Это произошло через месяц послевылетасГрозы,планетывсистеме
Фомальгаута. В плазмотроне,снабжавшемэнергиейпротивопылевуюзащиту,
началасьнеуправляемаяреакция.Автоматывыбросиливпространство
взбесившийся реактор.
- Придется разойтись в самые дальние отсеки, - сказал инженер.
У нас не было командира, каждый делал свое дело.
- В самые дальние отсеки! - упрямоповторилинженер,хотяниктоне
возражал. - В случае чего... дажеодинчеловекдоведеткорабль.Ине
двигаться. Пойдем с шестикратным ускорением. Четыре месяца...
Ябылодинвобсерватории.Изредкаприходилосьподниматьсяс
амортизационного кресла, проверять электронику, менятьотснятыекассеты.
Бесполезная, в сущности, работа: все, что можно было сделать,мысделали
еще на пути к Фомальгауту. Но приборы наполняли обсерваторию шумомжизни.
Книги, проигрыватели, кинопроекторы - мы отдали ихтем,ктоосталсяна
Грозе. И в эти долгие недели я думал, только думал.
До нас - если не считать испытательных рейсов -леталилишькАльфе
Центавра и Сириусу. Мы первыми ушликФомальгауту.Втотдень,когда
буксирные ракеты повели "Данко" к стартовойзоне,вспискахэкспедиции
числилось сто десять человек. Полет продолжался больше года. Тридцатьдве
планеты,обращающиесявокругослепительнобелогосолнца,-это
вознаградило нас за все. Мы считали, что трудности позади. Ноизчетырех
разведывательных групп, ушедших к планетам,вернуласьтолькоодна-с
Грозы. Тогда мы высадились на Грозе. Мы построили ракетодром и базу,наши
реапланы облетели Грозу от полюса до полюса.
Она странная, этапланета.Вначалеонапоказаласьнамудивительно
тихой. Но ее ураганы... таких ураганов на Земле не знали. Они обрушивались
внезапно. Три минуты черного хаоса - всего три минуты, - и снова тишина.
Нас былопятеро,когдамывылетелина"Данко"вобратныйпуть.
Восемьдесят четыре человека остались на Грозе.
Да, это странная планета. Быть может, все дело в том, что она безлюдна.
Смотришь на лес и думаешь - за ним обязательно должен быть город:ведьи
лес, и птицы, и река - все, как на Земле! И знаешь, что нетгородов,нет
ни одного человеческого жилища на всей планете...
Я помню, "Данко" опустился на рассвете, и первое, что мы увидели, - это
зарево, охватившее полнеба. Краски были такими плотными, что казалось,до
них можно дотронуться... Потом мы смотрели на это небо с недоумением.Для
кого эти рассветы? Зачем они?!
На Земле тоже есть пустыни -ледяные,песчаные.Носамыепустынные
пустыни -когданетлюдей.Послеотлета"Данко"наГрозеосталась
крохотная исследовательская станция: шестнадцать врытых в скалистуюпочву
домиков,двеобсерватории,ангары,акругом-безлюднаяпустыня,
охватившая всю планету: все ее океаны, моря, горы, леса, степи.
..
День за днем, неделю за неделей явспоминалотех,ктоосталсяна
Грозе. Сейчас я уже не помню, как появиласьмысль,чтояпервымувижу
Землю. С этого момента трудно было думать о чем-то другом.
У нас давно вышла из строясистемаоптическойсвязи.Радиоволныне
пробивались сквозь помехи. Но обе телескопические установки сохранились. И
экран кормового телескопа был здесь, в обсерватории!
Я подсчитал, когда сила телескопаокажетсядостаточнойинаэкране
можно будет разглядеть Землю. Получилось - через девяностовосемьчасов.
Тогда я повернул кресло так, чтобывидетьэкран.Онбылсветло-серый:
матовая серебристая поверхность - метр на метр.
"Данко" шел в режиме торможения,отражателемвсторонуЗемли.Пока
работает двигатель, нельзя включать кормовой телескоп.Пройдетдевяносто
восемь часов, думал я, инженер остановит, обязательно остановит двигатель,
все поднимутся в обсерваторию, и мы будем смотреть на Землю. А я увижуее
раньше всех, потому что экран оживет сразу же, как остановитсядвигатель.
Другим нужно время, чтобы прийти сюда, когда исчезнет перегрузка, а яуже
здесь, мое кресло в трех метрах от экрана.
Изредка в обсерваторию приходил наш врач. Нет, не приходил - приползал.
С тех поркак"Данко"развернулсяотражателемкЗемле,обсерватория
оказалась на самом верху. Подъемникнеработал,идокторуприходилось
ползти семьдесят метров по узкой галерее. Он долго отдыхалирассказывал
новости: система внутренней сигнализации не работала, имынемоглиее
исправить,мешалаперегрузка.Новостибыливеселые:докторсамих
выдумывал.
Однажды доктор спросил:
- Знаете, сколько у менянакопилосьнеиспользованныхвыходных,если
считать по земному времени?
Перегрузка сковывала его движения, но, ни разунеостанавливаясь,он
добрался до ближайшего к экрану кресла.
- Пятьсот выходных! Вы не возражаете, если я посижу здесь...ну,хотя
бы полдня?
- Полтора дня, доктор, - уточнил я. - Земля будет видна черезтридцать
семь часов.
Он пробормотал, что тридцать семь часов - этопустяки,совершеннейшие
пустяки, и удобно устроился в кресле.
- Как вы думаете, - спросил он,глядянасеребристыйэкран,-что
изменилось на Земле за это время? Для насвсегодвагода,анаЗемле
прошло почти полвека...
- Боитесь, что наши открытия устарели?
Доктор не ответил, он спал.
Нет, подумал я, уж мои открытия не устарели! Кудаможнобылозаэто
время полететь? Ну, к Альтаиру или опять к Сириусу. Там этого не откроешь.
Пожалуй, только у Денеба; так до него пятьсот сорок световых лет...
Я заснул, а когда открыл глаза, увидел биолога-онсиделрядомсо
мной. За эти месяцы он вырастил великолепную рыжую бороду.
- Ходят слухи, - сказал он, - поглаживаябороду,-чтобудетвидна
Земля. Да, звездоплаватели. Все газеты полны этими слухами.
- Слухи преувеличены, - отозвался доктор.