Чем я занимался на Службе? Тем же, что и все: сидел за терминалом «Серебряных Врат» по три часа в
день и поддерживал порядок во вверенном мне секторе. Я служил диспетчером, принимал сигналы о неполадках и сбоях, потом переадресовывал их
кому следует. Десять лет контролер Наум Кауфман исправно указывал коллегам, кого и где требуется постучать по спине. А они, в свою очередь,
делали это, выполняя давным-давно выученные назубок инструкции. Потом я ушел в законную отставку. В тридцать лет, как и все контролеры. Как
видите, не опустился до фиаскера, обустроил дом и вырастил красавицу-дочь…
После этих слов отца Каролина поджала губки и скромно потупилась. Она и впрямь «умела-таки немного стесняться». Что ж, дополнительная
записи в реестр ее достоинств. Пока что небольшой реестр — кроме красоты и интеллекта Кэрри Кауфман, занимавших две верхние строки моего
мысленного списка, больше в нем до сего момента отметок не было. Но они появлялись, и это вселяло оптимизм. Я не хотел оставлять в памяти о
дочери соседа негативные впечатления.
— Неважно, в какой отрасли очутился контролер после распределения, — продолжал дядя Наум. — Все мы сидели за одинаковыми терминалами по три
часа в сутки, четыре рабочих дня в неделю. И так десять лет служебного стажа, по истечении которого государство повышает нам социальный
рейтинг и соразмерно заслугам обеспечивает пожизненной пенсией. Уходя в отставку, мы вольны творить все, что душе угодно: создавать семью,
заниматься бизнесом, путешествовать или просто весь остаток жизни посвятить любимому хобби и воспитанию детей, как я. Такова награда
Великого Альянса контролерам за их самоотверженный труд, учили меня с детства. И это более чем достойная награда, здесь даже глупо спорить.
Каждый из нас делал на своем посту строго определенную работу, а вместе мы делали одно большое нужное дело…
Дядя Наум прервался и отхлебнул кофе. Похоже, беседа не только отвлекала Кауфмана от пережитого утром кошмара, но и оказывала на пожилого
человека некий целебный эффект — давала выговориться и тем самым облегчала душу от скопившихся в ней страхов. Спустя полчаса после нашего
знакомства Кауфманы выглядели уже не столь подавленными и озабоченными, как в тот момент, когда я переступил порог их дома. Общаясь с ними,
я тоже понемногу свыкался с нашим незавидным положением, в котором все мы сегодня очутились.
Пока Наум Исаакович переводил дух, я старательно укладывал в голове его слова, недоумевая, почему он говорит о своем прошлом в таком
грустном тоне. Кауфману было чем гордиться, и главная его гордость сидела сейчас напротив меня, притихнув и тоже внимая отцу. Положа руку
на сердце следовало признать, что жизнь Наума Исааковича сложилась намного счастливее моей, хоть и не было в ней столь громкой славы и
мировой популярности, коими всегда гордился я. Больше мне гордиться было попросту нечем…
— Большое нужное дело! — повторил дядя Наум. — Но что же конкретно это было за дело? Я десять лет манипулировал настройками терминала при
помощи суфлера войс-командера. Кэрри вот уже два года занимается тем же самым в другой отрасли. Контролеры, что сидели в моем кресле до
меня, тоже исправно твердили те же опостылевшие команды. И сто, и двести лет назад за терминалом находился такой же контролер и делал всю
ту же работу. Я знаю, что говорю, — изучал историю. Контролеры стучат по спине виртомир, если тот вдруг поперхнется какой-либо мелкой
неполадкой. В распоряжении контролеров есть аварийная отладочная подсистема «Контральто Д» — анализатор неисправностей, их устранитель,
отладчик и диспетчер одновременно.
В распоряжении контролеров есть аварийная отладочная подсистема «Контральто Д» — анализатор неисправностей, их устранитель,
отладчик и диспетчер одновременно. Сложнейший механизм, существующий не одно столетие. Он был доведен в свое время до совершенства, и его
надежность подтверждается гигантским сроком безупречной службы. Контролеры пользуются «Контральто Д" в любой критической ситуации, и за
прошедшие несколько веков подсистема еще ни разу их не подводила… Вот мы и подобрались к главному, молодой человек. Я вас не утомил своей
болтовней?
— Что вы, ничуть, — помотал я головой — Очень интересно.
Каролина Наумовна скуксилась. Кажется, она была со мной не согласна, но вслух этого не выразила.
— Когда я еще находился на Службе, мне не давал покоя один вопрос. Если я задавал его кому-нибудь, на меня смотрели как на, простите,
чокнутого фиаскера. Поэтому вскоре я перестал приставать к людям со своей теорией. А вопрос элементарный: что будет, если вдруг из
сбалансированной системы сосуществования реального мира и виртомира «Серебряных Врат» выпадет какой-нибудь ключевой фрагмент? К примеру,
источник энергии?
— Вы имеет в виду, что вдруг ни с того ни с сего возьмет и бесследно исчезнет конденс-поле? — усмехнулся я. — Ну и вопросик! Неудивительно,
что вас принимали за ненормального. Куда же денется конденс-поле? Ведь оно как… как воздух!
— Вы таки слишком просто смотрите на жизнь, молодой человек, — укоризненно покачал головой Наум Исаакович. — Но ваша точка зрения вполне
понятна: кому сегодня хочется забивать голову техническими тонкостями современного мироустройства? Только таким занудам, как я, которые
лезут ко всем со своими дурацкими вопросами. Скажите-ка, на каком основании вы считаете воздух и конденс-поле вечными? Вечного на нашей
планете ничего нет и быть не может в принципе. Один хороший гостинец из космоса, и мы — всего лишь горстка космической пыли.
— А Орбитальный Щит?
— Орбитальный Щит — не панацея. Периодически мы с успехом отстреливаем всевозможную метеоритную мелочь, но глупо полагать, что в Солнечной
системе присутствует только она. Там тоже помимо булыжников есть свои горы. Причем немаленькие.
— М-да, есть над чем задуматься, — пробормотал я, вспоминая упавший с небес рудовоз, казалось бы, миниатюрный по космическим меркам, однако
наделавший столько бед.
— Ну да бог с ними, с метеоритами, — вернул меня к теме Наум Исаакович. — Речь все-таки не о них, Сейчас мы говорим об отказе источника
питания в гигантской сбалансированной системе. Вы правы: в нашем случае это конденс-поле. Я всегда пытался просчитать последствия его
возможного отказа и всегда приходил к трагическим выводам. Что будет, если в мгновение ока исчезнет воздух? Трагедия — не то слово, молодой
человек. Что будет, если исчезнет конденс-поле? Практически то же самое — наш мир зависит от конденс-поля ненамного меньше, чем от воздуха.
Только в первом случае мы умрем быстро, во втором — придется помучиться.
Я глядел на Кауфмана с недоверием. Откуда столь радикальный пессимизм? Пропажа конденс-поля! Куда ему деваться? Даже моих ограниченных
знаний хватало, чтобы уяснить глупость такого предположения Мы живем не в эру Сепаратизма, когда все в мире вращалось вокруг электричества,
для получения которого требовалось неимоверное количество материалов и постоянно выходящих из строя механизмов.