Последним было лицо — мальчик лет шестнадцати, с копной рыжеватых волос, прилипших к бледной коже.
— Я убью вас! Убью! — Он выбрался из кустов, пробуя ногой, куда ступить; тени скользили по его напряженному лицу, и его рука дрожала на луке.
Шай заставила себя стоять спокойно, что было непросто с двумя жгучими инстинктами: прыгнуть на него или сбежать. Каждая ее мышца порывалась сделать то или другое, и было время, когда Шай помчалась бы туда, куда бы ни вели ее инстинкты. Но так как обычно они заводили неприятными путями прямо в дерьмо, на этот раз она позволила ублюдкам убежать без нее и просто стояла, глядя парнишке прямо в глаза. Испуганные глаза, которые, что не было сюрпризом, были широко раскрыты и блестели в уголках. Она спросила мягким голосом, будто они встретились на танцах на празднике урожая, и между ними не было сожженных зданий, мертвых людей или натянутых луков:
— Как тебя зовут?
Он облизал губы, кончик стрелы качался и заставлял ее грудь сжиматься там, куда он был направлен.
— Я Шай. Это Ламб.
Глаза парня метались, и лук тоже. Ламб не дрогнул, только вернул одеяло на место и медленно встал. В глазах пацана он выглядел как угодно, но не безобидно. Даже с этой спутанной седой бородой, надо быть совсем уж неосторожным с бритвой, чтобы нанести случайно такие шрамы, как у Ламба. Шай догадывалась, что он заработал их в какой-то войне на Севере, но если он и был бойцом когда-то, сейчас в нем боевого духа не было. Разновидность труса, как она всегда говорила. Но парень этого не знал.
— Мы преследуем кое-каких людей. — Шай продолжала говорить мягко, мягко, возвращая взгляд парня и наконечник его стрелы на себя. — Они сожгли нашу ферму, недалеко от Сквердила. Они сожгли ее, убили человека, работавшего на нас, и забрали мою сестру и моего маленького брата. — Ее голос сломался, и ей пришлось сглотнуть, и снова решительно продолжить. — Мы преследуем их.
— Полагаю, они здесь тоже были, — сказал Ламб.
— Мы следили за ними. Возможно двадцать человек, двигаются быстро. — Наконечник начал опускаться. — Они посетили еще пару ферм по пути. То же самое. Затем мы последовали за ними в леса. И сюда.
— Я охотился, — тихо сказал парень.
Шай кивнула. — Мы были в городе. Продавали урожай.
— Я вернулся, и… — Наконечник опустился в землю, к большому облегчению Шай.
— Ничего не мог сделать.
— Нет.
— Они забрали моего брата.
— Как звали?
— Эвин. Ему было девять лет.
Тишина, только с деревьев все еще капало, когда парень отпустил тетиву.
— Ты знаешь, кто они были? — спросил Ламб.
— Я их не видел.
— Знаешь, почему они забрали твоего брата?
— Я же сказал, меня здесь не было, разве нет? Меня здесь не было.
— Ладно, — сказала Шай, успокаивая. — Понятно.
— Вы преследуете их? — спросил парень.
— Как раз собирались продолжить, — сказал Ламб.
— Собираетесь вернуть твоих сестру и брата?
— Рассчитываем на это, — сказала Шай, словно звучащее убедительно делалось фактом.
— Можете вернуть и моего?
Шай посмотрела на Ламба, он на нее, и не сказал ничего. — Мы можем попытаться, — сказала она.
— Думаю, тогда я иду с вами.
Снова тишина. — Уверен? — спросил Ламб.
— Могу делать что угодно, старый ублюдок! — закричал парень, и вены вспучились на его шее.
Ламб и глазом не повел. — Мы пока не знаем, что понадобится сделать.
— Хотя в фургоне есть место, если ты хочешь принять участие. — Шай протянула руку парню, он мгновение посмотрел на нее, затем шагнул вперед и пожал. Он сжал ее слишком сильно, как делают мужики, когда хотят доказать, что они крепче, чем есть на самом деле.
— Меня зовут Лиф.
Шай кивнула на два трупа. — Твои родные?
Парень моргнул, глядя на них. — Я пытался их похоронить, но земля твердая, и у меня нечем копать. — Он потер пальцем сломанные ногти. — Я пытался.
— Помочь? — спросила она.
Его лицо смялось, он повесил голову, кивнул, мокрые волосы повисли.
— Нам всем время от времени нужна помощь, — сказал Ламб. — Принесу лопаты.
Шай потянулась, выбрала момент и мягко положила руку парню на плечо. Она почувствовала, как он напрягся, подумала, что он сбросит, но он не стал, и она была счастлива. Возможно, ей это было нужнее, чем ему.
И они поехали, уже втроем, но в остальном мало что изменилось. Тот же ветер, то же небо, те же следы, то же напряженное молчание между ними. Фургон сыпался на разбитых дорогах, раскачиваясь все сильнее с каждой милей, стуча позади неутомимых волов. Одно из колес едва не развалилось в своем железном ободе. Шай чувствовала себя так же — за хмурым видом она была разбита на кусочки. Они распрягли волов, чтобы те пощипали траву, и Ламб с ворчанием поднял одну сторону фургона и держал, пока Шай делала, что могла с инструментами и с ее пол мешком гвоздей. Лиф порывался помочь, но от него требовалось лишь подавать молоток, когда она просила.
Колея вела к броду на отмели в реке. Кальдер и Скейл не особо хотели туда лезть, но, в конце концов, Шай палкой прогнала их к высокой трехэтажной мельнице. Те, за кем они гнались, не позаботились сжечь ее, и колесо все еще живо вращалось в журчащей воде. Два мужчины и женщина были повешены вместе на чердачном окне. У одного была сломана шея — вытянута слишком длинно — у другого обгорели ноги и качались в шаге от грязи.
Лиф пялился вверх, широко раскрыв глаза.
— Что за люди способны на такое?
— Просто люди, — сказала Шай. — Такие вещи не требуют ничего особенного. — Хотя иногда ей казалось, что они преследуют что-то другое. Какую-то дикую бурю, бессмысленно дующую через эту заброшенную страну, вздымая грязь, оставляя бутылки, дерьмо и сожженные дома, и повешенных людей. Буря, которая уносила всех детей, и кто знает с какой целью? — Лиф, желаешь забраться и срезать этих ребят?
Он выглядел так, словно не особо желал, но достал свой нож и пошел внутрь, чтобы сделать это в любом случае.
— Похоже, мы много хороним в последнее время, — проворчала она.
— Хорошо, что ты заставила Клая накинуть те лопаты, — сказал Ламб.