– А вы это при встрече разве не почувствовали?
– Абсолютно! Она потому меня и привлекла, что в ней столько vitalita, – итальянское слово почему то вписывалось лучше. – Разумеется, это потому, что она только что вышла замуж. Чего я тогда не понял, так это одной тому причины: она только что научилась наслаждаться сексом. Поэтому я начал с простого любовного акта: для меня ощущение среднее, но хотелось, чтобы понравилось ей. Я считал, что это лишь вопрос времени, и она скоро станет одной из нас. Но все оказалось гораздо труднее, чем я ожидал. Всякий раз, когда казалось, что вот вот, и у нее будет permuta, она соскальзывала обратно в человеческий секс, и ее полностью забирало.
Хайди рассмеялась пузыристым смехом ребенка. Карло с немой надеждой посмотрел на Карлсена.
– Может, вы попытаетесь?
– Вы прямо как отец Хайди. Это нарушение профессиональной этики: я же ее доктор.
– Но вы бы могли ее вылечить, – несколько растерянно заметила Хайди.
– Может, и вправду, – задумчиво произнес Карлсен.
Ясно, что такая реакция в их глазах смотрелась нелепо, возможно, он бы и сам чувствовал то же самое, освоившись быть вампиром. Но на данный момент ощущалась какая то инстинктивная неохота, игнорировать которую было бы неосмотрительно. Поэтому он, меняя тему, задал вопрос, безвылазно сидящий в голове вот уж полчаса:
– А вампиры что, совершенно не чувствуют ревности?
Оба враз покачали головами.
– Вам надо об этом расспросить моего отца, – сказала Хайди. – Он говорит, что человеческая ревность основана исключительно на биологии. Оттого, что настоящая цель секса – воспроизведение себе подобных, человек стремится удержать партнера исключительно для самого себя. Женщины потому, что нуждаются в муже и отце, мужчины – из принципа «кто кого», состязаясь с другими мужчинами. У вампиров же удовольствие основано на стремлении делиться друг с другом. Так что откуда здесь взяться ревности?
Мысли Карлсена перенеслись к разрыву его первого брака, к совершенно неизъяснимой муке, которую испытывал, позволив своей жене спать с другим мужчиной. Для нее было большим и неожиданным ударом, когда он потребовал развод. Сквозь слезы она кричала, что все было с его полного согласия: А он не мог объяснить, что на самом деле его истязает собственная ревность, чувство полной, рабской зависимости от порыва, кажущегося недостойным и унизительным. Разводясь, он стремился отторгнуть некую часть себя самого.
Карло между тем говорил:
– Вы спрашиваете, нравится ли мне быть вампиром? Так вот, что мне нравится больше всего. Мы, корсиканцы, ревнивы по природе. И теперь я оглядываюсь на это со стыдом. Мне кажется, что бывшие мои соотечественники больны. Мне же сравнительно повезло стать здоровым и нормальным.
Это прозвучало с неожиданной силой. Стало вдруг очевидным, что вампиры действительно здоровы и нормальны, в то время как люди недужны и с отклонениями. Что то с человеком обстоит не так.
– Так неужели вам никогда не доводится влюбляться? – вопрос адресовался им обоим.
В глазах у Хайди мелькнуло замешательство.
– Бывает, что мне кто нибудь просто очень нравится. Мне и вы нравитесь. Но не могу же я полностью на вас претендовать. С какой стати? Вы вправе доставлять удовольствие и другим женщинам, как я – мужчинам. Было бы глупо с моей стороны упираться, чтобы другие люди не ели устриц потому лишь, что их люблю я.
Карло со всей серьезностью молодого воскликнул:
– Человеческие сексуальные отношения ненормальны. Вы никогда не изучали пауков? Самка у них поедает самца, тем не менее, они все равно состязаются за то, чтобы ее иметь. Человеческая любовь в моих глазах во многом то же самое. У вампира все… по другому совсем. – Очевидно, он не сумел подобрать нужных слов.
Карлсен заговорил было, но Пасколи его перебил:
– Человеческая ревность основана на скудости.
Карлсен заговорил было, но Пасколи его перебил:
– Человеческая ревность основана на скудости. У нас скудости нет, – он щедрым взмахом округло обвел ресторан.
Словно в ответ на его жест, к их столику подошла пара – те самые, из андрогенского туалета.
– Вы не представите мне своего друга? – обратилась к Хайди девица.
– Это доктор Карлсен.
– Доктор, и никак иначе?
– Ричард, – назвался Карлсен.
– Мы сейчас только разговаривали о вас с Мирандой Штейнберг, – спокойным голосом сообщила подошедшая. – Она считает, кто то пытается оказывать на вас влияние.
– Влияние?
– Malocchio, – ввернул по корсикански Карло, будто это вносило смысл.
Девица, назвавшаяся Одеттой, спросила на этот раз у Хайди:
– Вам так не показалось?
– Н нет, – с сомнением произнесла та.
– Вы извините? – Одетта, наклонившись к Карлсену, прильнула к нему губами.
При соприкосновении змеисто мелькнул раздвоенный жгутик энергии, разом в него и в нее. Контакт был очень кратковременным, со стороны так просто двое знакомых лобызнулись при встрече.
– Да, Миранда права, – озадаченно повела взглядом Одетта. – Кто то в вашу сторону насылает что то недоброе.
Карлсен недоуменно пожал плечами.
– У меня ни о ком и мыслей нет.
– Может, кто нибудь из прежних подруг? – предположил спутник Одетты.
– Нет, здесь мужчина, – убежденно ответила та.
– Нет, ну правда никто на ум не идет! – искренне воскликнул Карлсен.
– Ну ладно… Интересно.
Одетта приятельски погладила Хайди по щеке, махнула рукой Карло.
– Нам пора. Увидимся как нибудь, – улыбнулась она на прощание Карлсену.
– Неплохо бы.
Карлсен, глядя им вслед, вновь ощутил прилив восторженности. Она дала понять, что хотела бы обменяться с ним энергией, а его ответ прозвучал как согласие. Это поняли все присутствующие, и никто не покосился, в первую очередь Хайди. У людей подобное было бы воспринято как элементарная распущенность. У вампиров же это был образ жизни, как религиозная община, где все состоят меж собой в брачной связи. Утрачивалось, единственно, удушающее бремя личностного ego, упрятанного в скорлупу собственного одиночества. Ощущение свободы ошеломляло.
– Мне пора ехать, – сказал Карло. – В три – урок.
– Мы тоже поедем, – засобиралась Хайди.
Карлсен попытался было взять чек, но Хайди бурно запротестовала.
– Отец оплатит. Миллионер все же, – добавила она с улыбкой.
– Это ж не означает, что он должен платить за мой обед.
– Ничего, не убудет. Доход то делается на нашем общем знании. Так что и деньги пусть будут общие.
На Карлсена вновь нахлынула неуемная радость. С самого колледжа не помнится, чтобы было с людьми так уютно.
Подъезжая на такси к Манхаттан Билдинг, они завидели группу школьников, втягивающуюся в главный вход здания. Договаривались высадить здесь Пасколи и ехать дальше к терминалу на Пятой авеню, так что Карлсен недоуменно посмотрел, когда Хайди сказала водителю:
– Так, здесь выходим.
Следом за школьниками они вошли в главный вестибюль.
– Ну все, мне пора. Увидимся, – сказал Карло и, махнув на прощание рукой, заторопился к лифту.
Дети стояли посреди вестибюля, тесно обступив учителя. Судя по элегантной серой форме, группа из дорогой частной школы. Хайди вкрадчивым движением взяла Карлсена за руку (понятно: надумала смешаться с посетителями) и сделала вид, что рассматривает архитектуру вестибюля.
Учитель неторопливо рассказывал:
– Это здание, когда его построили в 2025 году, считалось самым дорогим зданием в мире. Оно обошлось в четыре миллиарда долларов… (со стороны детей – дружный вздох восхищенного изумления).