Но британцы удара почему-то не нанесли, и двое парней, форма на которых на одном висела мешком, а на другом чуть не трескалась по швам, проводили меня в человеку по имени Вулби. По крайней мере, именно это было вышито черными нитками на его табличке с именем.
Вулби был из числа самых угнетенных граждан Америки — белый мужчина от сорока до пятидесяти, нормальной ориентации и голосующий за республиканцев. Если снять с него военную форму, то его можно было бы обрядить в любую, от формы полицейского до комбинезона строительного рабочего, и он бы выглядел в ней так, как будто в ней и родился. Он сидел за столом, а на столе лежали карта, пистолет и стояла чашка с кофе.
— Ваше имя, сэр? — негромко и внешне безразлично спросил он. — Только не врать.
— Князь Александр Воронцов, вице-адмирал Флота Его Императорского Величества Николая Третьего в отставке, потомственный дворянин.
Вулби кивнул, как будто именно это и хотел услышать.
— Как вы оказались в Соединенных Штатах, сэр? Застряли в Норфолке и решили выбираться самостоятельно?
— Никак нет, сэр. Я живу здесь уже восемь лет. У меня есть грин-кард.
— Вы представлялись сотрудником Секретной Службы.
— Это не так. Я выполнял и продолжаю выполнять особое задание, суть которого не имею права раскрывать.
— Кем дано это задание? Нашим правительством?
— Никак нет, Его Императорским Величеством Николаем Третьим.
Рука Вулби, на форме которого красовались полковничьи погоны, замерла над картой, словно раздумывая, что выбрать — кофе или пистолет. Выбрала все же кофе.
— Вас задержали в зоне боевых действий, при вас обнаружили спецоружие, фальшивые документы, значительную сумму денег. Долгие годы меня учили воевать против вас. Что мешает мне расстрелять вас за шпионаж. Или повесить?
— Закон и здравый смысл, сэр.
Полковник посмотрел на меня с интересом впервые за все время нашего разговора.
— Не могли бы вы разъяснить подробнее?
— Охотно. Живя здесь, я пришел к выводу, что североамериканцы уважают закон, как ничего другое в жизни, и я надеюсь, что мой вывод справедлив. Закон гласит, что никто не может быть судим и расстрелян без доказательств вины и справедливого суда, — я же не сделал ничего плохого, и у вас нет никаких доказательств, свидетельствующих о моей вине. Что же касается моей работы на иностранное государство, то это не преступление, и я как раз ехал в Вашингтон, чтобы надлежащим образом подать сообщение о том генеральному атторнею САСШ .
— Советую поторопиться, пока министерство юстиции не снесли с лица земли бомбовым ударом.
— Непременно, сэр. Если же взять соображения здравого смысла, то полагаю, было бы глупостью задерживать лицо нейтральной страны, великой державы, в то время как вы ведете войну. У вас уже хватает проблем с Великобританией, а если вы расстреляете меня, вполне возможно, вы станете ответственным за вступление в войну России, причем не на вашей стороне, джентльмены.
Полковник Вулби покачал головой.
— Ваш язык, сэр, сделает честь любому адвокату.
— Увы, у меня нет юридического образования. Здесь я зарабатывал на жизнь тем, что создал бизнес по продаже оружия и предоставлению охранных услуг в Мексике и в других кризисных регионах. Если вы свяжетесь с командованием, полагаю, там найдутся люди, которые слышали обо мне и о моей деятельности. Вы можете навести обо мне справки и в Секретной разведывательной службе, мою личность могут подтвердить и там.
— И ваш акцент слишком напоминает мне того полицейского, который обожал штрафовать меня, когда мне было двадцать и у меня был «Мустанг».
— Сэр, в Великобритании я приговорен к смерти. Для того чтобы убедиться в этом, вам достаточно выдать меня. Подданство и должность в оккупационной администрации получите сразу, одним из первых.
— Сэр, в Великобритании я приговорен к смерти. Для того чтобы убедиться в этом, вам достаточно выдать меня. Подданство и должность в оккупационной администрации получите сразу, одним из первых.
Полковник помолчал, переваривая сказанное и раздумывая, как поступить. Я знал, что он думает. У него хватало проблем и без подозрительного русского, который представился званием намного выше, чем было у него. И он не хотел принимать никакое решение, но обязан был его принять, потому что в ситуации войны — он и царь и бог в отношении всех, кто находится на расстоянии выстрела его солдат.
— Куда вы направлялись, сэр?
— В Вашингтон.
— С какими намерениями?
— Встретиться с кем-то, кто может организовать оборону этой страны. Россия не может допустить воссоединения метрополии и колоний. Нет, сэр. Не может.
— Мы идем в Нью-Йорк. Скоро взорвут мост, и мы отступаем. Но в Нью-Йорке будет полномочное командование.
— В таком случае, сэр, мне надо в Нью-Йорк.
— По дороге нас могут убить.
— Сэр, за мою жизнь меня могли убить не меньше десяти раз. Мне не привыкать.
Полковник кивнул.
— Брейвс!
Стукнула дверь.
— Развяжите его. И не спускайте с него глаз. Он пойдет с нами.
Полковник Даррелл Вулби погибнет ровно через десять дней — рейдовая группа британской САС наткнется на замаскированный командный пункт в развалинах многоэтажной автостоянки. Его так там и похоронят — вместе с остальными, потому что иначе было нельзя. Командование остатками полка и сектором обороны придется принять мне.
Настоящее…
Ночь на 11 июля 2012 года
Нью-Йорк
— Какого черта ты тут делаешь, сукин ты сын?
Грей набычился — типично по-британски.
— Могу спросить то же самое у тебя. Я-то воюю со своими, мне можно, а вот ты с кем?
— Я с врагами.
— Вот как?
— Эй, парни, вы что, знакомы? — с любопытством спросил полковник Уилкинс.
— Да, сэр, — ответил Грей, — я знаю этого русского засранца, хотя лучше бы не знать. Хотя он в свое время спас мою задницу.
— Тот факт, что меня контузило, не помешает мне набить тебе морду.
Полковник хлопнул в ладоши.
— Все, джентльмены. Думаю, вам есть о чем поговорить. Двадцать минут, не больше. Потом надо будет уходить отсюда.
Мы отошли в сторону, сели на снарядный ящик — точнее, не снарядный, а из-под винтовок. Крепко, до хруста костей обнялись.
— Ты какого хрена меня не нашел? А?
— Пожить еще хотелось. А рядом с тобой — жить можно, только недолго.
— Да брось. Ты где сейчас?
— Сейчас? Здесь.
— А до этого?
— До того, как началось? Копом.
— Копом? — заинтересовался я.
— Точно. Оформили документы… ты же помнишь, что было.
— Помню. Спросили: чем я хочу заниматься. На выбор — парикмахерская, лавка и какая-то хрень с ремонтом машин. Я спросил — нельзя ли копом? Они в голове почесали, сказал — вперед.
— А где ты был копом?
— Водная полиция. Здесь.
— Черт, ты же ненавидишь водоплавающих.
— Решил равняться на тебя. А ты что тут делаешь?
— Ищу кое-кого, — ушел от прямого ответа я.
— Могу помочь?
Я внимательно посмотрел на своего старого друга.
— Вот так — сразу?
— А что. Мне все равно сейчас деваться некуда. Я тут сталкером, знаешь, что это такое?
— Свой среди чужих?
— Точно. Я знаю, как вести себя, чтобы быть англичанином. Что говорить, как двигаться. Что будут делать они. Черт, я и есть англичанин.
Я пожалел Грея. Врагу не пожелаешь.