Убейте стрелами. Я не хочу терять людей. Нас пришла сюда сотня, а погибло уже восемь, если считать
доблестно погибшими и тех, кто утонул спьяну, упал с дерева, захлебнулся в блевоте...
Краснощекий заорал, надсаживаясь и выгибая грудь еще круче, словно петух на заборе:
- Я потерял счет битвам, как дурак-десятник потерял счет бабам! К обеду все увидите его голову на моем копье. Я сам вырву его печень, съем
сердце, а из черепа сделаю чашу и буду пить вино, лежа на животах дулебских женщин!
Он начал поворачивать коня от крыльца, а в этот момент Олег поднялся во весь свой немалый рост.
- Я принес свою голову сам, - заявил он громко в мертвой тишине. - Иди и возьми ее!
Во дворе все замерло. Толстяк застыл с открытым ртом, не двигались всадники с отважным сотником. Наконец сотник опомнился, крикнул торопливо:
- Это в самом деле великий воин! Как твое имя?
- Что в имени моем?- ответил Олег тяжело. - Вы потеряли пятерых, нарушив заповедь не трогать храмы и служителей, Искателей Другой Жизни.
Повторяю: не трогайте меня! Я живу в лесу, питаюсь растениями. Ни во что не вмешиваюсь, хотя дулебы - это мой народ...
Сотник прервал, голос был подозрительным:
- Почему ты не со своим народом?
- Я с ним, - ответил Олег.
- Почему не воюешь? Не мстишь за убитых?
Олег вздохнул, не умея ответить. Око за око, зуб за зуб... Когда-то и он думал, что только так справедливо, именно так честно, но потом ему
открылось, а этим - нет. Беда в том, что даже взрослому трудно объяснить, чем плохо око за око, а как втолковать детям?..
- Я ищу другой путь, - ответил он.
- А найдешь? - поинтересовался сотник. Его пальцы сомкнулись на древке копья, чуть передвинулись, выбирая равновесие.
- Не знаю.
Улыбка сотника вдруг превратилась в оскал, глаза сузились:
- Таких, как ты, много... К счастью!
Он швырнул копье так резко, что всадники не успели даже проводить взглядами. Олег ожидал броска, качнулся в сторону, одновременно натянул
тетиву:
- Таких, как ты, тоже много... на беду!
Стрела пробила железную пластину доспеха с такой легкостью, словно обрин был в полотняной рубахе. Оскалив зубы, он с воем ухватился за белое
оперение, а три новых стрелы ударили в ближайших воинов. Четвертая достала толстяка, выбив зубы и вонзившись в раскрытый рот так, что острие
вылезло из затылка.
Олег успел выпустить еще три стрелы, воины с копьями шатались в седлах, иные пронзены насквозь, оставался еще один с дротиком, и Олег,
отражая удары мечом, все время держал его в виду. Наконец тот метнул, размахнувшись так широко, что едва не упал. Олег подпрыгнул, одновременно
ударил сапогом в чужое лицо, копье ловить не стал - метнуть не дадут, бешено завертелся во все стороны, бил мечом, ногами.
Двое всадников осадили коней, торопливо отвязывали от седел копья. Олег подхватил лук, взлетел на забор, побежал по торцам вбитых в землю
бревен - в десятке шагов высился длинный сарай, к нему примыкали конюшня и кузня, а дальше общая крыша соединяла подсобные строения с теремом.
Мимо с шумом, треща расщепленным концом, пролетело короткое копье. Олег с разбегу вспрыгнул на крышу сарая, пронесся на другую сторону,
слыша, как прогибаются крытые гонтой доски, пробежал по крыше конюшни, перепрыгнул на терем - тот был всего на сажень выше.
Во дворе стоял крик, вертелись, как юла, всадники, дико ржали испуганные кони, трупы обринов распластались в лужах крови.
Олег с замирающим
от страха сердцем повис на кончиках пальцев, цепляясь за скользкие дощечки на краю крыши - со двора могут поразить стрелами, а из окна терема
легко пырнуть копьем в незащищенный живот!
От этой мысли стало так жутко, что пальцы начали разжиматься. Он поспешно качнулся, вышиб раму и ввалился в терем. Перекувырнувшись через
голову, вскочил, как остервенелый кот: оскаленный, лютый, готовый драться до последнего.
В горнице находились три женщины. Две старые, третья совсем молоденькая с копной иссиня-черных волос. Обе старые карги завизжали так, что в
ушах, привыкших к лесной тишине, заломило от боли. Юная красавица вздрогнула, закусила нежную губу. Ее неправдоподобно большие глаза быстро
обежали его с головы до ног, остановились на плече, где была кровь.
- Тихо! - приказал Олег.
Старые женщины завопили еще громче. Одна люто размахивала ножом, другая, ковыляя, как хромая лошадь, теснила красавицу в глубь комнаты.
Девушка ухватилась маленькими пальчиками за рукоять разукрашенного кинжальчика, ее глаза тревожно блестели.
- Всех зарежу, - пообещал Олег зловеще, - если не замолчите!
За дверью раздался приближающийся топот. В горницу с грохотом ворвались вооруженные обры. Их было четверо, но тут же стало трое. Когда еще
один упал, зажимая распоротый живот, двое оставшихся получили простор и сразу пошли на Олега с двух сторон. Опытные, закаленные, они знали свои
силы, верили в удачу и наверняка умели брать могучего зверя с боков.
Олег прыгнул к правому, но тут же, не глядя, ударил мечом назад. Там легко парировали - удар знаком, но оба противника не ведали, что
пещерник знает нечто еще. Один осел на пол, пытаясь ощупать окровавленными пальцами разрубленную голову, другой прыгнул, выставив меч. Это был
не обрин - вместо плоского лица с выступающими широкими скулами на Олега смотрело смуглое черноглазое лицо с хищным длинным носом и выпяченными
губами. Лицо было узкое, как лезвие топора, даже одет противник был иначе: в просторный хитон, но мечом орудовал на удивление быстро и очень
умело. Олег насел, стремясь покончить за два-три удара, ибо за дверью снова слышался топот множества ног.
Внезапно он услышал отчаянный девичий вскрик:
- Не убивай, это мой брат!
Олег успел повернуть меч плашмя, удар бросил обрина - или кто бы он ни был - на пол. Девушка кинулась к упавшему, переступив через умирающих,
упала на колени. Олег перебежал в другую комнату, сшиб всем телом по дороге обрина, другого ударил о деревянную стену так, что затрясся весь
терем, бегом пронесся через две светлицы и вдруг поразился наступившей тишине: далекие крики и звон оружия не в счет, оказывается, не слышно
стало двух старух, что невыносимо визжали все время.
Сметая всех на пути, он ворвался в огромную поварню. Два тучных мужика пыхтели возле котлов, третий с недоумением прислушивался к отдаленным
крикам, ржанию, звону железа. В двух огромных очагах жарко полыхал огонь, на широкой жаровне, раскаленной до вишневого цвета, яро светились
крупные угли.
- Не двигаться! - прогремел Олег.
Он сдернул с замершего мужика холстяной рушник, подхватил жаровню, отвернув от жара лицо, бегом вернулся в комнату. Навстречу уже бежали
воины, в их руках зловеще блестели мечи и топоры.
Олег с размаха швырнул жаровню им под ноги. Горящие угли рассыпались густо, покатились, оставляя за собой дымящиеся дорожки. Сразу вспыхнуло
желтое пламя, взвились тонкие струйки черного дыма.