Собравшиеся поспешно отпустили руки, и женщина-медиум резко выпрямилась. С ее губ упала большая капля густой слюны. Солсбери, спотыкаясь, повскакали на ноги, а миссис Эрскин сердито ткнула пальцем в Эдварда.
- Это вы виноваты! - воскликнула она.- Вас в тюрьму засадить мало!
Мадам Инносенти, открыв глаза, расплылась в лучезарной улыбке.
- Я вернулась,- произнесла женщина-медиум нормальным голосом, стирая слюну, все еще свисавшую с губ густыми нитями.
Все ошеломленно уставились на нее.
- Надеюсь, я ничем не оконфузилась? - мягко поинтересовалась она.
Следующим утром, едва они проснулись, к ним заявился альбинос.
- Есть о чем доложить? Мистер Мун зло посмотрел на него.
- Я вам не слуга.
- Просто расскажите мне, что случилось.
Слегка поумерив гнев, Эдвард рассказал ему о визите к медиуму. Скимпол нетерпеливо барабанил хрупкими пальчиками по столешнице, явно обеспокоенный новостями.
- Десять дней,- задумчиво пробормотал он. - Как думаете, она не врет?
- Если бы вы спросили меня вчера днем, - осторожно проговорил иллюзионист,- я бы твердо сказал: врет. Мой инстинкт подсказывал мне, что она шарлатанка, как и все остальные деятели подобного рода.
- А сейчас?
Сомнамбулист нацарапал на доске:
МУХА
- О чем это он? - поинтересовался Скимпол, раздраженный эдакой бесцеремонностью.
Мистер Мун объяснил.
- Я попросил вызвать дух Человека-Мухи.
- И вы с ним поговорили? Эдвард побледнел.
- Да,- признался он.- Нечто вроде этого. Скимпол приказал им наведаться на Тутинг-Бэк при первой же возможности, пробубнил некий эквивалент объявления благодарности за службу короне и пошаркал к дверям. Перед выходом он обернулся.
- Кстати, в холле вас ждет сюрприз. Эдвард и великан спустились на первый этаж.
- Мистер Мун!
Даже иллюзионист позволил себе коротко улыбнуться при виде старой знакомой.
- Привет, миссис Гроссмит.
Сомнамбулист же без всякой сдержанности бросился к экономке, и они крепко обнялись.
- Это мистер Скимпол нашел меня,- объяснила Гроссмит, выпуская великана из объятий.- Теперь я буду служить у вас.
- Вижу.
- Вы не рады?
- Просто слишком много забот.
Кто-то вежливо кашлянул. В десяти шагах позади миссис Гроссмит топтался на месте незнакомец. Нескладного вида джентльмен, на несколько лет старше экономки. Он обладал примечательным носом-картошкой и неестественно большими ушами, благодаря которым походил на большую пивную кружку. Мужчина неуклюже шагнул вперед, наступил на собственный шнурок и растянулся на полу. Поднявшись, он отряхнулся и спросил тихим нервным голосом:
- Ладно, Гро. Вы нас представите когда-нибудь? Миссис Гроссмит налилась краской.
- Простите, - смущенно произнесла она с какой-то доселе непривычной интонацией. Прямо по-девичьи.- Это Артур Бардж. Мой домовладелец. И... - Экономка хихикнула и продолжила еще более пронзительным от переживаний голосом.- Мой ближайший друг.
Воцарилась долгая неловкая пауза. Исполненным отвращения взглядом иллюзионист окинул джентльмена с ног до головы и неохотно пожал руку.
Артур Бардж сконфуженно расшаркался. К счастью для всех, примчался камердинер.
- Мистер Мун,- тихо и раболепно доложил он, как обычно.- У вас еще один посетитель. Боюсь, он настаивает на встрече.
- Кто?
Вместо ответа вслед за камердинером в холл ворвался человек. Он говорил не переставая. Слова его наталкивались друг на друга, торопясь достигнуть чужого слуха.
- Надеюсь, не помешал? Ненавижу прерывать встречу. Но с учетом того, что случилось, выглядите вы прекрасно.- Уродец протянул руку.- Эдвард, рад снова увидеть вас. Хотите прогуляться?
Да. Это был Томас Крибб.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Под городом спит старик.
Фразы всплывают из небытия и формируются в его сознании.
- Все поэты попадают в ад.
Странные слова, но он уверен, что уже где-то слышал их. Или, может, читал. Или даже сам придумал.
Ему снится, будто он снова в своей спальной в Хай-гейте. Здесь доктор Джиллмен и кто-то еще, какой-то коротышка, прячущийся в тенях, что злобно клубятся по углам комнаты. Затем незнакомец выходит на свет, и старик смеется от облегчения. Перед ним ребенок десяти лет от роду, не более. Наконец спящий узнает его. У ребенка есть имя, и во сне оно четко всплывает в памяти. Нэд. Но фамилия ускользает, и видение снова меняется.
Он на берегу, босой, зарывается ногами в песок и внимает, как тот течет вокруг его пальцев, заполняя все выступы тела. Ветер игриво дергает за одежду, развевает пальто, почти как плащ, и едва не сдувает с головы шляпу. Он видит пожилую женщину на деревянной платформе, выкаченной в полосу прибоя. Женщина ковыляет на артритных ногах по мелководью, по-дамски взвизгивает от удовольствия, когда холодная вода в первый раз окатывает ее. Старик смеется, и внезапно рядом оказывается Нэд, его горячая ладошка зажата в его руке, и он тоже смеется, хотя оба не понимают, почему им смешно. Нэд крепче сжимает руку старика, и они уходят прочь.
Годы откатываются назад, но сцена остается той же самой. Старик снова на берегу, но он уже не старик. Мальчик исчез, конечно же, ведь он еще не родился, а рядом с ним стоит другой человек. Он чувствует, что этот человек важен. Важен для многих жизней помимо его собственной. Они вместе медленно гребут в лодке, штаны закатаны выше колен, обувь брошена на берегу под охраной встревоженной свиты. Вода жадно плещет им на ноги, и он улыбается своему спутнику. Внезапно его осеняет. Премьер-министр. Разве может быть такое? Старик решает, что это слишком уж фантастично, и неловко ворочается во сне. Неужели он когда-то в Рамсгейте греб по морю вместе с премьер-министром?
Рамсгейт? Откуда он помнит это слово?
Может, и не помнит. Сны лживы.
Снова комната в Хайгейте. Джиллмен и мальчик. Как всегда, старик бессвязно бормочет, рассказывает очередной бесконечный анекдот. Все поэты попадают в ад, говорит он. Ребенок внимательно слушает, но у Джиллмена вид тоскливый. Джиллмен уже слышал все это, и не один раз. Даже в своих снах старик осознает собственную репутацию болтуна.
Затем он вспоминает. "Все поэты попадают в ад". Что-то когда-то сказало ему эти слова. Что-то нечеловеческое, не совсем живое сказало шелестящим голосом, коварным, как ветер в сухих листьях.
А потом он снова молод. Снова студент. Один у себя в квартире с этим существом, что обещало ему раскрыть кое-какие секреты. Обещало отнюдь не задаром. Все поэты попадают в ад, говорит оно. Глаза его подобны пылающим углям, и, к своему раздражению, старик понимает, что это существо всегда будет говорить одно и то же, повторять до тошноты ту же самую загадочную фразу.
Через сорок лет он расскажет эту историю, и Джиллмен будет смеяться, словно это очередная выдумка, очередная чудовищно приукрашенная байка, но мальчик, этот странный, серьезный, особенный мальчик, даже не улыбается, и старик думает, нет, не думает - знает, что мальчик как раз тот, кого он искал.
Он спит, а над ним бежит и ревет город.
От мистера Крибба исходил тонкий запах, какого мистер Мун прежде не замечал. Вовсе не неприятный. И не запах пота, не вонь немытого тела. Нечто более необычное, уютное, дышащее веками, землей и сыростью. Листья в октябре, осознал Эдвард. Он пахнет осенью.
Они успели отойти на приличное расстояние от отеля, когда оба одновременно заметили слежку.
- Ваш приятель? - Уродец незаметно кивнул в направлении флегматичного джентльмена в сером пальто, тайком следовавшего за ними на расстоянии в половину улицы.
- Слуга,- пояснил Эдвард.- Или тюремщик. Скимпол не выпускает меня без него.
Крибб помахал левой, четырехпалой рукой, и человек смиренно коснулся котелка.
- Как вам мистер Скимпол? Мистер Мун поморщился.
- Уверяю вас, когда все кончится, вы его зауважаете.
Иллюзионист сам удивился собственному смеху.
- Полагаю, вы видели это прежде. В будущем.
- Не забывайте,- заметил Крибб с комичной серьезность,- я знаю сюжет.
Эдвард закатил глаза.
- Конечно, тут есть свои правила, но я, пожалуй, могу сказать вам одну вещь: смерть Скимпола будет тяжелой.
- Жаль,- заметил мистер Мун совершенно без эмоций.
К его удивлению, Крибб встал на защиту альбиноса.
- Он незлой человек. И действует во благо. По своему искреннему убеждению.
Губы Эдварда дернулись в ухмылке.
- Чудовища всегда считают, будто действуют во благо.
- Он не чудовище.
Иллюзионист огляделся по сторонам. Судя по всему, они заблудились. Знакомые улицы исчезли. Вокруг все казалось чужим и непривычным.
- Куда мы идем?
- В доки,- ответил Крибб.- Не спрашивайте зачем. Я скажу вам, когда мы туда доберемся.
- А есть какая-то причина, по которой мы не возьмем кеб?
- Чтобы понять город, надо ощутить его почву у себя под ногами, вдохнуть его воздух, попробовать его бесконечную изменчивость.
- Знаете, вы феноменально неприятный человек.
- Мне уже говорили.
Они продолжали идти, странно удовлетворенные обществом друг друга. Ищейка Скимпола добросовестно трусила за ними следом.
- Скажите, какие у вас самые ранние воспоминания? - наконец вымолвил Крибб.
Мистер Мун мельком взглянул на хромавшую рядом с ним кособокую фигуру. Неуклюжий Вергилий сопровождал строптивого Данте.
- А вам зачем?
- Это может быть важным.
- Помню отца, который будит меня ночью, трясет, чтобы сказать, что мать умерла.
Крибб чуть ли руки не потер от радости.
- Чудесно! - хихикнул он.
- А ваше воспоминание? - Эдварда немного рассердила реакция спутника. - Ваше самое раннее воспоминание?
Крибб нахмурился.
- Я искренне сомневаюсь, что вы мне поверите.
- Прошу вас.
- Улицы в огне. Город снова охвачен чумой и пожаром. Трескаются огромные камни. Я стар. И я умираю.
- Вы стары?
- Это... трудно объяснить.
- Я только что понял, - вдруг произнес мистер Мун.
- Что?
- Вы правда во все это верите, до такой степени?
Крибб лишь улыбнулся в ответ, и они пошли дальше.
- Как я понимаю, вы уже встречались с мадам Инносенти, - немного погодя уточнил девятипалый коротышка.
- Кто вам рассказал?
Крибб устало отмахнулся.
- Я не в союзе с Директоратом, если вы об этом.
- Да, я об этом думал.
- Ну, так выбросите эту мысль из головы. Но что вы узнали в Тутинг-Бэк?
У мистера Муна запершило в горле. Он сглотнул, не желая oтвечать.
- Вы ведь говорили с Мухой, правда?
- Честно? Я не могу с уверенностью сказать, с кем я говорилна самом деле.Это было противоестественно.
- Вы еще с ней увидитесь,- твердо сказал Крибб.- И в другой раз узнаете всю правду.
- Далеко нам еще? - оглянулся Мун.- А то наш дружок вроде начинает уставать.
- Мы почти на месте.
Они прошли еш,е немного, и перед ними возникли знакомые башенки Тауэр-бридж. За ними раскинулись верфи и склады доков. Они напоминали мистеру Муну какой-то индустриальный Багдад с почерневшими шпилями, мрачными зиккуратами и закопченными минаретами. Между ними прокладывала себе путь Темза, похожая на грязную ленту, брошенную на землю.
- Подойдем поближе.
Не обращая внимания на легион предупреждающих надписей и запретительных знаков, пробираясь сквозь бесчисленные ворота и перебираясь через ограды, они наконец с трудом спустились к реке. Эдвард, с величайшей осторожностью ступая вдоль берега, поежился ог всепроникающего запаха разложения. Грязь и слизь Темзы сползала по его ботинкам.
- Грязь.- Голос Крибба приобрел те же проповеднические нотки, что и некогда на Лондонском мосту.- Прославленная грязь...
- Огоньку не найдется? - спросил мистер Мун, роясь в карманах в поисках сигареты.
Уродец пропустил его вопрос мимо ушей.
- Мы прошли сквозь чрево города. Теперь мы идем по его кишкам.
- Очаровательная метафора.
- Пройдет сто лет, и все эти свидетельства индустрии, труда и пота будут снесены. На этом месте воздвигнут огромные храмы. Памятники богатству, алчности и власти.
Мистер Мун смотрел прямо перед собой, толком и не слушая. Над головой кричали чайки. Крибб продолжал бормотать.
- Лондон - ингибитор. Понимаете? Он мешает своим жителям, он умаляет их.
- Что там творится? - Иллюзионист указал на странное сооружение. Приглядевшись внимательнее, он различил большую палатку, совершенно неуместно раскинутую в нескольких футах от берега.
- Эдвард, вы меня порой просто в бешенство приводите. Я ведь важные вещи пытаюсь вам рассказать!
Крибб раздраженно поцокал языком, однако мистер Мун уже оставил его, и коротышке пришлось догонять его бегом. Еще он с изумлением заметил человека Скимпола, не оставившего попыток следовать за ними. Штаны и ботинки соглядатая успели основательно промокнуть.
Эдвард добрался до палатки первым. Полог шумно хлопал на ветру. Казалось, огромная птица угодила в ловушку и ожесточенно бьет гигантскими крыльями, пытаясь выбраться из-под парусины. Заглянув внутрь, иллюзионист увидел тщательно перекопанный участок земли, весь в ямах и кратерах, утыканный маленькими разметочными флагами, расположенными в строго определенном порядке. Впрочем, основное его внимание привлекла группа неряшливых джентльменов в перепачканных землей и грязью рабочих костюмах, которые собрались вокруг большого предмета сферической формы, расположенного на столе в центре палатки. Мистер Мун подобрался ближе. Ему пришлось выждать, пока зрение приспособится к полумраку, а потом еще столько же времени он потратил на то, чтобы убедить себя в реальности увиденного.
На столе покоилась голова, слишком большая и совершенно неподъемная для одного человека. Кроме слоя засохшей грязи и речного ила, иных дефектов изваяние, по-видимому, не имело. Джентльмены вокруг болтали и хихикали, словно школьники в отсутствие учителя. В своем возбуждении они даже не заметили вторжения на их территорию.
- Простите, но кто вы? - первым поинтересовался мистер Мун.
- Мы из Британского музея,- прошептал один из джентльменов.- А вы - пресса?
- Да,- не моргнув, соврал Эдвард. Мужчины в палатке поприветствовали его рассеянными кивками.
Наконец подоспел и Крибб. Он запыхался, а щеки его разрумянились, сравнявшись по цвету с огненно-рыжими волосами.
Мистер Мун, проигнорировав его появление, обратился к одному из сотрудников музея.
- А что это вообще такое?
- О, это поистине замечательное открытие! - выпалил джентльмен.- Это...- Он обернулся к одному из товарищей, склонившихся над перемазанной находкой. Теперь Эдвард сумел разглядеть ее подробнее. Голову отлили из какого-то металла. - Что ты об этом думаешь? Как минимум дорийская.
- На такой глубине наверняка,- ответил его коллега.
- Обратите внимание на мастерство,- выдохнул первый.- На сложность исполнения.
- Но кто это? - Мистер Мун внимательно наблюдал, как второй специалист осторожно счищает грязь.
- Глупо, конечно, теоретизировать, не зная всех фактов, но осмелюсь сделать предположение... местный вождь, может быть. Глава племени?
- Слишком величественный образ,- с сомнением покачал головой руководитель группы.- Слишком царственный.
Тут подал голос самый молодой сотрудник музея.
- Может, божество? - Голос его дрожал от волнения.- Король?
- Подождите-ка.- Джентльмен, занимавшийся очисткой, сосредоточенно нахмурился.- Тут вроде есть имя.
Грязь с основания головы убрали полностью, явив свету короткую надпись из трех букв. Молодой человек зачитал вслух.
- Луд! Основатель Лондона! Король города.
- Невозможно,- ахнул кто-то.
- Не могу поверить.
- Луд? - Мистер Мун присмотрелся к голове, вот-вот готовой предстать перед ним в изначальном виде.
Острое, головокружительное предчувствие закралось в его душу. Вот так взять и по собственной воле загнать себя в ловушку! Тревожно знакомые черты древнего лица проступали с тошнотворной неумолимостью. Наконец последние крупинки грязи вернулись в естественную среду, и у большинства присутствующих вырвался изумленный вздох.
- Эй,- заподозрил неладное опомнившийся руководитель.- Из какой, говорите, вы газеты?
Мистер Мун даже не попытался ответить на его вопрос.
- Не может быть,- только и прошептал он.
Голова, избавленная от земли - свидетельства вековой истории,- представляла собой застывший в бронзе и прекрасно сохранившийся портрет первого короля Лондона. Луда разоблаченного.
Эдвард, закусив нижнюю губу, чтобы не выпустить рвущийся наружу крик, беспомощно взирал на изваяние. А на него сквозь пелену тысячелетий смотрело незабываемо уродливое лицо Томаса Крибба.
Возвращаясь к себе, мистер Мун обнаружил на улице перед отелем мистера Спейта. Бродяга, одетый в свой обычный засаленный костюм, терпеливо дожидался бывшего владельца театра. Лицо его покрывали свежие синяками, лишь отчасти скрытые клочковатой буйной бородой. Из кармана сюртука торчала бутылка загадочного желтого пойла, а прямо перед ним стоял рекламный щит:
Ей-ей, гряду скоро!
Откровение. 22.20
- Полдень! - возбужденно произнес он, хотя по некоторым признакам пьян был еще не в стельку.
Швейцар мрачно посмотрел на нищего, а Спейт кивнул, приветствуя мистера Муна.
- Что вы тут делаете? - Сильно озадаченный Эдвард пытался сообразить, не мираж ли перед ним.
- Я вас выследил! - гордо сообщил бродяга. Иллюзионист моргнул, все еще не до конца уверенный в реальности встречи.
- Чем могу помочь?
- Честно говоря... деньжат бы. После театра... мне голову преклонить негде. Туго приходится. Вы всегда были ко мне так добры, а...
Мистер Мун поспешно извлек фунтовую банкноту и протянул бродяге.
- Вот. Тратьте разумно.
- Честно говоря,- поведал Спейт,- я ж только на выпивку и трачусь.
Иллюзионист прошел мимо него, поднялся по ступенькам отеля, затем обернулся.
- Знаете что, мистер Спейт, вы чуточку подождите, и я с радостью присоединюсь к вам.
- Чё-то стряслось? - Нищий выказал искреннюю озабоченность.
- С вами так бывало, что все, во что ты верил, вдруг рухнуло в считанные секунды?
- Да нет, сэр, не могу такого припомнить.
- Когда-нибудь у вас на глазах исчезала всякая логика и здравый смысл?
- И снова скажу вам, сэр: нет!
- А вы когда-нибудь попадали в дичайший экзистенциальный кризис из-за реальности, абсолютно расходящейся с элементарной логикой?
Бродяга испуганно уставился на Эдварда.
- Вам бы пойти прилечь, сэр. Спасибо еще раз за деньги.
С тяжелым вздохом иллюзионист исчез за дверями отеля.
Шестью часами позже, навалившись на столик в углу бара в отеле, мистер Мун сфокусировал плавающий взгляд на сердечном друге миссис Гроссмит, попытавшемся вежливо прошаркать мимо. Эдвард поманил его мизинчиком.
- Мистер Бардж? Человек-кружка просиял.
- Доброго вам вечера!
Он направился к иллюзионисту, по дороге зацепив ногой высокое сиденье у стойки.