– А ну давай, иди первым.
Семен встал перед дверью, руку приложил к обведенному алой полосой кругу в ее центре. Мгновение ничего не происходило, а затем дверь с
негромким шипением отъехала в сторону.
– Работает, – заметил Радлов, проходя через нее. – Ну что, ты идешь или остаешься в коридоре?
Иржи лишь усмехнулся в ответ и шагнул следом.
«Лаборатория первичного анализа № 2» представляла собой вытянутый зал с окнами в одной из длинных стен. Вдоль другой, разделенной пополам
дверью, тянулись столы. На них громоздились железные ящики, груды рукописей, стояли обвешанные дополнительными устройствами компаки, у
некоторых сидели люди. Пахло пылью и сырой бумагой.
– Вот и он! – отвлекшись от похожего на древний микроскоп прибора, бросил доктор Купалов, толстый и шустрый, с гривой седых волос и
окладистой бородой. – Давай, коллега, за дело!
Купалов, хоть и стал три года назад директором института, привычкам, судя по всему, не изменил. Наверняка сбежал от надоевших
административных дел, чтобы хоть немного прикоснуться к настоящей работе.
– Без промедления, – ответил Семен, высматривая место, куда бы пристроить собственный компак.
На то, чтобы войти в курс дела, понадобилось около двух часов.
Найденные в подвале Михнова дворца ящики, числом пять, таили в себе какую-то загадку. Они и в самом деле были маркированы рунами Гвидо фон
Листа, но только вот складывались эти знаки в совершеннейшую нелепицу. Не наблюдалось ничего похожего на использовавшуюся в «Аненербе», СС
или вермахте систему символов.
Еще хуже обстояло дело с начинкой ящиков.
Хранившиеся в кожаных папках листы писчей бумаги почти за век слиплись друг с другом, да еще и пострадали от воды, попавшей в подвал во
время наводнения. Так что неделю, прошедшую с момента обнаружения находки, институт потратил на то, чтобы хоть как-то разделить их и
сосканировать все, что можно.
Вычислительные центры работали на полную мощность, и то одолели чуть более половины.
– Занятно… – проговорил Семен, просмотрев один из расшифрованных отрывков, где речь шла о какой-то сыворотке. – Дело сложное. Придется
повозиться.
– Ты думаешь, тебя сюда просто так вызвали? Пива попить? – ухмыльнулся Иржи. – Ты у нас приглашенная звезда. Поэтому черновой перевод будем
делать мы. А твоя задача – выправить его и превратить в связный текст, а затем добыть смысл. Если он там есть, конечно.
– Ладно, попробую.
Начал Семен с изучения материальных носителей. Бумагу, судя по всем признакам, изготовили на территории Рейха в сороковых годах прошлого
века. Ящики выглядели абсолютно стандартными, так что извлечь из них какую-либо информацию не удалось.
– Вот так… – пробормотал Радлов, заходя в раздел локальной Сети, озаглавленный «Ящик 1. Папка 1», – посмотрим, что расскажут нам черные
буковки на белом фоне.
Текст был написан на берлинском диалекте архаичного немецкого. Осложняло понимание то, что автор использовал свойственный псевдонаучным
организациям Рейха сленг. В местах, где чернила расплылись, слова отсутствовали, а там, где удалось разобрать отдельные символы, имелся
предположительный перевод.
Первая папка содержала письма, связанные с изготовлением прибора, именуемого блуттер. Ими обменивались профессор Вальтер Вюст, куратор
общества «Аненербе», и некто, подписывавший «Фридрих».
Вторая – отчеты об экспериментах, проведенных осенью сорок четвертого года. Лежавшие
в ней листы выглядели одинаково – вверху дата, затем большая таблица. Ее заполнял перечень фамилий с указанием возраста и пола, что
дополнялся какими-то неясными цифрами. В последней колонке располагалось указание на то, что произошло с испытуемым.
Все вместе выглядело примерно следующим образом:
…
_Фридрих_Вальштейн,_м.,_34_года_11_месяцев,_8_12_0_0_0_0_53_27,_умер_через_3_часа_
_Йозеф_Дачницки,_м.,_45_лет_3_месяца,_0_20_3_0_0_0_32_0_45,_умер_сразу_
_Магда_Ревенш,_ж.,_22_года_1_месяц,_31_15_0_0_35_0_20,_умерла_через_сутки,_глаза(?)_
Экспериментаторы совершенно не жалели человеческий материал, расходуя людей, как мушек-дрозофил. Хотя это не выглядело удивительным, если
учесть, что их собратья возводили концлагеря и расстреливали евреев по всей Европе.
– Что, ломаешь голову? – поинтересовался Иржи, когда Семен принялся за третью папку, забитую теми же отчетами.
– Именно, – кивнул Радлов. – Отдельные детали понятны. Но целостной картины не видно. Слишком мало у нас готового для прочтения материала.
– И в желудках тоже. Так что пойдем, пообедаем.
– Э… ну конечно, – только в этот момент Семен осознал, что и вправду голоден.
Доктор Купалов к этому времени из лаборатории исчез, так что отпрашиваться ни у кого не пришлось. Они вышли из института, но к удивлению
Семена, не стали залезать в машину.
– Тут до «Черного вола» недалеко, – ответил на вопрос Чапек, – там и поедим, и пива выпьем.
Из переулка выбрались на Длобачев. Семен прищурился, чуть не ослепленный парящими над крышами активными баннерами. Рекламная бомба
спикировала прямо перед ними и лопнула, разорвавшись об асфальт. По ушам ударил сладкий, но очень неразборчивый голос, по-чешски
предлагавший купить какой-то прибор. Две направленные проекции прошли рядом, Радлов уловил только яркую вспышку, как от невидимого
прожектора.
Компак дрожал беспрерывно, отражая рекламные атаки.
Морщась и прикрывая глаза, двое историков вышли к Страховскому монастырю, похожему на маленькую крепость. Тут Семен увидел силовое поле,
защищавшее старую Прагу от разрушительного воздействия цивилизации.
Тонкие столбы в десяток метров высотой с чашечками антенн наверху стояли в ряд. Только висела на них не колючая проволока, а нечто
прозрачное, напоминающее почти незаметный мыльный пузырь. По его поверхности ползали пастельные блики, она чуть заметно колыхалась.
– Не бойся, вреда эта штука причинить не может, – сказал Иржи, правильно оценив неуверенность спутника.
Семен вступил в прозрачную кисею. Ощутил, как щекотка коснулась рук, прошла по лицу. Сделал несколько шагов и понял, что рекламная
вакханалия осталась по другую сторону поля.
Через монастырь вышли к Лоретанской площади с поднимающейся над ним желто-зеленой колокольней одноименного монастыря, утыканного
скульптурами ангелов. У могилы рядового Белякова, похороненного здесь в мае сорок пятого года, повернули к «Черному волу».
С вывески на посетителей недружелюбно уставился смоляного цвета бугай с кольцом в носу. Внутри ударил в нос запах пива и острого сыра.
Бармен кивнул без малейшего дружелюбия и указал на один из длинных столов темного дерева, где оставались свободные места.
Все остальное было занято. За одним большая группа чехов горячо обсуждала местные новости.