- Да чтоб у тебя глаза повылазили! - взревел Гаскин, сделав шаг вперед и явно собираясь наброситься на иллюзиониста с кулаками. Однако, прежде чем он успел его ударить, чья-то могучая фигура безмолвно материализовалась между ним и мистером Муном подобно невесть откуда взявшимся крепостным воротам.
Подняв взгляд, Гаскин обнаружил перед собой Сомнамбулиста, причем лицо лакея находилось где-то на уровне живота великана. Громадный человек, закрывший собой мистера Муна, хранил молчание и бесстрастным выражением лица напоминал изваяние с острова Пасхи. При виде столь несокрушимой силы и столь непреодолимой преграды Гаскин стыдливо ретировался. Бормоча извинения, он покинул сцену и трусливой рысцой поспешил вон из театра.
Мун позволил себе криво усмехнуться ему вслед, затем, широко раскинув руки, повернулся к публике.
- Аплодисменты,- воскликнул он,- самому замечательному человеку в городе! Спящий! Бессонный! Прославленный Сомнамбулист с Альбион-сквер! Леди и джентльмены, позвольте представить вам... Сомнамбулиста!
Зрители взревели от восторга, и смущенный великан поприветствовал собравшихся неуклюжим кивком.
- Шпаги! - потребовал кто-то с галерки.
- Шпаги! Шпаги! - с готовностью подхватили его приятели.
Через несколько мгновений основная часть публики скандировала то же самое.
Мистер Мун горячо похлопал Сомнамбулиста по спине.
- Давай, - сказал он. - Мы не должны разочаровывать их.- И вполголоса добавил: - Спасибо.
Иллюзионист ненадолго исчез и вернулся с полудюжиной довольно жуткого вида шпаг (их на продолжительное время позаимствовали у Колдстримского гвардейского полка ее величества). Оркестр выдал соответствующую мелодию, подав тем самым знак Сомнамбулисту. Тот аккуратно снял сюртук, продемонстрировав безупречно белую накрахмаленную рубашку.
В театре воцарилась тишина. Все ждали зрелища, ради которого, собственно, и пришли сюда. Очередной доброволец, вызванный из зрительного зала, проверил остроту и прочность клинков, а также убедился в отсутствии под рубашкой великана какой-либо скрытой защиты - панциря или специального механизма. И вот наконец мистер Мун взял одну из шпаг. Под безжалостным светом газовых светильников и взглядами толпы он вогнал клинок в грудь Сомнамбулиста. Острие, издав влажное чмоканье, погрузилось в тело великана, а через пару секунд стальной кончик с тошнотворной неизбежностью появился из его спины. Сомнамбулист только моргнул. Кто-то в зале радостно завопил, кто-то ахнул, остальные, изумленно выкатив глаза, в молчании таращились на сцену. Несколько дам - между прочим, им также составила компанию парочка джентльменов - упали в обморок.
Под барабанную дробь мистер Мун протянул руку за новой шпагой. На сей раз клинок прошел сквозь шею Сомнамбулиста. Острие показалось из затылка. Больше не делая пауз, иллюзионист принялся вгонять оружие в бедро, живот и под конец в самое болезненное место на мужском теле - пах великана.
За время всей процедуры Сомнамбулист лишь раз зевнул, словно усталый житель с городской окраины, поджидающий поезд. Он так и стоял, недвижимый, нечувствительный к боли, при таких ранах просто непереносимой для обычного человека. Другой давно бы рухнул, однако великан продолжал непоколебимо стоять посреди сцены.
Пожалуй, наиболее впечатляющий момент представления, как всегда, ждал зрителя в самом конце. Вынимая шпаги из тела ассистента, мистер Мун демонстрировал их публике. Лично я не обнаружил ни на одном клинке сколько-нибудь заметного следа крови, да и рубашка Сомнамбулиста, пронзенная и разорванная, осталась по-прежнему белоснежной.
Оба поклонились в ответ на совершенно искренние аплодисменты. Трюк, много лет служивший гвоздем программы, не разочаровал публику и на этот раз.
Несомненно, зрители считали, будто все увиденное есть плод оптической иллюзии. То тут, то там я слышал беззаботные рассуждения о шпагах с секретом, о ловкости рук, хитроумных рубашках, дыме и зеркалах. Как бы то ни было, никто не сомневался в мастерски устроенном, невероятно эффектном обмане. Конечно же, им показали фокус! Иллюзию! Великолепный трюк!
На самом деле, как вы скоро увидите, все обстояло куда загадочнее.
Остаток вечера прошел без эксцессов. Зрители разбрелись по домам довольными. Тем не менее Эдвард Мун по-прежнему маялся от тоски. Он уже много лет как устал от ежевечерней театральной рутины и продолжал выходить на сцену, имея единственной целью развеять скуку. Ту самую хроническую скуку, что неизлечимо-опасно поразила его в самую душу.
По окончании представления мистер Мун, следуя давней привычке, выбрался на улицу через служебный вход и закурил. Мимо него то и дело проходили зрители, покидавшие здание театра. Изредка кто-нибудь задерживался, дабы засвидетельствовать ему собственное почтение, а иллюзионист, в свою очередь, не имел ничего против того, чтобы уделить каждому пару минут короткого разговора в качестве благодарности за комплименты. Небольшая группа почитателей обступила его и нынешним вечером. Мистер Мун переговорил со всеми, придерживаясь своей обычной обходительной манеры.
Одна женщина задержалась дольше других.
- Да? - Эдвард потянулся и зевнул. Не от усталости, просто в те дни и месяцы, когда тоска особенно одолевала его, он часто спал целыми днями. По двенадцать-тринадцать часов кряду.
На Альбион-сквер дама выглядела просто чужеземкой. Явно принадлежащая к высшему обществу, средних лет, элегантная, надменная, она словно наполняла пространство ледяным дыханием. Froideur, как говорят французы. В юности, решил иллюзионист, сия особа слыла заметной красавицей.
- Меня зовут леди Глендиннинг,- представилась женщина.- Но вы можете называть меня Элизабет.
Мун, стараясь ничем не выказать удивления, натянул маску безразличия.
- Счастлив познакомиться.
- Мне очень понравилось представление. Он пожал плечами.
- Благодарю за то, что вы удостоили нас своим визитом.
- Мистер Мун...- Она помолчала.- О вас ходят слухи.
- И какие же? - Иллюзионист поднял бровь.
- Что вы не просто маг. Вы занимаетесь расследованиями.
- Расследованиями?
- У меня сложности. Мне нужна ваша помощь...
- Продолжайте.
Леди Глендиннинг издала странный всхлипывающий звук.
- Мой муж умер.
Эдвард изобразил сочувствие.
- Мои соболезнования.
- Его убили.
Последние слова, произнесенные с неожиданным пылом, оказали на иллюзиониста невероятное действие. От одного их звука у мистера Муна голова пошла кругом, и лишь огромным усилием воли он сумел подавить ухмылку.
- Я намерена позаботиться о том, чтобы правосудие свершилось,- продолжала женщина,- но полиция здесь совершенно беспомощна. Уверена, что они провалят дело. Потому я и решила обратиться к вам. Должна признаться, еще девочкой я была в восторге от ваших похождений.
Тщеславие иллюзиониста взяло верх.
- Девочкой? - недоверчиво переспросил он.- И как же давно это было?
- Несколько лет назад. Однако с возрастом человек обычно ловит себя на том, что перерос детективные истории.
- Да? - только и сказал мистер Мун. Сам он ни разу в жизни не замечал за собой чего-либо подобного.
Леди Глендиннинг одарила его холодной улыбкой.
- Так вы поможете мне?
Эдвард поднес ее руку к губам и поцеловал.
- Сударыня, это честь для меня.
Каким бы малоправдоподобным ни показался читателю сей факт, но Эдвард Мун и Сомнамбулист жили в подвале театра. Цокольный этаж они превратили в уютное жилище с двумя спальнями, прекрасно оборудованной кухней, гостиной, обширной библиотекой, пусть и вечно пребывающей в безнадежном хаосе. В общем, под Театром чудес скрывались все возможные удобства для жизни. Излишне упоминать, что зрители понятия не имели об их подземном быте, об этом глубоком доме, расположенном вне всякого дома.
Мун расстался с леди Глендиннинг, пообещав непременно посетить ее завтра. Перспектива вырваться из объятий скуки беспредельно радовала его, и, пока он шагал к зарослям рододендрона, из соображений стратегии высаженных для маскировки деревянной лестницы, ведущей в потаенную обитель, на губах иллюзиониста блуждала улыбка.
Как обычно, на ступеньках расселся, вернее, развалился в небрежной позе мистер Спейт.
Спейт принадлежал к числу опустившихся людей, или, попросту говоря, был нищим. Его присутствие мистер Мун терпел довольно давно, воспринимая как некое подобие архитектурной детали. Неряшливый, ссутулившийся, с клочковатой бородой, бродяга выглядывал из недр грязного костюма, а у его ног выстроилась батарея пустых бутылок. Рядом с ним торчал деревянный щит наподобие рекламного, который он целыми днями таскал по городу. Надпись изрядно повыцвела, однако жирные готические буквы угадывались без труда.
Ей-ей, гряду скоро!
Откровение. 22.20
Мистер Мун никогда не интересовался у Спейта, почему для него так важно таскать с собой повсюду данное сооружение и почему он избрал в качестве девиза именно эти слова. Честно говоря, иллюзионист вообще сомневался, дано ли ему понять ответ, буде таковой последует. Нищий промычал невнятное "добрый вечер". Хозяин театра ответил со всей вежливостью, перешагнул через тело бродяги и спустился по лестнице.
Внизу его ждала миссис Гроссмит и чайничек ароматного дымящегося чая. Тщедушная, по-матерински заботливая женщина приняла у мистера Муна пальто, налила ему чашку.
Эдвард с удовольствием опустился в кресло.
- Спасибо.
Женщина почтительно шаркнула ножкой.
- Представление удалось? Он отпил чаю.
- Думаю, зрителям понравилось.
- Я снова видела вечером нашего мистера Спейта.
- Наверняка он будет там до самого конца света. Вы не против?
Миссис Гроссмит презрительно фыркнула.
- Полагаю, он довольно безобиден.
- Вы произносите это без особой убежденности. Она сморщила нос.
- Честно говоря, мистер Мун... он воняет.
- Может, мне позвать его сюда и предложить принять ванну? Хотите?
Миссис Гроссмит возмущенно выкатила глаза.
- Где Сомнамбулист?
- Думаю, он уже лег.
Эдвард поднялся, оставив на столе даже не ополовиненную чашку.
- Ну, тогда и мне надо бы лечь. Доброй ночи, миссис Гроссмит.
- Завтрак как всегда?
- Если можно, пораньше. Мне надо будет уйти:
- Что-то интересное?
- Дело, миссис Гроссмит. Дело!
Спальню мистер Мун с Сомнамбулистом делили на двоих. А спали они на двухъярусной кровати - хозяин театра наверху, ассистент внизу.
Великан уже переоделся в полосатую пижаму - из-за его размеров ночное одеяние пришлось шить на заказ - и сидел на кровати. Мел с доской лежали рядом, прикрытые тонким томиком стихов.
Волосы на его голове отсутствовали полностью.
Каждое утро, используя особо хваткий актерский клей, Сомнамбулист наклеивал на голову парик и фальшивые баки. Каждый вечер ему приходилось снимать их. Здесь я хочу быть предельно, недвусмысленно ясным - череп великана, невероятно гладкий, похожий на бильярдный шар, вообще не имел собственной растительности. Их с Эдвардом секрет они тщательно хранили от всех многие годы. Даже миссис Гроссмит раскрыла его случайно.
Едва мистер Мун вошел в комнату, Сомнамбулист отложил книгу, сонными глазами уставившись на Эдварда. Блестящая макушка его уютно мерцала в полумраке.
Иллюзионист уже едва находил силы сдерживать возбуждение.
- У нас есть дело! - воскликнул он.
Великан ответил ему теплой улыбкой и, не дожидаясь последующих объяснений, завалился головой на подушку. Веки его окончательно сомкнулись.
Сны Сомнамбулиста, их содержание и смысл, увы, вне пределов моих суждений.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Следующим утром тело Сирила Хонимена, в результате безнадежной схватки с силами гравитации изуродованное почти до неузнаваемости, было выставлено на всеобщее обозрение. Кратковременная панихида по нему не отличалась особой многолюдностью. Присутствовали лишь близкие родственники да небольшая кучка шапочных знакомых из театра. Мистер Мун меж тем тратил все силы на погоню за химерой. Увы, но по несчастливому стечению обстоятельств он упустил предоставленную ему возможность и в результате неверно оценил ситуацию. Ошибка эта, как оказалось впоследствии, стоила многих невинных жизней.
Полагаю, обывателю небезынтересно узнать, что одной из многочисленных прихотей и слабостей Сомнамбулиста являлась страсть к молоку. Оно ему не просто нравилось, он его не просто любил. Нет, великан питал к нему самую настоящую страсть. Он выхлебывал его пинтами, поглощал, даже когда и пить-то уже не хотелось, и за все годы, прожитые бок о бок с мистером Муном, ни разу не выказал интереса к какому-либо иному напитку. Сомнамбулист пил молоко подобно курильщику опиума или пьянице. Так, словно не представлял без него собственной жизни.
А потому вы, наверное, не удивитесь, если узнаете что хозяин театра, проснувшись утром и дошаркав до кухни, обнаружил там ассистента. Тот оккупировал обеденный стол, расставив перед собой три больших стакана с молоком. Один из них великан как раз подносил ко рту. Звук смачного глотка раскатился по всему помещению, и верхнюю губу Сомнамбулиста украсила широкая белая полоса. Осторожно маневрируя среди брызг и капель, мистер Мун снисходительно усмехнулся. Ассистент тем временем вытер лицо.
- Я сейчас ухожу,- произнес Эдвард, сражаясь с чашкой и чайником.- Хочу наведаться в Архив. Посмотрю, что можно отыскать по делу Глендиннинга.
Судя по пренебрежительному наклону головы, Сомнамбулист не испытывал особого интереса к расследованию.
- Не хочешь съездить со мной на место преступления?
Полуискренний кивок.
- Ладно. В полдень у нас назначена встреча с леди Глендиннинг. Жди меня у дверей библиотеки в одиннадцать.- Мун строго посмотрел на друга.- Я имею в виду - точно в одиннадцать. Это важно. Мы не можем позволить себе опозданий.
Сомнамбулист страдальчески закатил глаза. Налив себе чаю, мистер Мун вернулся в спальню.
Чуть погодя он вышел из дома один, подозвал кеб и велел ехать в Вест-Энд. По прибытии Эдвард направился прямиком в читальный зал Британского музея. Зал, несмотря на ранний час, оказался забит почти до отказа. Люди занимали места на весь день и стерегли груды потрепанных томов с такой же ревностью, с какой дракон хранит свое золото. Высмотрев нескольких знакомых постоянных посетителей, мистер Мун обменялся с ними вежливыми, ни к чему не обязывающими кивками. Для многих из них читальный зал стал едва ли не вторым домом. В его извечной тишине, где атмосфера учености ощущается почти физически, они обретали убежище от постоянного городского гула.
Эдвард представился одному из библиотекарей, тщательно выбритому молодому человеку с рыжеватыми волосами, только что покинувшему стены одного из университетов.
- Мне в Архив.
Библиотекарь неуверенно посмотрел на него, затем осторожно глянул по сторонам.
- Вам назначено?
- Конечно.
- Тогда быстро. Следуйте за мной.
Он провел посетителя к неприметной нише, скрытой в дальней стене читального зала. Расположенная там дверца имела довольно заброшенный вид. Ее затянула паутина, а краска облезла от небрежного отношения. Проверив, не подглядывает ли кто, библиотекарь выудил из кармана сюртука ключ странной формы. Мистер Мун заметил, как рука молодого человека дрожит от волнения. Ему даже не сразу удалось попасть в замочную скважину.
- Удачи.
Эдвард молча шагнул внутрь.
Даже не пытаясь скрыть облегчения, юноша поспешно запер дверцу за посетителем. Мистер Мун лишь услышал жалобный скрежет замка.
Помещение, куда он попал, почти не имело освещения. А потому из-за недостатка света поначалу не представлялось возможным оценить его истинные размеры. Громадный зал скорее напоминал пещеру. Не творение рук человеческих, а полость, выточенную временем в теле самой земли. Все мыслимое пространство вокруг заполняли бумаги. Полки, груды, стеллажи, акры документов, книг, журналов, рукописей, памфлетов, периодических изданий, гроссбухов. Они возносились почти до самых сводов, придавая залу еще более ошеломляющий, головокружительный вид.
- О, мистер Мун. Давненько вас не было.
Голос раздался из-за чешуйчато-белой колонны, на самом деле состоявшей из газет. Поблекших, со свернутыми краями и уложенных в стопку неимоверной высоты. Даже Сомнамбулист по сравнению с ней показался бы коротышкой.
Затем на свет выступила и сама обладательница голоса. Очень старая, дряхлая женщина, согнувшаяся едва ли не пополам от немощи. Она подняла на Эдварда выцветшие до молочной белизны глаза.
Думаю, об Архивариусе вы слышали. В этом месте ей знаком каждый дюйм. Она - его хранительница и добрый гений. Благодаря поступающим сюда записям Архивариус, словно опытный врач, способна слушать беспокойный пульс всего преступного мира Лондона.
- Можете зажечь свет,- предложила она.- Как я понимаю, одному из нас он необходим.
Эдвард послушно зажег светильник, и помещение заполнило мягкое сияние.
- Полагаю, вы расследуете преступление?
- Именно так, миссис. Убийство Глендиннинга.
- А-а. Очень неприятное дельце, насколько я слышала. Думаю, имело место отравление. Такой грубый метод. Но мы когда-нибудь увидим описание ваших расследований? Насколько я знаю, мистер Стоддарт сделал вам предложение.
Мун изумился: откуда она взяла эту информацию?
- Сомневаюсь, миссис.
- Жаль.
Архивариус вынула из рукава носовой платок и долго, шумно сморкалась. Мистер Мун слышал, как слизь клокочет в ее носоглотке подобно воздуху в прохудившемся паровом котле.
- Вам скучно,- констатировала она.
- Мне уже больше года не попадалось дел, позволяющих испытать мои способности.
- Со времен Клэпхема,- спокойно заметила женщина.
Эдвард пропустил реплику мимо ушей.
- Вынимать кроликов из шляпы? Для человека моих дарований это не самый достойный способ зарабатывать на жизнь.
- Я бывала в вашем театре, мистер Мун. И не слышала ни кроликов, ни шляп. Но не стану вас отвлекать разговорами. Вам надо найти убийцу. Посмотрим, что можно для вас раскопать.
Она осторожно двинулась между бумажными залежами.
Эдвард опустился в кресло возле входа, однако даже не успел устроиться поудобнее. Архивариус уже вернулась с полудюжиной заплесневелых гроссбухов, словно заранее знала, какие сведения понадобятся ее посетителю, и загодя подготовила все нужные бумаги. Ее сморщенная ладонь легла на плечо иллюзиониста.
- У вас два часа. В одиннадцать у меня клиент.
- Думаю, спрашивать - кто не имеет смысла?
- Вы уже должны бы усвоить правила, - заметила она без малейшей улыбки.
- Конечно,- рассеянно пробормотал он, погружаясь в изучение материала.
Архивариус ласково, совсем по-матерински потрепала его по плечу и исчезла среди бумажных нагромождений.
Архив - тайна, известная менее чем сотне человек во всей Англии. Эдвард Мун мог гордиться собственной принадлежностью к их числу.