Ладно, одно из двух – либо она акклиматизируется, либо нет. Совершенно киношная ситуация, мелькнула у Мак‑Арана мысль, когда он уже проваливался в сон: мужчина наедине с красивой женщиной на незнакомой планете, полной опасностей. Разумеется, абстрактно он хотел ее – черт побери, ничто человеческое или мужское ему не чуждо – но в данных конкретных обстоятельствах секс приходил на ум в последнюю очередь. «Наверно, тлетворное влияние цивилизации», – успел подумать Мак‑Аран и устало забылся.
Следующие три дня в точности повторяли первый – если не считать того, что к четвертому вечеру, когда сгустились сумерки, а Камилла с Мак‑Араном забрались на высокий перевал, ночной дождь еще не начинался. Воспользовавшись случаем, Камилла установила на треногу телескоп и провела серию наблюдений. Мак‑Аран тем временем в темноте расставлял палатку.
– Ну что? – в конце концов поинтересовался ой, не в силах сдержать любопытства. – Теперь понятно, куда нас занесло?
– Не совсем. С самого начала было известно, что этого солнца нет на картах; а все знакомые созвездия – в галактоцентрических координатах – сильно смещены влево. Подозреваю, что мы за пределами спирального рукава Галактики – обратите внимание, как мало на небе звезд, даже по сравнению с Землей, не говоря уже о колониях, лежащих ближе к галактическому ядру. О, мы очень сильно сбились с пути! – В голосе ее слышалась нервная дрожь, а, подойдя ближе, Мак‑Аран увидел на щеках слезы.
Ему остро, до боли, захотелось утешить ее.
– Ну, по крайней мере, – произнес он, – когда мы отбудем, куда следует, то сможем занести на свой счет открытие пригодной для колонизации планеты. Может быть, нам всем даже причитается какой‑то процент как первооткрывателям…
– Но мы так далеко… – Она осеклась. – У нас получится послать сигнал на корабль?
– Можно попытаться. Мы выше, чем они, тысяч на восемь футов, и не исключено, что даже на линии прямой видимости. Вот, держите бинокль, попробуйте разглядеть какой‑нибудь огонек. Хотя, может быть, конечно, они остались за холмами.
Рафаэль обнял девушку за плечи, выравнивая бинокль. Та не отстранилась.
– Вы помните азимут на корабль? – поинтересовалась Камилла.
Он сказал; она повела биноклем, косясь на компас.
– Вот огонек… нет, это, кажется, молния… А, какая разница! – Она нетерпеливо опустила бинокль. Мак‑Аран чувствовал, что ее бьет дрожь. – Вам ведь нравятся эти огромные открытые пространства, правда?
– Э… да, – медленно отозвался он. – Мне всегда нравились горы. А вам?
В полумраке Камилла помотала головой. Из‑за горизонта показалась первая из четырех крошечных лун, бледно‑фиолетовая, и темный воздух словно бы пошел призрачной рябью.
– Нет, – еле слышно отозвалась она. – Я их… боюсь.
– Боитесь?
– Я прошла отбор для Космофлота в пятнадцать лет и почти все время потом жила или на орбитальной базе, или на тренировочном корабле. Немудрено, что… – голос ее дрогнул, – развивается… агорафобия.
– И вы сами вызвались в эту экспедицию! – вырвалось у Мак‑Арана; он был искренне удивлен и восхищен. Но Камилле в его голосе послышались критические нотки.
– Больше‑то некому было, – огрызнулась она и отправилась обустраивать спальное место в крошечной палатке.
И снова после ужина – правда, на этот раз горячего, потому что дождь так и не пошел и костра не загасил – девушка заснула сразу, а Мак‑Аран еще долго лежал без сна. Обычно снаружи доносился по ночам только вой ветра, шелест дождевых струй, треск и скрипение ветвей; но сегодня лес переполняли странные шумы и шорохи, словно вся окружающая таинственная живность спешила воспользоваться редкой бесснежной ночью.
Обычно снаружи доносился по ночам только вой ветра, шелест дождевых струй, треск и скрипение ветвей; но сегодня лес переполняли странные шумы и шорохи, словно вся окружающая таинственная живность спешила воспользоваться редкой бесснежной ночью. Вот донесся далекий вой, напомнивший Мак‑Арану некогда слышанную на Земле запись вымершего дикого волка; вот почти тигриный рык, низкий и хриплый, за ним испуганный писк какого‑то маленького зверька, а потом тишина. А потом, ближе к полуночи, послышался кошмарный пронзительный крик, долгий, с завываниями – вопль, от которого Мак‑Арана бросило в холодный пот. Он был так жутко похож на вопль, изданный Марко при нападении скорпиономуравьев, что Мак‑Аран подскочил и принялся выпутываться из спального мешка; только когда, разбуженная его метаниями, испуганно приподнялась Камилла, Мак‑Аран осознал, что человеческая глотка на такие звуки просто не способна. Пронзительный воющий вопль делался выше и выше, пока не перешел чуть ли не в ультразвук; по крайней мере, Мак‑Арану казалось, будто крик отдается в его барабанных перепонках еще долго после того, как стало тихо.
– Что это такое? – раздался дрожащий шепот Камиллы.
– Бог его знает. Наверно, какая‑то птица или зверь.
Душераздирающий крик повторился, и они умолкли.
– Похоже, оно в агонии, – пробормотала Камилла, придвигаясь ближе к Мак‑Арану.
– Не фантазируй. Откуда мы знаем – может, это его нормальный голос.
– Ни у кого не может быть такого нормального голоса, – твердо заявила Камилла.
– С чего такая уверенность?
– Ну как ты можешь так спокойно… Ой! – Лицо ее перекосилось, когда пронзительный крик зазвучал вновь. – Меня бросает в холодный пот.
– Может быть, оно парализует этим звуком добычу, – произнес Мак‑Аран. – Черт побери, мне ведь тоже страшно! Будь мы на Земле… я ведь из Ирландии… в общем, я подумал бы, что за мной явился древний банши
Он нащупал в темноте ее холодные, как ледышки, пальцы, осторожно зажал между ладонями и принялся отогревать. Она склонила голову к нему на плечо; Рэйф наклонился и мягко коснулся губами ее виска.
– Не бойтесь, – прошептал он. – Все равно палатка пластиковая, и вряд ли пахнет съедобно. Будем надеяться, эта тварь – банши, если угодно, – скоро поймает себе что‑нибудь достойное на обед и угомонится.
Воющий крик прозвучал снова – но уже не так близко и душераздирающе. Камилла вздрогнула и обмякла; Мак‑Аран осторожно высвободил плечо и уложил девушку, пристроив ее голову у себя на коленях.
– Тебе надо немного поспать, – тихо произнес он.
– Спасибо, Рэйф, – еле слышно прошептала та.
Когда, судя по ровному дыханию, она заснула, Мак‑Аран наклонился и запечатлел на ее губах невесомый поцелуй. «Чертовски удачное время выбрал ты для романа, Мак‑Аран, – сердито сказал он сам себе, – забыл, что ли, сколько работы впереди, и нечего тут примешивать всякую отсебятину.