Мне надо подумать.
- Думать лучше на свежую голову.
Глаза ее сверкнули, и он тут же пожалел о своих словах-длянего,
прекрасно знающего все ее привычки,былонедопустимоговоритьтак.Он
знал, что сейчас она вспылит, поставит его на место,приготовилсяснести
это, как случалось уже сотни раз, случайно или не случайно, и простостал
ждать, когда это пройдет.
- Пожалуй, так, - сказала она, и он былудивлен.-Чтож,седлай
лошадей.
Он поднялся и оседлал лошадей, чувствуя всердцетревогу.Движения
давались ему с болью, он прихрамывал, что-то покалывало в боку. "Сломанное
ребро, наверное, - подумал он. -Несомненно,ейтожетяжко,хотясон
восстанавливаетсилы..."Ноболеевсегоеготревожилаеевнезапная
уравновешенность: за его выходкойпоследовалаееуступка.Онислишком
долго путешествовали вместеипутьутомилихдокрайности.Никакого
отдыха, никогда не отдыхая, из одного мира в другой, затем в следующий,и
снова в другой мир. Они умели терпеть боль, но ведь помимо тела у человека
есть еще и душа, смертельно уставшая от смертей, и войн, и ужаса,который
не покидал их, гналсязанимиикоторомуимтеперьпредстоялоидти
навстречу. Если бы она ответила ему гневной отповедью, онбывполнеэто
понял.
- Лио,-сказалВейни,когдазакончилзапрягатьконей,аона
опустилась на одно колено, чтобы погасить огонь, уничтожить всеследыих
пребывания здесь. Он опустился на колени и припал кземле,какподобало
обращаться илину. -Лио,мнепришловголову,чтоеслинашивраги
находятся там, куда мы собираемся вернуться, то нам нужна передышка.Они,
конечно же, вымотались от этого перехода не меньше, чем мы. А что касается
нас - лио, поймите, что я пойду с вами куда прикажете ибудусвамидо
самого конца, и сделаю все, чтовыпотребуете-нояустал,уменя
незажившие раны, и мне кажется, что нуженнебольшойотдыхнанесколько
дней, чтобы кони набрались сил, и совсемнелишнимбылобынастрелять
дичи.
Он просил так, будто нужно это было тольколичноему.Еслибыон
говорил за них обоих, она тут же заупрямилась бы и ни за что неуступила.
Даже сейчас он ожидал скорее вспышки гнева,чемсогласия.Нооналишь
устало кивнула головой, и,болеетого,положилаладоньнаегоруку.
Краткое прикосновение - весьма редкий для нее жест, ни вкоемслучаене
интимный.
- Мы проедем сегодня вдоль леса, - сказала она, -посмотрим,может,
удастся настрелять дичи. Ты прав, лошадей переутомлять нам тоже ни к чему.
Они заслужили отдых, у них уже торчат ребра. Да и ты,явижу,хромаешь,
рука у тебя плохо действует, и все же пытаешься взять на себячастьмоей
работы. Ты имеешь право говорить все, что считаешь правильным.
- Значит ли это, что вы согласны?
- Я много раз поступала с тобой неблагодарно.
Я сожалею об этом.
Он хотел засмеяться, но не смог. Этот приступ меланхолии нравился ему
все меньше. Люди прокляли Моргейн в Эндаре и Карше, в ШиюнеиХиюдже,а
также во всех странах, лежащих междуними.Друзейунеебылогораздо
меньше, чем врагов. Даже его онаоднаждыслучайночутьнепринеслав
жертву, и если говорить честно, то при необходимости поступила бы так даже
не задумываясь.
- Лио, - сказал он, - я понимаю вас лучше,чемвамкажется.Яне
всегда знаю, зачем вы что-то делаете, но всегда знаю, что движетвами.Я
всего лишь послушный вам илин, но илин имеет право спорить с тем, комуон
служит. Однако сами вы служите совсем уж безжалостной вещи.Яэтоточно
знаю. Вы безумны, если полагаете, что меня удерживает свамитолькомоя
клятва.
Он сказал, что хотел. И тут же пожалел об этом. Онвстализанялся
делами - стал приводить в порядок упряжь, делать что-нибудь,лишьбыне
глядеть ей в глаза.
Когда она наконец подошла к Сиптаху и взяла поводья, лицо у нее снова
было хмурым, но скорее от замешательства, чем от гнева.
Моргейн ехала молча,неторопливо,опустивповодья.Аеговскоре
одолела усталость. Он согнулся в седле и сунул руки подмышки,заснувв
седле - так часто делали люди Карша, когдауставаливпути.Онаехала
впереди и отгибала ветви, чтобы они не хлестали его. Солнце было теплым, а
листья тихо шелестели, словно пели песню. Как в лесах Эндара - будтосамо
время повернулось вспять и они ехали потропе,покоторойследовалив
самом начале своих странствий.
Что-то хрустнуло в кустах. Лошади встрепенулись, он тут жепроснулся
и схватился за меч.
- Олень. - Она показала в заросли, где недвижно лежало животное.
Оленем это не было, нооченьпохоженаоленя,всевзолотистых
пятнах. Он спешилсясмечомвруке,опасаясьострыхрогов,ноони
оказались каменно-неподвижны.УМоргейнбылоидругоеоружиепомимо
Подменыша, подобное тем, что былоукел.Оноубивалобезмолвноина
расстоянии, не оставляя видимых ран. Она развернулась в седле, далаВейни
нож для свежевания, и он принялся, смутно припоминая иные времена, снимать
шкуру с животного, как будто это был олень, убитый им впобеленныхзимой
горах его родины.
Он выбросил это сравнение из головы.
- Будь у меня лук, - сказал он, - я бы тоже смог добыть оленя, лио.
Она пожала плечами. Она чувствовала,чтогордостьегоуязвлена-
мужскую работу выполняла женщина. Тем не менееобеспечиватьпищейилина
полагалось госпоже. Иногда он замечал, что она явномучаетсяпримысли,
что не может предоставить ему иногоочага,кромелагерногоогня,иной
крыши кроме покрова ветвей, и только скудную еду. Из всех лордов,которым
мог служить илин, Моргейн была самой могущественной, но в тожевремяи
самой бедной. Оружие, которое она дала ему, было старым, конь -краденым,
а пища - тоже чем-то вроде этого.