Мелькнула мысль – заглянуть под стол и под парты, но в класс вошли уже другие туристы.
«Показалось. С какой стати негодяй мог очутиться здесь?..»
Интернат не вызвал бурных восторгов, хотя Иосиф никогда не видел лучших условий для учебы и жизни.
Школьники размещались в отдельных комнатках, оборудованных телевизором и телефоном, а малышня жила по двое, на каждые десять человек – воспитатель. Воспитатели, сплошь симпатичные молодые люди, были влюблены в своих детей…
Потом посетили школу, которая управлялась советом из учителей и учеников. Председатель совета, физик, стал показывать физический и химический классы, но гости из западных стран сказали, что у них такие классы не хуже, а даже лучше, и физик с обидой в голосе заявил, что дело не только в оборудовании классов, а в умении им пользоваться, что его ученики готовы встретиться на международной олимпиаде с кем угодно и командное первенство будет, несомненно, за ними.
– У вас такой высокий уровень преподавания и успеваемости? – удивился коротышка‑американец. – Нам надо срочно обменяться опытом. Мы пришлем приглашение.
– Зачем приглашение? – засмеялся физик. – Приезжайте со своими учениками и преподавателями. Мы поделимся педагогическими секретами. Но, честно скажу, вам их не освоить. Главный секрет – это наша община. Я был в США. У вас одаренный мальчишка тянет из себя жилы прежде всего для того, чтобы преуспеть лично. Не скрою: это мощный стимул в мире, где сильные топчут слабых, а слабые – слабейших… Но у наших ребят стимулы мощнее – слава общины, величие нашего типа демократии, нашего типа социальной справедливости с ее коллективной собственностью. Каждый из ребят хочет стать совершенной личностью, а совершенство – это не только мудрость личной жизни с ее умеренностью и ритмом, но и собственные открытия в технике и технологии, достижения в музыке, поэзии и философии, любовь к родным очагам и своему народу…
– Мы задели его достоинство, и он надавал обидчикам по щекам, – улыбаясь, сказал немец Иосифу, когда группа вышла в коридор. – Поделом. Лично я не сомневаюсь, что этот учитель способен воспитать в учениках непоколебимую жажду победы. Я несколько раз прочитал Достоевского и, кажется, понял характер русского человека: уверясь в чем‑либо, он пойдет до конца, достигая высочайшего совершенства. Мы, немцы, чем‑то похожи…
Твердость и долг – одно, а гордость – совсем другое. Иосиф чуть не пустил слезу, глядя на старшеклассников, собранных на встречу с туристской группой.
Эти ребята, его одногодки, выглядели и физически крепче, нежели он, и нравственно намного здоровее – это читалось в их открытых, спокойных лицах.
– Вот ты, – седая шведка указала пальцем на широкоплечего юношу, – знаешь ли ты, куда пойдешь после окончания школы?
– Знаю, – с достоинством отвечал юноша. – Я бы хотел освоить три‑четыре специальности, но реально пока рассчитываю на две: одну – из числа необходимых для общинных интересов и одну – выражающую мои личные склонности.
– Что же ты выбрал?
– Мой личный интерес – астрономия, общинный – моделирование и технология пошива верхней мужской одежды. Но есть еще страсть, которой я бы хотел придать профессиональный характер – музыка. Я люблю классику и сочиняю небольшие произведения.
– Как же ты поступишь? Разорвешься на три части? – допытывалась шведка.
– Приоритет за моим желанием. В общинах нашего типа, их по стране пока немного, нет нужного мне вуза, придется поступать в обычный университет. Я думаю закончить его не за пять, а за три‑три с половиной года.
Я думаю закончить его не за пять, а за три‑три с половиной года. Община подыщет мне подобающее место работы. Если работа устроит нашу или какую‑либо из родственных общин, я останусь членом общины «на вольном поселении». Если общину не устроит моя работа, мне придется выбирать. И я, конечно же, останусь в общине, – я не принимаю порядки и нравы, существующие вне общины, – они примитивны и унизительны.
– Но как практически ты выйдешь из положения? Проблемы твои не из легких.
– Если человек не способен решать свои проблемы – это слабый, никчемный человек. Проблемы – жизнь, глупо бояться жизни… Вот мой друг, – десятиклассник показал на соседа, – ему проще: он хочет изучать иностранные языки, международное право, работать в системе министерства иностранных дел или в другой подобной сфере. Его желания вписываются в интересы общины.
– Вы не о друге, о себе, пожалуйста, – настаивала шведка. – Как вы выйдете из своего положения?
– Могу поступить в консерваторию, музыка тоже входит в круг нынешних приоритетов общины. Окончу консерваторию и, не переставая заниматься музыкой, освою моделирование верхней одежды. Буду работать в общине и писать музыку. В перспективе родственные общины намерены создать камерный оркестр. Это потребует профессионалов.
– А как же астрономия?
– Буду осваивать самостоятельно, беря очные и почтовые консультации. Община выделит деньги на использование необходимых технических средств. У нас прекрасная библиотека. Мы микрофильмируем многие зарубежные издания. Через пару лет будем иметь единый общинный банк научных знаний.
– Короче говоря, твои муки выбора еще не кончились.
– Проблема выбора – главная и для человека, и для общества, – заметил десятиклассник.
– Еще вопрос, – сказала шведка. – У вас есть родители? Братья? Сестры?
– Отец и мать, два брата и сестра.
– Какое духовное значение в вашей жизни имеет семья? Нам сказали, что дети воспитываются в семьях только до трех лет, после поступают, как болванки, для обточки в общинные учреждения – в детский сад и школу‑интернат… Какие чувства вы сохраняете к родному дому, если и дома у вас, по существу, нет?
Иосифу стало не по себе: в вопросе было не много такта. Но юноша умел держать себя в руках, усмехнувшись, он подчеркнуто вежливо наклонил голову:
– До второго класса мы жили вне общины… Мои братья родились уже здесь. Сейчас они в интернате. Звонят родителям ежедневно, часто приходят домой, но еще чаще родители навещают их… Это, конечно, не самая идеальная система устройства семьи. Наше поколение, закрепив новую мораль и двинув выше экономику, пожалуй, создаст более совершенную… Братья не хотели вначале ходить в детский сад. Старший плакал, уходя даже на полдня. А потом ему понравилось, он уже рвался в сад – там интереснее и полезнее проходит время… Община вырабатывает в людях самостоятельность, даже автономность. Хотя мы привыкаем к высокому уровню жизни, к труду и творчеству в спокойной обстановке, каждый в состоянии жить и работать вне общины, пользуясь деньгами и всеми незрелыми отношениями, построенными на выгоде и преобладании… Тем не менее все мы постоянно сознаем, что кроме общины у нас есть еще святыня – семья, родители… Отец и мать для меня – друзья, единомышленники, люди, которые не только всегда поймут, но и сделают все, чтобы помочь…
Иосиф гордился толковым сверстником, был доволен его ответами, но что‑то защемило в груди, обида или досада, – подумалось, что все проблемы жизни – вечные, но те, что приходится решать ему, Иосифу, порою слишком унизительны, хотя, конечно, люди жили гораздо хуже и проблемы их были еще запутанней и неразрешимей.