Верджил протянул руку к пробке, затыкающей слив.
- Знаешь, Эдвард, я...
Он так и не договорил. Я схватил лампу, бросил еевваннуитутже
отпрыгнул назад, потому что вода буквально взорвалась облаком пара и искр.
Верджил закричал, судорожно дернулся - затем все замерло. Лишьпродолжала
шкворчать лампа, да от его волос поднималась тонкая струйка дыма.
Я поднял крышку унитаза, и меня тут же стошнило. Потом язажалноси
прошел в гостиную. Ноги вдруг отказались держать меня-иярухнулна
диван.
Примерно через час, порывшись на кухне, я нашелкоробкуотбеливателя,
нашатырь и бутылку виски. Вернулся вваннуюи,старательноотворачивая
взгляд от Верджила, налил в ванну сначала виски, потомнашатырныйспирт,
потом высыпал отбеливатель. Хлорка тут же забурлила вводе,иявышел,
плотно затворив за собой дверь.
Когда я вернулся домой, в квартире звонил телефон, но я не стал снимать
трубку. Вдруг это избольницы?ИлиБернард?Аможет,полиция.Легко
представлялось,какябудуснимиобъясняться."Генетрон"напрочь
откажется подтвердить мой рассказ. Бернард вообще заявит,чтоничегоне
знает.
Я ощущал невероятную усталость во всем теле, мускулы сжимались втугой
узел от напряжения и... Даже не знаю, какможноназватьтакоечувство.
Чувство, возникающее после...
Осуществления геноцида?
Совершенно дикая мысль. Я не мог поверить, что своими руками убил сотни
триллионов разумных существ.Уничтожилцелуюгалактику...Смехотворное
обвинение. Но мне было совсем не смешно.
Гораздо легче верилось в то, что я убил человека,своегодруга.Дым,
оплавленный каркас лампы, растекшаяся лужица пластика розетки,обгоревший
провод...
Верджил!
Я бросил ему в ванну включеннуюлампудлязагара.Меняпо-прежнему
мутило. Сны, города,насилующиеГэйл(что,интересно,сегопрежней
подружкой, Кандис?). Вода, утекающая в трубу. Галактики, рассеянные вокруг
нас. Бесконечный ужас... Но одновременно-огромныйпотенциалкрасоты.
Новая форма жизни, симбиоз, трансформация.
Убиллияихвсех?Намгновениеменяохватилапаника.Завтра,
подумалосьмне,ясхожутудаипростерилизуюквартиру.Что-нибудь
придумаю. О Бернарде я даже не вспомнил.
Когда вернулась домой Гэйл, я спал на диване. Поднялся я, чувствуя себя
очень скверно, и она тут же это заметила.
- Ты не заболел? - спросила Гэйл встревоженно, присаживаясь на край.
Я покачал головой и спросил:
- Что у нас сегодня на обед? - Язык меня не слушался. Слова давалисьс
трудом.
Гэйл положила руку мне на лоб:
- Эдвард, у тебя температура. Очень высокая.
Я дотащился до ванной и взглянул на себя в зеркало.Гэйлостановилась
позади меня.
- Что это? - спросила она.
Под воротничком рубашки вся шея у меня была исчерченабелымилиниями.
Как на шоссе. Видимо, они проникли в мойорганизмужедавно,несколько
дней назад.
- Что это? - спросила она.
Под воротничком рубашки вся шея у меня была исчерченабелымилиниями.
Как на шоссе. Видимо, они проникли в мойорганизмужедавно,несколько
дней назад.
- Влажные ладони... - проговорил я.
Удивительно, что это не пришло мне в голову раньше.
Очевидно, мы чутьнеумерли.Сначалаяещепыталсябороться,но
буквальночерезнесколькоминутослабелнастолько,чтоуженемог
пошевелиться. Гэйл оказалась в таком же состоянии спустя час.
Я лежал на ковре в гостиной весь мокрый от пота. Гэйл - на диване. Лицо
ее стало белым, словно тальк, глаза закрылись -кактрупвлаборатории
бальзамирования. Некотороевремямнеказалось,чтоонадействительно
умерла. И даже в том беспомощном, болезненном состоянии меня неоставляла
злость за неспособность вовремя подумать о всех возможных последствиях. Но
вскоре и на это не осталось сил. Я не мог дажеморгнуть;поэтомузакрыл
глаза и просто ждал.
В руках, в ногахявственноощущалсяритмкакой-тодеятельности.С
каждым толчком крови внутри меня возникал некий шум, похожийназвучание
оркестравтысячумузыкантов,играющихвразнобойцелыефрагменты
несколькихсимфоний.Музыка,звучащаявкрови...Постепеннозвук
становился резче, но одновременно и слаженнее: нагромождениеакустических
волн стихало, разделяясь на отдельные гармонические сигналы.
Эти сигналы словно врастали в меня, в ритм моего собственного сердца.
Сначала они подчинилисебенашииммунныереакции.Война-аэто
действительно была война, какой на Земле никто никогда незнал,войнас
триллионами, участвующими в сражениях, - продолжалась около двух дней.
К тому времени когда я нашел в себе силы, чтобы добраться докухонного
крана, они уже принялись за мой мозг, пытаясь расколоть коды и найти бога,
скрывающегося в протоплазме. Я пил и пил, покаменянезамутило,затем
попил еще, уже медленными глотками, и отнес стакан воды Гэйл. Онаприжала
его к потрескавшимся губам и принялась жадно пить.Глазаеепокраснели,
вокруг присохли желтоватые грязные крошки. Но теперь коже вернулосьнекое
подобие нормального оттенка.Черезнесколькоминутмыужесиделиза
кухонным столом и вяло пережевывали пищу.
- Что это за чертовщина с намиприключилась?-спросилаонапервым
делом.
У меня не было сил объяснять, и я лишь покачал головой. Затемпочистил
апельсин и поделил его на двоих.
- Надо вызвать врача, - сказала она.
Но я знал, что мы этогонесделаем.Яуженачалполучатьотних
сообщения, из которых становилось понятно, что возникшееунасощущение
свободы иллюзорно.
Сначала сообщения были предельно просты. В мыслях вдруг возникалидаже
не команды, а скорее воспоминания окомандах.Намзапрещалосьпокидать
квартиру: видимо, те, кто нами распоряжался, поняли нежелательностьтаких
действий,хотясамаконцепциянавернякаказаласьимсовершенно
абстрактной.