Главное – увести капитана подальше от этой сумасшедшей. А там уж Мурена как-нибудь сумеет растолковать, за что и сколько именно следует платить новоприбывшим в славный Марейн.
– Разумеется, – повторил чиновник. – У вас, конечно же, есть все необходимые бумаги, хинк капитан? Судовые документы, декларация на груз…
– Тю! – удивился Мэттон. – А я думал, хватит одной бумаги, главной. Той, где Его Величество благословляет, значит, на каперский промысел. Дабы, значит, клятых ортодоксов без пощады и жалости… ну и все такое прочее.
– Вне всякого сомнения, хинк капитан, этот документ является наиглавнейшим из возможных, – не отрывая взгляд от мешочка с монетами, поспешно кивнул Щек. – Однако, как вы, несомненно, понимаете, здесь, на суше, дела ведутся немного иначе, чем в открытом море. Например…
– Ну вот чего! – неожиданно перебил его пират. – Разговор у нас, как я соображаю, выходит не короткий, стоять же под голым солнцем лично мне са-авсем неохота. Так что…
– Я как раз собирался обратить на это ваше внимание, хинк капитан, – соврал Спиллеринг, – и пригласить вас к моему столу… вон там, в начале причала, под пальмовым навесом. Разговор и в самом деле будет не очень краток, но зато, уверяю, это решит любые ваши проблемы по части необходимых бумаг.
– Ну эта… – капитан Мэттон оглянулся на корабль, будучи – как на миг почудилось Щеку – в легком замешательстве. – Ладно. Шарриэль, остаешься за старшего. И… – пират, тяжело вздохнув, снял шляпу и старательно вытер шею и лоб куском когда-то белой материи, больше похожим на половину простыни, нежели на платок, – я возьму с собой юнгу, а он пусть прихватит бутылку нашего трофея.
– Ясно, капитан!
– Трофея, – заинтересованно переспросил чиновник. – Вы захва… то есть, я хотел сказать, хинк капитан, приобрели корабль с иторенским вином? Это и есть ваш груз?
– В точку, приятель! Полный трюм зеленой и розовой кислятины. На мой вкус слабовато, но промочить глотку в жаркий денек сгодится. Правда, – оскалился Мэттон, – теперь к нему добавилось еще кое-что. Вернее, кое-кто, гы-гы. Две дюжины здоровых парней, самое то для плантаций.
– К сожалению, цены на рабов у нас в последнее время несколько упали.
– Да плевать, – капитан махнул рукой, – мне-то они достались, считай, за бесценок. Главное, сплавить их поскорее, потому как моим ребятишкам не терпится… юнга! – развернувшись к кораблю, взревел Мэттон, – куда ты провалился, крысеныш?! Ждешь, пока я сдохну от жажды?!
– Уже лечу, уже тут, капитан!
Сбежавший по сходням парнишка с виду отличался от своих марейнских погодков разве что большей чумазостью. Впрочем, Спиллеринг удостоил этого выходца из Нижних миров или камбуза лишь мимолетного взгляда – куда большую часть внимания чиновника привлекла бутыль в руках у мальчишки. Прозрачное стекло, пузатая, горлышко характерной формы… нет, этого просто не может быть!
– Вот, капитан.
Щек сглотнул. Он с трудом верил своим глазам, но, похоже, происходящее все же было реальностью. И вид пиратского капитана, который жадно присосался к бутылке кантабрийского вина – предварительно прополоскав им рот и сплюнув добрых три-четыре глотка драгоценной жидкости на причал – вовсе не был ужасным сном гурмана. Скорее речь шла о кошмаре наяву.
– Э-э-э… вы позволите, хинк капитан…
– А? Что, тож в глотке полный отлив? На, глотни.
Это действительно было розовое кантабрийское. Мурена безошибочно узнал вкус, едва жидкость коснулась языка, хотя и пробовал этот напиток полубогов лишь два раза в жизни – цена его была слишком заоблачна, чтобы скупой чиновник мог даже помыслить о подобном транжирстве.
– И в самом, – Щек закашлялся, делая вид, что поперхнулся – а по правде просто не желая выпускать бутыль из рук, – деле кисловато.
– Во-во, – поддакнул капитан, рывком выдирая емкость из пальцев чиновника, – глотку промочить в жару еще так-сяк, но против старого доброго рома, буль-буль-буль, не катит.
Опустошенная бутылка сверкнула на солнце и шлепнулась в воду, едва не задев при этом крупную черную чайку. Спиллеринг отвернулся – глядеть, как, лениво покачиваясь на волнах, от него уплывают верных три сана, было слишком тяжелым испытанием для нервов чиновника.
– Так о чем бишь я, – нахмурился Мэттон. – Ах, да. Проблема с этими клятыми иторенами в том, что мы не можем просто загнать их в трюм и оставить без присмотра. Они ж, гы, что не выпьют, то переколотят. Сплавить бы их куда-нибудь поскорее…
– Ужасно не хочется вас огорчать, хинк капитан, но боюсь, до выполнения ряда формальностей, пленных…
Мурена замолчал и, прищурившись, взглянул на серую громаду форта. В отличие от хозяина городского эргастерия, старший хорунжий Тарк – это чиновнику было известно совершенно точно – далеко не всегда отличался щепетильностью… например, по части наличия у будущих постояльцев тюрьмы надлежащих документов. Тем паче, что появление в военной тюрьме пленных иторенов уж как-нибудь можно будет объяснить – в том весьма маловероятном случае, если кому-то эти объяснения потребуется давать.
А еще Спиллеринг ничуть не менее точно знал, что старший хорунжий Тарк является большим поклонником работ иторенских виноделов.
– Впрочем, – задумчиво произнес Мурена, – кажется, я нашел решение вашей проблемы, хинк Мэттон.
смазывать, тогда поворачиваться будет!
Периодически выдаваемые комендантом перлы нравились его собеседникам ничуть не больше, чем звуки его же смеха.
– Так вы согласны на сделку, хинк старший хорунжий? – произнес Мурена чуть более резко, чем позволял себе до этого.
– Погодь! – комендант мотнул головой. – Дай подумать.
– Подумайте. Только подумайте, – злорадно добавил Спиллеринг, – заодно и о том, что пиратскому капитану может надоесть торчать у ваших ворот. Под солнцем-то… Тарк, вы же не хуже меня знаете, что за нрав у этих людей.
– Молчать, ворона! – повторил комендант, но уже без прежней уверенности в голосе. – Подождет твой пират!
– Что ж…
Комендант марейнского форта, старший хорунжий Тарк озадаченно уставился на принесенную Муреной – и уже полупустую – винную бутылку.
Предложенная чиновником сделка казалась слишком выгодной, чтобы не таить в себе подводных камней. Так, мелкое служебное нарушение – а если покопаться в ворохе уставов, инструкций, указаний и прочего бумажного хлама, коим он, как комендант, должен руководствоваться, сто к одному, что там наверняка сыщется чего-нибудь подходящее к случаю. Да, слишком уж мелко, это вам не торговля казенным порохом или – комендант вздрогнул – упаси святой Чебур кому-нибудь прознать, интрижка с… т-с-с, забыть-забыть-забыть!
Это с одного борта. А с другого – кроме губернаторского погреба в Марейне розовое кантабрийское могло сыскаться разве что у двух-трех самых богатых купцов. И все эти хинки, возымей они желание повлиять на жизненный курс коменданта, без всякого труда могли бы проделать это, не нанося урон своим коллекциям.
Нет, для ловушки приманка была слишком жирной. Как ни крутил ее старший хорунжий перед внутренним оком, она упорно казалась ему именно тем, чем назвал ее Мурена – шальной неслыханной удачей, подарком Девы Моря. Дурак-пират, не знающий – пока еще не знающий – подлинной цены захваченному грузу. Редко, но бывает, коменданту доводилось, и не раз, слышать истории куда похлеще. И про выброшенные за борт тюки с непонятным порошком, который в лавке торговца пряностями стоил едва ли не дороже своего веса в золоте, и про купленное за бесценок дикарское ожерелье с крупными, но тусклыми камешками… оказавшимися на поверку необработанными изумрудами.