Явиделмножестворужей,пистолетови
винтовок.Почтивсеонибылисовершенноизъеденыржавчиной,хотя
некоторые,сделанныеизкакого-тонеизвестногометалла,прекрасно
сохранились. Но патроны и порох давно уже рассыпались впыль.Одинугол
галереиобгорелибылсовершенноразрушен;вероятно,этопроизошло
вследствие взрыва патронов. В другомместеоказаласьбольшаяколлекция
идолов: полинезийских, мексиканских, греческих, финикийских,-собранных
со всех концов земли. И тут, уступаянепреодолимомужеланию,янаписал
своеимянаносукаменногоуродаизЮжнойАмерики,особенноменя
поразившего.
К вечеру мое любопытство ослабело. Одну за другой проходилягалереи,
пыльные,безмолвные,часторазрушенные,всесодержимоекоторых
представляло собой по временам груды ржавчины и обуглившихсяобломков.В
одном месте я неожиданно наткнулсянамодельрудника,азатем,также
совершенно случайно, нашел в плотно закупореннойвитринедвадинамитных
патрона.
"Эврика!" - воскликнул я с радостью и разбил витрину.
Но вдруг на меня напало сомнение.Яостановилсявраздумье.Выбрав
маленькую боковую галерею, я сделал опыт. Никогда в жизни не чувствоваля
такого разочарования, как в те пять - десять минут, когдаждалвзрываи
ничего не дождался. Без сомнения, это были модели, я мог бы догадатьсяоб
этом уже по их виду. Уверен, что иначе я тотчас жекинулсябыкБелому
Сфинксу и отправил бы его одним взрывом в небытие вместе с егобронзовыми
дверями и (как оказалось впоследствии) уже никогда не получилбыобратно
Машину Времени.
Насколько я могу припомнить,мывышливмаленькийоткрытыйдворик
внутри главного здания. Среди зеленой травы рослитрифруктовыхдерева.
Здесь мы отдохнули и подкрепились. Приближался закат, и я сталобдумывать
наше положение. Ночь уже надвигалась, а безопасное убежище все еще не было
найдено. Однако теперь это меня мало тревожило. В моих рукахбылалучшая
защита от морлоков: спички! А на случай, если бы понадобился яркий свет, у
меня в кармане была камфора. Самое лучшее, казалось мне, -провестиночь
на открытом месте под защитойкостра.Анаутрояхотелпринятьсяза
розыски Машины Времени. Единственным средством для этого был железный лом.
Но теперь, лучшезная,чтокчему,ясовершенноиначеотносилсяк
бронзовым дверям. Ведь до сих пор я нехотелихломать,незная,что
находилось по другую их сторону. Однако они никогда не казались мнеочень
прочными, и теперь я надеялся, что легко взломаю их своим рычагом.
12. ВО МРАКЕ
МывышлиизЗеленогоДворца,когдасолнцеещенескрылосьза
горизонтом. Я решил на следующий же день, рано утром, вернутьсякБелому
Сфинксу, а пока, до наступления темноты, предполагал пробраться через лес,
задержавший нас по пути сюда.
В этот вечер я рассчитывалпройтивозможно
больше, а затем, разведя костер, лечь спать под защитойогня.Дорогойя
собирал сучья и сухую траву и скоро набрал целую охапку. С этим грузоммы
подвигались вперед медленнее, чем я предполагал, и к томужеУинаочень
устала. Мне тоже ужасно хотелось спать. Когда мы дошли до леса,наступила
полная темнота. Из страха перед ней Уина хотела остаться насклонехолма
перед опушкой, но чувство опасности толкало меня вперед, вместо того чтобы
образумить и остановить. Янеспалвсюночьидваднянаходилсяв
лихорадочном,раздраженномсостоянии.Ячувствовал,каккомне
подкрадывается сон, а вместе с ним и морлоки.
Пока мы стояли в нерешительности, я увидел сзади на темном фонекустов
три притаившиеся твари. Нас окружали высокая трава и мелкий кустарник, так
что они могли коварно подкрасться вплотную. Чтобы пересечь лес, надо было,
по моим расчетам, пройти около мили. Мне казалось, что если бы нам удалось
выйти на открытый склон, то мы нашли бы там безопасное местодляотдыха.
Спичками и камфорой я рассчитывалосвещатьдорогу.Но,чтобызажигать
спички, я, очевидно, долженбылброситьсучья,набранныедлякостра.
Волей-неволей мне пришлось это сделать. И тут у меня возникла мысль, что я
могу позабавить наших друзей, если подожгу кучу хвороста.Впоследствиия
понял, какое этобылобезумие,нотогдатакойманеврпоказалсямне
отличным прикрытием нашего отступления.
Не знаю, задумывались ливыкогда-нибудьнадтем,какойредкостью
бывает пламя в умеренном климате, где нет человека.Солнечныйжарредко
способен зажечь какое-нибудь дерево дажевтомслучае,еслиеголучи
собирают,словнозажигательныестекла,каплиросы,какэтоиногда
случается в тропических странах. Молния разит и убивает, норедкослужит
причиной большого пожара. Гниющая растительность иногда тлеетоттеплоты
внутренних химических реакций, но редко загорается. А в этот период упадка
на земле было позабыто самоеискусстводобыванияогня.Красныеязыки,
которые принялись лизать груду хвороста, были для Уинычем-тосовершенно
новым и поразительным.
Онахотелаподбежатьипоигратьспламенем.Вероятно,онадаже
бросилась бы в огонь, неудержияее.Ясхватилееи,несмотряна
сопротивление, смело увлек за собой в лес. Некоторое время костеросвещал
нам дорогу. Потом,оглянувшисьназад,яувиделсквозьчастыестволы
деревьев, как занялись ближние кустарники и пламя, змеясь, поползловверх
на холм. Я засмеялся и сноваповернулсяктемнымдеревьям.Тамцарил
полнейший мрак; Уина судорожно прижималась ко мне,номоиглазабыстро
освоились с темнотой, и я достаточно хорошо видел, чтобы не натыкатьсяна
стволы. Над головой было черным-черно, и только кое-где сиял клочокнеба.
Я не зажигал спичек, потому что руки мои были заняты. На левой руке сидела
малышка Уина, а в правой я держал свой лом.
Некоторое время я не слышал ничего,крометрескаветокподногами,
легкого шелеста ветра, своего дыханияистукакровивушах.