- Я подумал, что вас нет, - сказал Вязников, пожимая протянутую ему руку. - Проходите, пожалуйста. И оставьте в покое свою обувь, у меня не Эрмитаж. Дома, кстати, у вас есть тапочки для гостей? - У меня? - Вязников задумался так, будто его попросили проинтегрировать в уме сложную функцию. - Нет... Собственно, у меня гостей практически не бывает, а сам я предпочитаю босиком. То есть, в носках, извините за нескромность. Почему хождение дома в носках свидетельствует о нескромном поведении, осталось невыясненным - из кухни выглянула Света, картинно обрадовалась, будто увидела старого приятеля, и потребовала, чтобы мужчины немедленно садились за стол. - Я... э... вообще-то не голоден, - окончательно смутился Вязников и просительно посмотрел на Антона: мол, не на обед вы меня звали на самом-то деле, хотите поговорить, так давайте, ни к чему эти церемонии. - Светочка, - сказал Антон, - ты накрывай, а мы с Даниилом Сергеевичем уединимся на время в кабинете. Он сел в старое кожаное кресло у письменного стола и кивнул на второе такое же, чуть менее потертое, что втиснулось в угол между пианино и книжными полками. Гость опустился в кресло осторожно, будто боялся, что в подлокотниках циркулирует ток высокого напряжения. - Не буду ходить вокруг да около, - сказал Антон, глядя Вязникову в глаза. - Вы математик, наверняка любите четкие определения и уважаете строгие доказательства. Вязников кивнул и одновременно едва заметно пожал плечами. - Я был в вашем институте, - продолжал Ромашин. - В курсе ваших работ, в общих чертах, разумеется. Какая у нас складывалась поначалу картина? Митрохин сгорел, можно сказать, синим пламенем. А у вас - Институт физики горения. Выводы очевидны, не так ли? - Ну... затрудняюсь сказать. Феноменология события очень сильно отличается от... э-э... - Вот именно, - подхватил Антон. - Наши эксперты потратили много времени, чтобы доказать то, что для вас и ваших коллег было изначально ясно: гибель Митрохина не связана с каким-либо веществом, созданным в институте. - Кто бы сомневался, - проговорил Вязников. - Но вы же думали, что один из нас Володю... э... - Можете себе представить, я даже вас подозревал, - улыбнулся Антон, но Вязников лишь высоко поднял брови: неужели, мол, такая глупость могла прийти вам в голову? - Ведь мотив, признайтесь, у вас был. Вы любите Марию Константиновну, и в случае смерти ее мужа... Погодите, Даниил Сергеевич, я ведь не настаиваю на такой версии! Антон инстинктивно вытянул вперед руки, потому что гость вскочил, будто вытолкнутый пружиной, и, сжав кулаки, пошел на хозяина. Впрочем, Вязников сделал лишь один шаг, а потом его энергия иссякла, и он остановился посреди комнаты, перестав вдруг понимать, где находится. Антон прислушался - показалось ему или Света действительно вскрикнула за стеной? - Не сердитесь, Даниил Сергеевич, если я задел ваши чувства, - мягко сказал Антон. - Да вы садитесь... И, пожалуйста, не обижайтесь на меня. Вы же математик, должны понимать: я обязан был рассмотреть все варианты, даже безумные и нелепые. Вязников попятился и повалился в кресло - похоже, его с трудом держали ноги. - Извините, - пробормотал он. - Никто из нас не... Но дышать стало легче. - Минутку, - быстро сказал Антон, теперь ему точно было слышно, как Света чем-то гремела на кухне. - Посидите, Даниил Сергеевич, я сейчас вернусь. Похоже, нас зовут обедать. Он вышел из комнаты и обнаружил жену на пороге кухни. В руке Света держала верхнюю половинку гипсовой скульптуры Дон-Кихота - в прежние времена эта полуметровая статуэтка стояла у отца на столе. После смерти отца, Антон, никогда не любивший это произведение ширпотреба, переставил рыцаря на кухонный шкаф, где он, с одной стороны, никому не мешал, а с другой, служил напоминанием о том, что когда-то в этой квартире был другой хозяин. Обломки нижней части статуи усыпали кухонный пол, а один, самый крупный, почему-то лежал в большом блюде для салатов. - Я так перепугалась! - воскликнула Света, увидев мужа. - Ты лазила на шкаф? - спросил Антон. - Что я там забыла? - возмутилась Света и принялась собирать с пола осколки.
Обломки нижней части статуи усыпали кухонный пол, а один, самый крупный, почему-то лежал в большом блюде для салатов. - Я так перепугалась! - воскликнула Света, увидев мужа. - Ты лазила на шкаф? - спросил Антон. - Что я там забыла? - возмутилась Света и принялась собирать с пола осколки. Антон вышел в прихожую, оставил половинку статуи у обувного ящика и вернулся на кухню. - Погоди-ка, - сказал он. - Потом уберешь, объясни, что произошло. Он же стоял не с края, его только землетрясение могло сдвинуть с места или... Ты говоришь, что не лазила? - Нет, конечно! Я вообще стояла к шкафу спиной. Вдруг слышу - что-то шевелится. Оборачиваюсь, а этот уже подкатился к краю и... Я подставила руки - чисто инстинктивно, поверь! - он на меня и упал. Только был уже разломан - половину я успела подхватить, а другая как грохнется! Никогда не подумала бы, что такое может случиться! Дай совок, я все соберу. Господи, а этот кусок как в блюде оказался? Слава Богу, что не разбилось. Антон, ты видел когда-нибудь, чтобы статуи сами собой падали? Послушай, может, действительно случился толчок, а я не заметила? Антон помог жене собрать осколки, самый большой - из блюда - вынес в прихожую, остальные поместились в мусорном ведре. Света наконец пришла в себя и потребовала: - Иди к гостю. Что он может подумать? Через десять минут выходите к столу, я вас специально звать не буду. - Хорошо, - согласился Антон. Вязников, похоже, не шевелился после того момента, как хозяин его оставил. Он посмотрел на Антона, и во взгляде математика почему-то ясно читался ужас. Не удивление, не вопрос, а именно ужас - темный, глубокий, непреодолимый. - Что? - спросил Вязников, с трудом разлепив губы. - Что случилось? - Ничего особенного, - махнул рукой Антон, усаживаясь в кресло. - На шкафу статуэтка Дон-Кихота стояла. Гипсовая. Сто лет стояла и вдруг упала. Ерунда, я ее давно хотел выбросить... Так о чем мы с вами? Да, вспомнил. Вы сказали: "Дышать стало легче". Вы имели в виду Митрохина? - Я имел в виду Митрохина, - повторил Вязников, глядя на Антона, как кролик на удава. - Объясните, пожалуйста, - предложил Антон. - Мы сейчас не в официальной обстановке, вы мой гость, можете говорить все, что считаете нужным. Митрохин был плохим человеком, вы это хотели сказать? - Можно подумать, что вы сами этого не знаете, - буркнул Вязников, перестав наконец глядеть Антону в глаза и переведя взгляд на трещину в потолке, которую Света уже дважды безуспешно замазывала краской. - Вы же со всеми несколько раз говорили, не могли не услышать... - Что? - нахмурился Антон. - Ничего такого страшного я о Митрохине не слышал. Просто вы к нему несправедливы, поскольку неравнодушны к его жене. Теперь - вдове. - Несправедлив! - усмехнулся Eязников. - Несправедлив к человеку, который крадет чужие научные идеи! К человеку, который добивается женщины с помощью шантажа! К человеку, выгнавшему из дома собственную мать, потому что ему нужна была ее комната! Вы знаете, что старуха поехала к брату в Челябинск, по дороге заболела - была зима, морозы стояли под тридцать, - и умерла через неделю после приезда, а он даже на похоронах не был, потому что справлял медовый месяц? - Об этом мне никто не говорил, - пробормотал Антон. - Конечно, все они Володю выгораживали. Расскажи о том, что знали и как к нему относились, вы бы подумали: ага, а не ты ли его... того! - Подведем итоги, - кивнул Антон и начал загибать пальцы: - Вы любите Машу, ненавидите научное воровство, не можете простить Митрохину бесчестное поведение по отношению к матери... - Все перечисленные мотивы, - сказал Вязников спокойным голосом, - не имеют значения, потому что ни у кого из нас не было ни малейшей возможности убить Владимира. Ваши эксперты с этим согласны. - В общем-то да, - кивнул Антон. - Да что мы все о Митрохине? Света нас обедать ждет. Пойдемте. Антон буквально вытянул гостя из кресла и подтолкнул в направлении двери. Минуту спустя они сидели за круглым столом, на котором стояли пиалы с овощным и мясным салатами, блюдо с большими кусками аппетитного мяса и жареным картофелем.