Пожалуйста, поясните подробней, как это делается.
Люся достала из сумки миниатюрный, плоский телевизор:
– Включаю канал центра… Вот перечень текущих потребностей и код. Здесь идет по три строки, потому что маленький экран… Можно повторить, провести поиск желаемого или приемлемого… Вот эта клавиша – связь с вычислительным центром. Сообщаю свой персональный код, код избранной работы и время, которым располагаю… Тотчас получаю ответ… Разумеется, желательно выполнить взятую на себя работу.
– А если почувствуете недомогание?
– Могу прерваться, могу отдохнуть, могу вовсе отказаться от продолжения работы.
– Все дело в свободном времени. Вот главное богатство, и оно растет за счет индивидуального мастерства, – задумчиво сказал краснощекий юноша. – Я полагаю, организация общины возможна только при использовании компьютеров.
Люся улыбнулась:
– Наша община начинала без вычислительного центра и тоже справлялась со своими обязанностями. Но теперь, конечно, все упростилось…
Пришли к оздоровительному пункту. Измерили температуру тела (сразу в нескольких точках), давление крови, сдали на экспресс‑анализ выдыхаемый воздух. Терапевт задал контрольные вопросы.
Все оказались совершенно здоровы, только у одной женщины из Грузии заподозрили грипп. Ей предложили пройти курс интенсивной терапии.
Женщина расстроилась:
– Что вы, доктор! Я месяц ожидала очереди. Не увидеть то, что я хочу увидеть – нет‑нет, это невозможно!
– Сударыня, – сказал терапевт, – сегодня для группы не будет никаких посещений. А к вечеру мы вас переведем из изолятора в вашу жилую комнату… Мы не имеем права рисковать здоровьем общинников, это подсудное дело… Санируем носоглотку, ротовую полость, проветрим легкие, дадим стимуляторы из целебных трав.
– Доктор, и меня поместите в изолятор, – попросила шведская активистка. – Мне интересно посмотреть.
– Здоровых не принимаем. Дорогостоящая процедура.
– Сколько же заплатит госпожа из Грузии?
– Ничего, она советская гражданка.
– А во что это обошлось бы мне?
– С гостей не берем.
– Так вы же на хозрасчете!
– На хозрасчете хозяйство, а не совесть и не сердце!..
За поворотом дороги у стога сена под крышей кормились лошади.
– Глядите, лошади! Экзотика или хозяйственная необходимость?
– Замечательные создания, – сказала Люся. – Не только рабочая сила, предпочтительная там, где не требуется больших усилий и желательно сохранять чистую среду, но еще и необходимый фон быта. Мне кажется, человек, который не любит животных, не связан с ними и не умеет с ними обходиться, никогда не сможет по‑настоящему любить человека.
В группе заспорили.
Откуда ни возьмись, среди лошадей появились подростки. Один стал подбирать вилами сено, другой повел лошадей к конюшне, видневшейся за деревьями.
– Школьники, – объяснила Люся. – У каждого из них свои обязанности по хозяйству.
– Культа, культа не ощущаю, – сказал гость из США. – У вас непременно должен быть какой‑либо культ. Меня интересует: какой именно?
Люся растерялась, пожала плечами.
– Культ?.. Вообще‑то, конечно, есть. Например, культ равноправия, культ истины… Пожалуй, прежде всего культ более совершенного человека. Вся наша жизнь здесь, в общине, сопряжена с любовью и уважением к более совершенным. И это соответствует традициям нашего народа.
– Какие традиции? – напирал американец. – У вас же интернационал!
– У нас равенство всех наций, – поправила Люся.
– У вас же интернационал!
– У нас равенство всех наций, – поправила Люся. – Но каждая община, насколько я знаю, имеет все‑таки явно выраженное национальное лицо. Люди иной национальности, принятые в общину, чувствуют себя вполне комфортно, потому что общинная национальная культура ничуть не уступает высшим достижениям общечеловеческой культуры…
Перед двухэтажным зданием были аккуратно сложены вещи прибывших.
– Сейчас мы разместимся в жилом доме. Этот дом для общины на нынешнем этапе развития является стандартным. Он рассчитан на 24 взрослых человека. В нем 12 квартир, каждая квартира – две раздельные комнаты с лоджией, общей ванной, общей кухней, двумя раздельными душевыми и туалетами. В таких домах живут как семейные пары, так и холостяки. Вам выпала участь холостяков. Разберитесь по парам, отдельно – мужчины, отдельно – женщины…
Иосиф поселился с бородачом из Гамбурга Фрицем Кайзером.
– Я вас не обижу, – сказал немец. – Вы, кажется, забыли внизу свой багаж. Я спрашивал, все уже разобрали свои вещи…
Иосиф недоумевал: ну, хорошо, спиритуальная энергия вынесла его за пределы своего времени, но при чем здесь вещи?
Он вышел на крыльцо и поднял красный саквояж. «Если меня остановят, скажу, что обознался…»
Иосиф всегда жил стесненно. На его долю обычно доставалась раскладушка, а тут, сияя чистотой, ожидала просторная комната с видом на луг и лес. Все радовало глаз: диван‑кровать, платяной и книжный шкафы, телевизор, кассетный магнитофон, репродукция картины какого‑то знаменитого мастера – умиротворяющий, старинный пейзаж – пышная, вовсе не знавшая стеснений природа…
Вдвоем с Фрицем осмотрели выложенную цветным кафелем ванную, душевые за пластиковыми занавесками, кухню с газовой плитой и холодильником.
– Маловата кухня, – разочарованно сказал немец. – За стол могут сесть не более четырех человек. Хозяйке здесь не развернуться…
– Я слышал, никто из общинников не питается дома. Да и дети с трех лет живут отдельно.
– Это все проблематично, – сказал немец. – Впрочем, жизнь в нашей стране, пожалуй, тотчас же потускнела бы, если бы мы отказались от общины. Человек не должен жить и умирать среди чуждых себе людей…
Иосиф умылся, присел на диван, попытался привести в порядок свои мысли. Необходимо было отыскать главную мысль или задачу, тогда побочные тревоги рассеялись бы сами собой. «Расслабляясь волевым усилием, учимся концентрировать свою волю», – вспомнил он доктора Шубова.
Взгляд задержался на саквояже.
Все закрытое будит желание открыть, увидеть, убедиться – этот первоинстинкт глубже банального любопытства, и все наше воспитание сводится, пожалуй, к тому, чтобы расширить представление о закрытом…
В саквояже Иосиф обнаружил зубную щетку и записку. Записку от доктора Шубова! «К сожалению, я не смогу сопровождать тебя в этом путешествии, – говорилось в ней. – Поверь, оно особенно опасно. Есть этажи истории, где преломляются все силовые поля, там бушуют вихри злой воли. Опасайся „знакомца“…»
Иосиф сразу почувствовал усталость. «Выходит, и в этом райском уголке, где мужество, честь и знание так разумно устроили жизнь, продолжается преподлейшая борьба, которую я пережил недавно в стране обмана и тюрем?..»
Разумеется, он не впал в уныние и не раскис, зная, чем чревато ослабление воли и сомнение в успехе дела. Скорее всего, он просто задремал. Очнулся от включившегося динамика – женский голос приветливо повторял: «Уважаемые гости! Прошу выйти на площадку перед домом. Через пять минут отправляемся на обед!.