– Меня ограбили и посадили за то, что я был голым.
– Веская причина.
Заключенный мог быть провокатором, однако сознание правоты толкало Иосифа на откровенность. «Пусть видит, что у меня нет двойного дна…»
– Меня пообещали выпустить, если я раздобуду пятьдесят скублонов.
Узник хрипло рассмеялся.
– Мы приговорены к вечному заключению.
– Мне обещали. Режим называет себя «самым демократическим».
– Он и есть «самый демократический». Просто мы не входим в число демократов. Эти должности заняты советниками короля… Нас посадили для того, чтобы советники спокойно пользовались своей демократией. Наше заточение приносит им колоссальные прибыли: они установили поголовный налог «на содержание заключенных», угрожая в противном случае переработать узников на компост. А это чьи‑то отцы, матери, дети… Кстати, приговоренных к смерти ожидает именно такая участь. Компост из человеческих тел – главная статья государственного экспорта.
– Какой экспорт, если в страну не ведет ни одна дорога? По крайней мере, с юго‑востока… Правда, я видел в пустыне странный караван. Купцы везли дубинки и наручники.
– Выходит, вы кое‑что видели, – сказал человек. – Другим не случается увидеть и этого… Караваны иноземцев поддерживают ложь о нашем процветающем государстве. Но что они увозят отсюда? Наших детей… Все больше тех, кто не в состоянии выплатить налоги. Они платят детьми. Это морально добивает народ. Он вымирает, равнодушный уже ко всему на свете… Его задушили законами. Законы оказались страшнее всех пыток и жестокостей прошлого. Советники обставили «законами» всю нашу жизнь – с пеленок до гроба, так что человеку некогда ни вздохнуть, ни разогнуться: нужно постоянно думать об исполнении закона или об уплате штрафа за неисполненный закон. В этом вся наша жизнь… У нас кругом законы: о плевании, о сморкании, о чихании, даже о ношении каких‑то фетровых шляп. Как посмотреть, как сесть, как стоять, как говорить, как молчать – на все свои законы. Советники короля требуют их неукоснительного и ежеминутного исполнения… Разговаривая с вами, я нарушил, по крайней мере, сотню законов и должен быть за это брошен в долговую яму как задолжавший казне энное количество скублонов…
Иосифу казалось, будто он в сумасшедшем доме: во всем, что происходило вокруг, не было никакой логики.
– Какие же законы ты нарушил?
Заключенный стал загибать пальцы.
– Закон о выдыхании воздуха, – он требует после каждого вдоха и после каждого выдоха мысленно трижды славить мудрость короля‑губернатора и его выдающихся советников. Закон о неподдержании беседы на общие темы. Закон о донесении на каждого, доискивающегося личной правды. Закон о запрещении тишины, побуждающий постоянно кричать, петь, хохотать, стучать молотком или свистеть…
– Как же вы живете? – изумился Иосиф. – Как уцелели? Как сохранили способность к рассуждению и мысли?
– Эта загадка более всего пугает советников… Они парализовали силы народа постоянной ложью, нищетой, пьянством и развратом. Совести ни в ком не осталось, сын готов продать отца и брата, дочь обманывает мать… Одна только тайная сила природы сохраняет нас от полного вырождения.
Заключенный внезапно заплакал. Худые его плечи содрогались под полосатой тюремной робой.
– Скоро я умру… Мне не страшно. Страшно, что будет с людьми, с моею несчастной родиной.
– Успокойся, – сказал Иосиф. – Народ не умирает, пока рождаются честные люди, готовые сражаться за народ.
– Это правда?
Хорошо, что в камере был полумрак, и бедный узник не мог разглядеть, что его утешитель – юноша.
Впрочем, Иосиф чувствовал себя уже значительно повзрослевшим: за его плечами была жизнь среди первобытных. Да и немногие часы, проведенные на этой странной земле, не прошли бесследно.
Открылось окошечко в железной двери – принесли отвратительно пахнущую еду.
Узник схватил миску и стал жадно хлебать, Иосифа тошнило от одного запаха.
– Суп из микробных белков. Но люди привыкают. Иначе подохнешь.
– Здесь есть микробиологическая промышленность?
– Промышленности нет, в сточных водах разводят микробов, колонии которых разрастаются в хлопья. Хлопья собирают сачками и высушивают. Все придумали советники…
Иосиф от «еды» отказался. А когда появился тюремщик, чтобы сопроводить заключенных в туалет, сказал:
– Я начинаю голодовку.
Тюремщик пожал плечами и плюнул Иосифу в лицо.
Позднее, когда ушел тюремщик, Иосиф спросил своего сотоварища:
– Зачем они причиняют людям такие страдания?
– Страдания – суть всей системы. Советники хотят превратить жизнь каждого человека в непрерывные заботы и муки. Унизить, раздавить личность – вот повседневная забота тюрьмы…
Вскоре явились стражники – потащили Иосифа на допрос.
Он оказался в пыточной – отгороженной стенами части храма, где прежде был орган.
На мозаичном полу пылал костер, на огне калились ножи и клещи.
Иосифа поставили перед каким‑то чином, сидевшим в кресле в капюшоне с прорезями для глаз и рта.
– Смутьян?
– А ты кто? Начальник тюрьмы?
– Его первый советник. Должность начальника у нас вакантная.
Советник буквально источал ненависть. Ее волны как бы сдавили пространство, затрудняя дыхание. Но Иосиф не был беззащитным невеждой. Беседы с доктором Шубовым помогли ему противостоять психической атаке. Он засмеялся, и смех его – искренний, уверенный – вызвал растерянность палача.
– Я жертва заговора, – сказал Иосиф. – Но я добьюсь правды. И помогу людям добиться правды. Нет и не будет такой тюрьмы, в которую можно было бы упрятать весь мир.
– Ошибаешься, ничтожный! Только тюрьма избавит мир от людей, заплесневевших в догмах доисторического быта!.. Какой правды ты хочешь? Есть одна правда: мое желание, моя воля! Вся твоя жизнь – мое понятие о твоей жизни. И даже тюрьма – моя щедрость.
– Люди, о которых ты рассуждаешь столь высокомерно, родились на своей земле. Они не уступят прав, этого не позволит ни их совесть, ни их любовь…
– Молчать! – крикнул советник. Он был выведен уже из равновесия. – «Своя земля»? Ни у одного народа нет своей земли. Она принадлежит тому, кто ею владеет. Понял?.. Любовь к земле, всякий там патриотизм – бескультурье, пещера, недочеловек!
– Вот как ты обходишься с людьми, которые кормят и поят тебя! – смело сказал Иосиф. – Вот как относишься к тем, которые богатствами своей культуры преподали тебе уроки грамотности!..
Советник вскочил с кресла. В прорезях капюшона сверкнули злые глаза.
Понимая, что палач попытается доказать свое превосходство, Иосиф поклялся про себя, что тоже не уступит.
– Прежде чем мы скрестим шпаги, я хочу знать, что ты за птица? Почему здесь командуешь?
– Какие шпаги? Это я, я должен спросить тебя, – заорал советник, поправляя то и дело капюшон, съезжавший, вероятно, с лысой головы. – К моему мнению прислушивается сам король‑губернатор!.. Я имею право командовать нищим и глупым сбродом по праву должности и своего ума!
– Люди нищие, потому что ты и тебе подобные обирают их до нитки. Глупые, потому что ты и тебе подобные измучили их ложью, кровью и тюрьмами.