Высоко над морем взметнулся, будто выплавленный из одного куска, зеленый и сверкающий корпус Лаборатории Межзвездной Связи – застывшая гигантская волна с белой пеной тентов на крыше. с блестящими пузырьками‑окнами вдоль верхнего этажа. Там, наверху, располагались эмиссионные камеры, и каждый, кто хоть раз побывал в них, оставлял там часть себя: минута пребывания в камере обходилась в год жизни, двенадцать часов означали смерть… В нижнем этаже корпуса разместилась молекулярно‑регистрационная установка, являвшаяся одновременно и библиотекой и электронно‑вычислительным центром.
В тот день море было спокойно, и группа сотрудников лаборатории расположилась на отдых у нижних ступеней каменной лестницы, ведущей в корпус.
Напряженный рабочий день был позади, и сейчас не хотелось ни о чем думать, только смотреть на багровое солнце – диск его прочертила далекая темная тучка, а край уже касался смутной полоски, где море смыкалось с небосводом.
– Ана Чари закончил работу, – сказал один из сотрудников лаборатории, кивнув в сторону здания.
– Говорят, он сегодня вел передачу, – заметил другой, вглядываясь в темный силуэт человека, появившегося на верхней площадке лестницы.
– Нет, он только проверял физиологическую контактность нового генератора. После передачи Ана Чари уже не может без посторонней помощи сойти вниз. Возраст дает себя знать…
– Но он моложе многих из нас… – заметил третий, загорелый коренастый крепыш, и, размахнувшись, бросил камешек в море.
– На его счету семь планет, и, кроме того, он работал без гиперзвукового концентратора.
– Я до сих пор не представляю себе, как вообще могла происходить эмиссия, – пожал плечами тот, кто начал разговор. – Нет ли в этом случае самоиндукции?
Ана Чари подошел к отдыхающим и присел на песок возле ржавой лапы старого якоря.
– Новый объект, Ана? – спросил кто‑то.
– Да, новый, – коротко ответил Ана Чари. – Я и сейчас под впечатлением увиденного…
– Вы сами им займетесь?
– Нет… У меня не хватит сил…
– Значит, кто‑нибудь из нас?
– Нет…
– Тогда кто же?
– Рисс Банг.
– Но Рисс Банг ушел от нас.
– Он возвращается сегодня.
– В Институте Истории им были довольны.
– И все‑таки он возвращается к нам… Пусть кто‑нибудь из вас поднимется на берег. Он уже близко…
Крепыш перестал бросать камни и взбежал по узкой тропке на берег.
– Рисс идет! – закричал он оттуда. – Ребята, Рисс идет…
Рисс подошел к обрыву над морем и крикнул:
– Я вернулся! Слышите там, на берегу?
– Спускайся, Рисс! – ответили ему снизу, а с верхней площадки здания лаборатории, как эхо, прозвучало:
– Рисс Банг вернулся!
Ана Чари медленно поднялся на ноги и устало зашагал вдоль берега, а Рисс Банг быстро разделся и побежал, поднимая брызги, по мелководью.
– Он ничуть не изменился, – сказал крепыш. – А я рад, что он вернулся, и понимаю, почему Ана Чари так ждал его.
И я ему завидую…
Солнце уже зашло. Голова Банга скрылась в волнах, только тихий плеск доносился до берега. Вот над корпусом зажглись огни, ярко освещая белоснежные тенты. Кто‑то включил приемник, и над морем полились звуки задумчивой песни.
Рисс Банг вышел на берег и засмеялся, увидев поверх якорной лапы чье‑то полотенце. Насухо вытер голову, мускулистые руки, быстро оделся.
– Эй, Рисс, – позвал Ана Чари. Он возвращался вдоль берега, но теперь шел быстро: прогулка освежила его. Рисс молча пошел ему навстречу.
– Хорошо, что ты приехал, Рисс… У меня есть для тебя планета.
– Та самая? – спросил Рисс.
– Да.
– Как ты отыскал ее?
– Я провел в камере поиска два часа…
– Она старше нашей планеты?
– Нет, нас разделяет столетие.
– Значит, у них период ракет.
– Только первые шаги.
– И ты хочешь, чтобы я продолжил?
– Нет, начал… Я все равно не смогу довести дело до конца.
– Хорошо, я согласен. Но они очень похожи на нас?
– Не все, конечно, но кое‑что поражает. Такое ощущение, что наблюдаешь историю нашей планеты.
– Очертания материков?
– Совершенно сходное.
– Центральное светило далеко от нас?
– По ту сторону ядра, на расстоянии двадцати шести тысяч световых лет от центра Галактики.
– Этого можно было ожидать… Им что‑нибудь известно о мерах движения?
– Почти все…
– Это облегчает задачу.
– Пойдем, Рисс.
– Ты хочешь начать сегодня же?
– Когда‑нибудь все равно нужно начать. Пусть это будет сегодня.
– Я согласен.
Они поднялись по внешнему эскалатору, прошли в зал, где помещалась молекулярно‑регистрационная установка, и Ана Чари достал из шкатулки, спрятанной в стене, какой‑то блестящий предмет.
Рисс Банг взял этот предмет у него из рук и удивленно спросил:
– Что это? Какая‑то цепь? Ах, вот в чем дело… Ты закодировал принцип компенсации сил тяготения в среднем звене… Не сложно ли?
– Проще нельзя. Рисс.
– Шесть птичьих крыльев в замкнутом объеме – так читается этот шифр?
– Да.
– Но почему не четыре?
– У них развита трехфазная система токов.
– Так ты хочешь использовать аналогию?
– Да.
– Сейчас свободны все камеры, Ана Чари, я согласен начать.
Камера межзвездной эмиссии представляла собой небольшую комнату, с потолка которой спускался изогнутый стержень. Рисс Банг сел в кресло посередине комнаты, и его затылок лег на вогнутую площадку, которой оканчивался стержень. Ана Чари придвинул к нему легкую полочку и положил на нее цепь.
– Можешь начинать, – сказал он. – Система отрегулирована, если только планета не выйдет из гравитационного фокуса прибора.
– Хорошо, Ана, сейчас отойди в сторону. Я хочу сосредоточиться…
Рисс Банг замер в кресле. Его левая рука медленно заскользила по подлокотнику кресла, нащупала рычаг включения аппарата, остановилась.
– Я начинаю, – сказал он и повернул рычаг. В камере ничего не изменилось, только вниз по стержню поползли светящиеся синие пятна, но Ана Чари знал: гигантская энергия вливается в мозг Рисса, мысль его сейчас остра, как лезвие меча; мир, окружавший его, исчез. Где‑то в просторах Галактики блуждает «фокус» прибора – незримый шар, отразивший волю Банга. В ином мире появится «вещь»‑образ, и мозг мыслящего существа, попавший в этот «фокус», примет информацию, которую пожелает передать Банг, и она будет передана людям того далекого мира…
– Я вижу море, – сказал вдруг Банг, – очень ясно вижу, оно совсем как наше.