий всего полдня жизни вмесяц.Толпанегодовалаи
шумела. Полицейские,приставленныеблюстипорядок,обращалисьснами
презрительно, каксподонкамиродачеловеческого.Когда,истомленные
длительным ожиданием, мы начиналибунтовать,полицейскиеусмирялинаше
нетерпениепинкамивзад.Япроглотилоскорблениесмолчаливым
достоинством, но, смерив бригадира полициивзглядом,мысленновыкрикнул
слова протеста. Ведь теперь порабощены мы.
Наконец мне вручиликарточкунажизнь.Голубыеталоны,каждыйна
двадцать четыре часа жизни, нежнейшей голубизны, цвета барвинка.