Труба Иерихона - Никитин Юрий Александрович 7 стр.


Внезапно меня прижало к твердому. Мысли вспорхнули, как испуганные воробьи. Ага, я

уже сижу в машине, Володя вырулил на магистраль и несётся, как и все, превышая скорость.

Машину занесло потому, что слева пронёсся лихач на потрепанном жигулёнке. Как и нас,

подрезал ещё одного, другого обогнал, на большой скорости пошёл вперёд, ловко переходя из

ряда в ряд, обгоняя сверкающие иномарки. Нарушает, конечно, но красиво нарушает... Даже

жаль, что такого вскоре остановят, оштрафуют, а то и вовсе отберут права. Когда все

становятся стадом, плохо даже для стада...

Ближе к центру движение стало ещё напряжённее, скорость снизилась. Перед

перекрёстками возникали пробки. Володя покосился на меня сердито, выставил на крышу

маячок, начал протискиваться вперед. Обычно я не разрешаю пользоваться подобными

штуками, правительство должно жить той же жизнью, что и все, но с другой стороны как будто

я не насмотрелся этих пробок с балкона?

Массивные сталинские дома узких центральных улиц уплывали назад нехотя, медленно.

Взамен тяжело выдвигались такие же массивные, угрюмые, несмотря на кокетливые рекламы.

Затем как удар по нервам: заблистало, словно сверкающая под солнцем глыба чистейшего

льда. Я ощутил прохладу - исполинская мечеть, от каменных глыб площади и до самого верха

изукрашенная изразцами небесного цвета, смотрится как межгалактический корабль

инопланетян.

Москвичи к ней привыкли в первые же дни, свойство русского характера всё принимать и

всё переваривать, но зеваки из провинции ходят стадами, их видно по разинутым ртам и

вытаращенным глазам.

Володя перестраивался из ряда в ряд, обгонял, а я все не мог оторвать глаз от мечети.

Огромная и блистающая, поднимается по-восточному гордо и возвышенно, без всякого

раболепия перед Аллахом. Красочная, стены в изразцах, устремлённая к небу, полная

противоположность храму Василия Блаженного или Христа Спасителя, которые скорее походят

на танки, вросшие гусеницами в родную землю, приземистые, массивные.

Володя косился неприязненно.

Не понимаю, пробурчал он сердито, всё равно это чужое. А чужое, значит, не наше.

Со мной можно поболтать в дороге, я разглагольствую охотно, всегда "в общем", никаких

тайн не выболтаю, да и не знаю. Для меня разговор с шофером, как и с Хрюкой, всего лишь

огранивание мыслей, смутных идей, что в процессе повторения обретают форму, теряют

лишние слова, становятся острее и действеннее. Я ленив на переписку, там всё за счёт основной

работы, но вот так, в быстро мчащейся машине, когда всё равно заняться нечем, я могу выдать в

сыром виде шоферу то, что вдалбливаю правительству уже не первый год.

А что чужое? поинтересовался я. Мухаммад? Что еврей, что араб какая тебе разница?

Христос... К нему хотя бы привыкли. Да и заповеди его наши заповеди.

Я покачал головой:

Все заповеди, которые Христос повторял, взяты из иудейского Ветхого Завета. А его

единственная заповедь, у него на неё копирайт, это "Если тебя ударят по правой щеке, подставь

левую"... нет, есть ещё одна, такая же нереальная: "Возлюби врага своего". Скажи, хоть кто-то

руководствуется этой заповедью в реальной жизни?.. Не юродивый, не пациент дома

сумасшедших, а нормальный человек?.. То-то. Этот Христос сам бы помер от сердца, узри все

то, что делалось его именем: крестовые походы, обращение в христианство огнем и мечом,

сожжение ведьм, брунов и янгусов, давление на коперников и галилеев.

..

А Магомет?

Мухаммад сам придумал Коран, сам и воплотил его в жизнь. Сейчас треть населения

земного шара живёт по законам, которые создал Мухаммад. А эти законы, если честно,

совпадают с нашими человеческими устремлениями. В этом и есть сила ислама: у него слово с

делом не расходятся! Это не "Возлюби врага своего"... Понимаешь, Володя, в нашей России

сейчас столько навоза, что мы ходим в нём по колено. Накопилось даже не со времён Советской

власти, а с куда более дальних... Вот мы сейчас и решились разгребать. Никто не решался, а мы

решились. Это дерьмо ложь. Судьи выносят приговоры по статьям, в которые не верят,

родители и учителя учат детей истинам, которым сами не следуют... а дети, что, слепые? Сила

ислама в том, что ему в самом деле можно следовать!

Пока говорил про судей и учителей, он кивал, но едва упомянул про ислам, челюсти

стиснул, под кожей вздулись кастеты желваков.

Всё равно... поворот слишком крут! Как бы во что не врезаться.

А у нас когда иначе? спросил я горько. Либо спим, либо догоняем, нарушая все правила...

Глава 4

Восемь крупных мужчин в добротно скроенных костюмах сидели за огромным

подковообразным столом. Глаза нацелены в экраны сверхплоских ноутбуков, в огромном

кабинете напряженная тишина. Секретные службы многих стран отдали бы горы золота, только

бы добраться до содержимого этих хардов. Даже консервативный Коломиец, министр

культуры, преодолел страх перед техникой, с удивлённо-радостным лицом тыкает в клавиши,

всякий раз приятно изумляясь, что ничего не взрывается. Зато телеэкраны на стенах тёмные,

только на одном мелькает что-то пёстрое, мне отсюда не видно, да и звук приглушен до

невозможности.

А, Виктор Александрович, произнес Коломиец задушевно, здравствуйте! Чёрт, дёрнуло

же меня на министра согласиться! Надо бы в футурологи... Спал бы до обеда.

Я взглянул на огромные настенные часы. Не знаю, что за аппаратура там еще, помимо

самого механизма часов, но часы работают исправно, всё ещё утро. Правда, для кого-то десять

часов разгар рабочего дня. К примеру, для нашего президента Кречета.

У меня нет за столом постоянного места, я и есть министр без портфеля, а также без

постоянного кресла или хотя бы стульчика. Или даже не министр, а чёрт-те что. То ли

консультант, то ли советник, всегда называют по-разному.

-А где наш железный диктатор?

Платон Тарасович, сказал подчёркнуто уважительно Коган, министр финансов, изволят

быть на встрече с делегацией ООН. Точнее, они изволят принимать этот непонятный ООН.

Значит, сказал Сказбуш, скоро будет.

Пошто так?

Ну, была бы ООН не филиалом ЦРУ, задержался бы дольше... А то они сейчас приехали

на похороны академика Михлакина, видите ли! Памятник ему требуют. Как академика его мало

кто знал, зато смрада правозащитника было на всю Россию...

Подошел Яузов, прислушался, пробурчал с небрежной напористостью унтера

Пришибеева.

Да плюньте на его труды. Ничего умного не написал. А что сам был хорошим человеком,

так разве это такая уж заслуга? В России пока что хороших людей хватает. Вот на меня

посмотрите!

Он захохотал, довольный, краснорожий, настоящий министр обороны, словно сошёл с

антимилитаристского плаката.

Коломиец поморщился, сказал укоризненно, с оскорбленным достоинством:

Павел Викторович, вы нарушаете исконную русскую традицию.

Назад Дальше