Вдруг Уина прижалась ко мне. Это было так неожиданно, что явздрогнул.
Если бы не она,я,повсейвероятности,необратилбывниманияна
покатость пола. Тот конец галереи, откудаявошел,поднималсядовольно
высоко над землей и был освещен через немногие узкие окна. Но по мере того
как мы шлидальше,склонхолмаподступалксамымокнам,постепенно
заслоняя их, так что наконец осталось толькоуглубление,каквЛондоне
перед полуподвалом, а в неширокую щель просачиваласьлишьедвазаметная
полоска света. Я медленно шел вперед, с любопытством рассматриваямашины.
Это занятие совершенно поглотило меня, и поэтому я не заметил постепенного
ослабления света, пока наконец возрастающий страх Уинынепривлекмоего
внимания. Я заметил тогда, что галерея уходит в непроглядную темноту.
Остановившись в нерешительности и осмотревшись вокруг,яувидел,что
слой пыли здесь был тоньше и местами лежал неровно. Еще дальше, в темноте,
на пыльном полу как будто виднелись небольшие узкие следы. При видеихя
вспомнил о близости морлоков. Я почувствовал, чтодаромтеряювремяна
осмотр машин, и спохватился, что уже перевалило далеко за полдень, а я все
еще не имею оружия, убежища и средств для добывания огня. Вдругдалеков
глубине темной галереи я услышал тот же своеобразный шорох, те же странные
звуки, что и тогда в глубине колодца.
Я взял Уину за руку. Но вдругмневголовупришлановаямысль,я
оставил Уину и направился к машине, из которой торчалрычаг,вродетех,
какие употребляются на железнодорожных стрелках. Взобравшись наподставку
и ухватившись обеими руками за рычаг, я всей своей тяжестьюнавалилсяна
него. Уина, оставшись одна, начала плакать. Я рассчиталправильно:рычаг
сломался после минутного усилия, и я вернулся к Уинеспалицейвруке,
достаточно надежнойдлятого,чтобыпроломитьчереплюбомуморлоку,
который повстречался бы на пути. Амнеужаснохотелосьубитьхотябы
одного! Быть может,вамэтожеланиеубитьодногоизнашихпотомков
покажется бесчеловечным. Но кэтимотвратительнымсуществамневозможно
было относиться по-человечески.ТолькомоенежеланиеоставитьУинуи
уверенность, что можетпострадатьМашинаВремени,еслияпримусьза
избиение морлоков, удержалименяотпопыткитотчасжеспуститьсяпо
галерее вниз и начать истребление копошившихся там тварей.
И вот, держа палицу в правой руке, а левой обнимаяУину,явышелиз
этой галереи и направился в другую - с виду еще большую,-которуюяс
первоговзглядапринялзавоеннуючасовню,обвешаннуюизорванными
знаменами. Но скоро в этих коричневых и черных лоскутьях,которыевисели
по стенам, я узнал остатки истлевших книг. Они давным-давно рассыпались на
куски, нанихнеосталосьдажеследовбукв.Лишькое-гдевалялись
покоробленные корешкиитреснувшиеметаллическиезастежки,достаточно
красноречивосвидетельствовавшиеосвоемпрошломназначении.
Будья
писателем, возможно, при виде всего этого я пустился бы философствоватьо
тщете всякого честолюбия. Но так как я неписатель,менявсегосильнее
поразила потеря колоссального труда, о которой говорили эти мрачныегруды
истлевшей бумаги. Должен сознаться, впрочем, что в ту минуту я вспомнило
"Трудах философского общества" и о своих собственных семнадцати статьях по
оптике.
Поднявшись по широкой лестнице, мы вошливновоепомещение,которое
было когда-то отделом прикладной химии. У меня быланадежданайтиздесь
что-нибудь полезное. За исключением одного угла, где обвалилась крыша, эта
галерея прекрасно сохранилась. Я торопливоподходилккаждойуцелевшей
витрине и наконец в однойизних,закупореннойпоистинегерметически,
нашел коробку спичек. Горя от нетерпения, я испробовал одну из них. Спички
оказались вполне пригодными: они нисколько неотсырели.Яповернулсяк
Уине.
"Танцуй!" - воскликнул я на ее языке.
Теперь у нас действительно было оружие против ужасных существ,которых
мы боялись. И вот в этомзаброшенноммузее,нагустомковрепыли,к
величайшему восторгу Уины, я принялся торжественно исполнятьзамысловатый
танец, весело насвистывая песенку "Моя Шотландия". Это был частью скромный
канкан, частью полонез, частью вальс (заставлявший развеваться фалды моего
сюртука) и частью мое собственное оригинальное изобретение. Вы жезнаете,
что я в самом деле изобретателен.
Эта коробка спичек, которая сохранилась в течение стольких летвопреки
разрушительному действию времени,быласамойнеобычайнойисчастливой
случайностью. К своему удивлению, я сделал еще одну неожиданную находку-
камфору. Я нашел ее в запечатанной банке, которая, я думаю, случайнобыла
закупорена герметически. Сначала я принял ее за парафин и разбил банку. Но
запах камфоры не оставлял сомнений. Среди общегоразрушенияэтолетучее
вещество пережило, быть может, многие тысячи столетий. Онанапомниламне
ободномрисунке,сделанномсепией,приготовленнойизископаемого
белемнита, погибшего и ставшего окаменелостью, вероятно, миллионы лет тому
назад. Я хотел уже выбросить камфору, как вдруг вспомнил,чтоонагорит
прекрасным ярким пламенем, так что из нее можно сделать отличную свечку. Я
положил ее вкарман.Затоянигдененашелвзрывчатыхвеществили
каких-либо других средств, чтобы взломать бронзовые двери. Железныйрычаг
был самым полезным орудием, на которое я досихпорнаткнулся.Темне
менее я с гордым видом вышел из галереи.
Не могу пересказать вамвсего,чтоявиделзаэтотдолгийдень.
Пришлось бы сильно напрячь память, чтобы по порядку рассказать о всех моих
изысканиях.Помнюдлиннуюгалереюсзаржавевшиморужиемисвои
размышления: не выбрать ли мне топорилисаблювместомоегожелезного
рычага? Но я не мог унести то и другое, а железный лом был болеепригоден
для атаки на бронзовыедвери.Явиделмножестворужей,пистолетови
винтовок.Почтивсеонибылисовершенноизъеденыржавчиной,хотя
некоторые,сделанныеизкакого-тонеизвестногометалла,прекрасно
сохранились.