Вот на это Брен никак не рассчитывал.
Багровое солнце, поиздевавшись всласть над всякой тварью, живущей в бескрайних песках Пустоши, медленно ползло вниз, к горизонту. А вверх по склону старого холмовейника бодро мчался монах Брен верхом на высоком человекоподобном мутанте, изо всех сил сжимая пальцы на его жилистой шее и понимая, что доживает свои последние мгновения. Как только они окажутся на вершине, их непременно заметят из лагеря богомерзких созданий. И тогда бросай оружие монах и начинай молиться. Ни удрать, ни одолеть многочисленного врага уже не получится.
Не отпуская горло мерзопакостной твари, чтобы та не смогла заверещать, Брен зубами распустил кожаный плетеный шнурок на рукаве, потянул, высвобождая приличных размеров удавку, и ловким движением обернул ее вокруг шеи мутанта. Потом уперся ногами в костистую спину и дернулся назад, держась обеими руками за концы веревки. Несмотря на всю свою силу, выдержать такой рывок мутант не сумел. Как гигантский маятник Брен описал вокруг тела врага дугу и оказался у него под ногами, а в следующий миг мутант кубарем полетел на землю.
Оглушенный падением, он несколько биений сердца лежал неподвижно, и этого времени Брену хватило, чтобы вытащить нож, сесть мутанту на спину и вскрыть прочную хрящевую оболочку на шее. Совсем недавно, когда он неожиданно напал на тварь из засады, с одного удара пробить эту естественную защиту ему не удалось. Теперь же основные сосуды и нервные сплетения противоестественного существа были под острым зазубренным лезвием. Одно короткое движение — и мутант станет трупом, хотя после этого еще долго будет дергаться, а может, даже и ползать по склону холмовейника.
Брен готов был нанести последний удар, но убиение даже нечестивой твари нельзя свершать с тяжелым сердцем и черными мыслями. Он на всякий случай стянул ноги пленника кожаным ремнем, приподнял их, набросив еще одну петлю на шею мутанта, и забормотал очистительную молитву.
Через несколько мгновений мутант открыл затылочный глаз. Глаз в упор посмотрел на Брена, потом жутко выпучился, оценивая раскрытые пласты хрящей и тяжелое стальное лезвие в непосредственной близости от беззащитной шеи. Все эти выкрутасы Брен видел уже не раз и потому продолжал молиться, не убирая, впрочем, ладонь с рукояти ножа.
Глаз немного поморгал и снова уставился на Брена. Монах дочитал очистительную молитву и прислушался к себе. Искреннее обращение к святым угодникам должно было помочь избавиться от гнева, страха и отчаяния, которые он пережил, когда не смог завалить тварь с одного удара. И эти недостойные страсти действительно оставили в покое душу благочестивого воина церкви. Но теперь на смену им пришло сладкое чувство победы над врагом. А убить врага, торжествуя победу над ним, — серьезный грех, ведущий в объятия еще более тяжкого греха — гордыни.
Брен тяжело вздохнул и принялся бормотать усмиряющую молитву.
Гордыня всегда была для Брена ближайшим входом в сад, все тропинки которого вели прямиком в чистилище. Во всяком случае наставники в школе послушников и отец Рубин, надзирающий за молодым монахом, неоднократно накладывали на него за это самые тяжелые исправительные наказания. И хотя все деяния свои Брен совершал исключительно во славу Всевышнего, каждый раз почему-то оказывалось, что толкала его на это нечестивая гордыня.
— Эй, монах, — пробулькал внезапно мутант, и короткая судорога прошла по его телу. — Долго там еще будешь бубнить? Хватит меня мучить — бей поскорее.
Брен в замешательстве уставился на затылочный глаз твари. Он знал, что многие мутанты умеют изъясняться по-человечьи, но обычно это была лишь нескладная попытка вымолить пощаду — бесовская уловка богопротивного создания, желающего убедить карающий меч, что свершается великая несправедливость. А тут впервые мутант просил своего палача поторопиться.
— Ты мне не указывай, — низким хриплым голосом сказал Брен. — Когда надо будет, тогда и порешу.
А тут впервые мутант просил своего палача поторопиться.
— Ты мне не указывай, — низким хриплым голосом сказал Брен. — Когда надо будет, тогда и порешу.
— Ну, пока ты еще не зарезал мыслящее существо, надеюсь, разрешишь мне немного поболтать с тобой перед смертью? — Не дожидаясь разрешения, мутант чуть-чуть приподнялся и выпростал из-под себя худые, перевитые жилами руки, устраиваясь поудобнее.
— Да какое ты мыслящее? — возмутился Брен. — Попугоны на рынке тоже много болтают. Знаешь, сколько голов я свернул бесовым птицам?
Он уже собирался без затей загнать нож поглубже в открытую мякоть шеи мутанта, как вдруг тот сказал:
— Я чувствую твою тягу к небу. И это не желание слиться с твоим богом. Ты хочешь летать, верно? А ведь я мог бы тебе в этом помочь.
Рука Брена замерла на клинке. Потом он медленно вытащил лезвие ножа из-под хрящевого панциря мутанта и спросил с подозрением:
— Ты телепат?
— Совсем немного. Я не копаюсь в чужих головах, но улавливаю, о чем думают те, кто похож на меня.
— Тогда тебя резать нельзя, — рассудительно сказал Брен.
— Нельзя, — охотно поддержал его мутант.
— Согласно уложениям о Чистоте тебя следует сжечь на костре.
— Я могу рассказать, как сделать крылья, которые смогут поднимать тебя в небо. Ненадолго, но почти в любое время. Без топлива, движков и прочих дорогих вещей. Был бы ветер. Можно я перевернусь на спину? Или хотя бы на бок? А то мне трудно дышать.
— Крылья… — медленно повторил Брен, присаживаясь перед мутантом на корточки. — И я смогу летать, как птица?
— Даже лучше, — закивал, насколько позволяла кожаная петля, мутант. — Махать руками не надо. Уставать почти не будешь. Сам понимаешь — такой секрет стоит больше, чем моя жизнь. Надо будет еще и доплатить.
— У меня в самоходе есть лишняя горючка, — светлея лицом, сообщил Брен. — Если ею тебя облить и поджечь — выйдет отличный костер.
— Хорошо, просто жизнь, — быстро сказал мутант. — Я не вру, слушай: нам потребуется двадцать шкурок, оставшихся после линьки ползунов. Это несложно добыть.
— Чего их добывать? — фыркнул Брен. — Вон в холмовейнике полно. Кстати, они наверняка неплохо горят!
— Толстая проволока, улиточный клей, самые длинные кости пылевых сурков… — Мутант говорил все более хриплым голосом и вдруг засипел, мелко тряся головой. — За… ды… хаюсь!
— Ладно, — буркнул Брен, перерезая веревку на его шее и одним движением переворачивая мутанта на спину. — Дыши, бесово отродье. Но только попробуй заорать. Сразу нож в горло — и летать будешь уже только в преисподней.
— Воды бы еще, — закатывая глаза и позволяя связать свои тонкие руки, попросил мутант. — Не бойся, не обману. Ты большую часть секрета узнал. Уже завтра сможешь сделать крылья и осуществить заветную мечту. Подумай: глоток воды за возможность летать!
Мутант угадал. Последние недели Брен действительно только и думал о небе. И за рецепт крыльев, которыми не надо махать, был готов расщедриться даже на воду. Смущала необходимость сотрудничать с богомерзкой тварюгой, но достижение любой цели требует жертв. И хотя наставник Рубин вряд ли одобрил бы такое отступление от правил, монахам-одиночкам всегда приходилось самостоятельно принимать решения по многим вопросам. И далеко не каждый раз они строго следовали уставу Ордена.
— Дай слово, что не станешь орать, — потребовал монах. — У нас с тобой полюбовное дело выходит. Тебе — жизнь. Мне — рассказ о крыльях.
— Честное пречестное слово даю! — горячо заверил его мутант.
Брен в сомнении почесал густую бороду, повернулся и пошел к замаскированному среди развалин самоходу.