- Веревку хоть какую взяли?
Антон развел руками.
- Ладно,тогдапридетсяизодежкикрутить,вселучше,чемноги
ломать. - С этими словами Никита потянул с себя грязную, в прорехах и копоти
рубашку.
Елеслышныйсвист,невестьоткудаидущий,усилился.Старатели
насторожились, замерли, прислушиваясь.Звукнарасталснизу,из-подног.
Антон выругался.
- В трансформаторах масло кипит!
Два громких хлопка слились воедино. Сергей не успел сообразить,почему
бетонная плита под ним дрогнула и ударила по ногам. Онувиделтолько,как
середина крыши разверзлась, а из пролома выхлестнул сноп багровогопламени.
Опаляющая волна сдула его с места, он удивился тому, что летитвокружении
пустых бочек. В тот же миг понял, что летит в воду...
"Приемыш...приемыш..."-шипятволны,облизываяржавыйборти
расточаясь пеной. Баржу несет сквозь ночь, люди, что затаилисьвеечреве
между небом и водой, не знают, да и знать не хотят, что ждет их на рассвете.
Сергейлежалупереборки.Веревки,стягивающиерукизаспиной,
впивались в запястье, но он не чувствовал боли. Когда из-за качкиегощека
прижималась к мокрым лохмотьямкраски,он,неоткрываяглаз,судорожно
дергал головой, прижимая горячий потный лоб к холодному металлу. Всегодень
или два прошли с тех пор, как его швырнули в темную яму,ноемуказалось,
что он пребывает во мраке долго, очень долго.
И слишком много времени прошло с техпор,какегоподобралморской
народ. Хотя было это всего месяца два или три тому назад...
Взрыв швырнул его в воду,этоиспаслоСергея.Оглушенныйударом,
ничего не соображая, он вынырнул, задыхаясь, вцепилсяизпоследнихсилв
плавающее рядом большоекорытоиуспелвползтинанего.Чтосталос
артельщиками, он не знал - пылающий столбогня,сревомподнявшийсянад
обрывом, - это было последнее, что он увидел, прежде чем потерял сознание.
Он пришел в себя ближе к вечеру. Не понимая, гденаходится,пошевелил
пальцами, дернул ногой. От неосторожного движения корыто заплясало наводе,
накренилось и черпнуло воды.
Сергей вцепился судорожно в закругленныекраяизтолстогопластика,
задрал голову и огляделся. Берегов не было видно.
Некоторое время он лежал, затаив дыхание.Потомпонемногуосмелели
даже рискнул встать на четвереньки. Корыто угрожающе осело набок, и он снова
лег на хлюпающее водой дно.
Впрочем, и за те короткие мгновения он неувиделничегопохожегона
землю. Ветер и течение вынесли его к большой воде.
Сергей осторожно перевернулся на живот и принялсязагребатьладонями.
Сначала его суденышко вертелось на месте, потом он приноровился и оновроде
бы поплыло вперед. Но он не успел даже устать,когдабросилэтозанятие,
сообразив, что понапрасну тратит силы. Куда плыть, в какую сторону? Вконце
концов он уселся посередине корыта, выплеснул ладонями сколькомогсодна
набравшуюся воду и стал ждать, когда же наконец покажется суша.
Волны почти никакой не было, только ветер гнал мелкуюрябь.
Вбыстро
сереющем небе синимипятнаминабухалиоблака.Солнечноезакатноепятно
просело за горизонт аж по самую макушку. По-настоящему ониспугался,когда
совсем стемнело.
Мрак-то его не страшил, наоборот, уютно ему быловтеплойночи,что
заботливо укрыла от недобрых глаз. К томужебыстраяводанамноголучше
стоялой колодезной. Да только в непросвет - нойтьмеегодурацкоекорыто
могло пронести мимо спящих селений рядом с берегом или прямо на какой-нибудь
островок, а он ничего не увидит. Разве что домашняя скотинакакаямумукнет
или взблеет, а то и дымком от жилья потянет. Тогда, конечно, хоть вплавь!
Водаоказаласьчутьсолоноватой,нопитьможно.Сергейнемного
приободрился. От жажды не околеет, а там поутру, глядишь, и всеобразуется.
Не может быть такого, чтобы снимхудоеприключилось!Ато,чтоживот
подводило от голода...
Так ведь дело привычное: старатели, бывало, истративвчистуюприпасы,
порой день, а то и два без еды перебивались, пока не выходилиизгиблыхи
грязных мест, где зверь был хоть и непуганый, да мясом плох, а все,чтона
земле росло, так вообще сущая отрава.
Стараясь не делать резких движений, он медленно лег, уперся затылкомо
высокий борт, ногами - в противоположный и заснул.
А утром проснулся от криков и смеха, идущих откуда-то сверху, исловно
небо больно тыкало в него большим жестким пальцем. Открыв глаза,онвместо
неба увидел ржавую, в белесых потеках стену, что нависала надним,головы,
торчащие над стеной, а пальцем оказался длинный багор,которымегокорыто
подтягивали к огромному, как ему тогда показалось, судну.
Потом, когда все егозлоключенияуморскогонародабудутказаться
Сергею невнятным сном, самое последнее, что забудется - монотонный скрежет и
хлюпающее чавканье старой помпы.
Ему надо было следить за тем, чтобы топливный бачок во время работыне
опустел, и еще время от времени заливать в положенные отверстия сизоемасло
из жестяной масленки с длинным носиком. Поначалуделонеладилось,даи
боязно было подойти к рычагам, что угрожающе выставилисвоиострыелокти.
Вскоре он наловчился замерять уровень масла длиннымитонким,какспица,
штырем. Но страх не проходил. Сквозь гнилые прокладки бьюткуданипопадя
струйки воды, а в сильную качку выхлопную трубу движка пару раз да вырвет из
патрубка, и пока ее вставляют обратно, удушливый вонючий дыместглаза,а
желудок норовит извергнуть все съеденное.Впрочем,кормилиплохо-отрыбы
вяленой, квашеной, соленой тошнило, даже если движок не плевался дымом. Рыбу
Сергей не выносил и раньше.
Правда, после удачного набега тем, кто был внизу, приносиливкотелке
немного мяса и овощей, но на его памяти такое случалось раза два или три.
Спать приходилось здесь же, прямоустальнойпереборки,закоторой
находилось машинное отделение. Судовой двигатель запускали редко, а по какой
нужде - Сергей и не догадывался. Большей частьюмашинучинили,перебирали
детали, подкручивали какие-то железяки. Этим делом занимались двачеловека.
Один -неразговорчивыйугрюмыйдед,скоторымиговорить-тонебыло
возможности, зато второй, не такойвродестарый,нососветлыми,будто
выцветшими глазами, прекрасно говорил по-русски да и с морским народом на их
языке вроде бы сносно лопотал.