- И разъезжать повсюду в кресле на колесах, и... Да нет, конечно. А что же?
Он посмотрел ей в глаза, и ему показалось, что он заглянул в бездонную морскую глубь, где шевелились какие-то неразличимые тени. Она
улыбнулась.
- Нет! - ответила она. - Я не собираюсь выйти за него замуж и разъезжать в кресле на колесах. И стареть, как все земные женщины. (Это от
пыли, я думаю, и от сухости воздуха, и от того, как вы начинаете и оканчиваете свою жизнь.) Вы слишком быстро сгораете, вы ярко вспыхиваете и
тут же гаснете. Эта ваша жизнь.., эти болезни и старость... Когда кожа становится дряблой, волосы теряют блеск, а зубы... Нет, пойти на это я не
могла бы даже ради любви. Нет. Но с другой стороны, знаете ли... - Ее голос понизился до шепота. - Бывают сны лучше!
- Какие еще сны? - возмутился Мел-вил. - Что вы хотите сказать? Кто вы? Зачем вы пришли в эту жизнь - вы, притворившаяся женщиной, - и
нашептываете, без конца нашептываете что-то нам, кто живет этой жизнью и для кого нет другого выхода?
- Но ведь выход есть, - сказала Морская Дама.
- Какой?
- Для некоторых из вас выход есть. Когда вся жизнь внезапно воплощается в одном мгновении...
И тут она умолкла.
На мой взгляд, эти слова абсолютно лишены всякого смысла - даже в устах дамы, в сущности воображаемой и пришедшей из моря. Как может целая
жизнь воплотиться в одном мгновении? Но каковы бы ни были ее слова на самом деле, что-то, несомненно, осталось недосказанным...
Услышав, что она вдруг замолчала, он взглянул на нее. Она смотрела в сторону дома.
- До-о-рис! До-о-рис! Где ты?
Это был голос миссис Бантинг, разносившийся над газоном, - голос торжествующего настоящего, голос непобедимого благоразумия. Мир в глазах
Мелвила снова обрел реальность. Он словно проснулся, очнувшись от какого-то незаметно подкравшегося коварного транса.
Теперь он смотрел на Морскую Даму так, словно этого разговора на самом деле не было, словно он задремал и видел его во сне. Что-то как
будто померкло вокруг, какая-то фантастическая картина поблекла. Его взгляд упал на подлокотник кресла, где покоилась ее рука, - там виднелась
надпись: "Флэмпс. Прокат кресел на колесах".
- Мы, пожалуй, слишком углубились... - сказал он неуверенно, но потом все-таки переспросил:
- Что вы говорили? Вы хотели сказать, что...
Послышались шаги приближавшейся миссис Бантинг. Паркер шевельнулась и кашлянула.
Теперь ему было совершенно ясно, что они "слишком углубились".
- Может быть, как-нибудь в другой раз... Действительно ли все это было сказано или ему только почудилось?
Вдруг ему пришла в голову одна мысль.
- Где ваша сигарета? - спросил он. Но она была уже давно докурена.
- И о чем это вы тут так долго говорили? - произнесла нараспев миссис Бантинг, почти материнским жестом положив руку на спинку стула, где
сидел Мелвил.
- О, - начал Мелвил, против обыкновения растерявшись, вдруг встал со стула и с деланной улыбкой обернулся к Морской Даме. - А правда, о чем
мы говорили?
- О всяких интересных вещах, должно быть? - сказала миссис Бантинг почти игриво и удостоила Мелвила особой улыбки - одной из тех, что с
моральной точки зрения почти равнозначны подмигиванию.
Мой троюродный брат, потрясенный такой игривостью, секунды четыре в изумлении смотрел на миссис Бантинг. У него даже дух захватило. Потом
все одновременно рассмеялись, миссис Бантинг уселась и заметила про себя, но вполне внятно:
- Как будто я не догадываюсь!
IV
Насколько мне известно, после этого разговора Мелвила с необычной силой терзали сомнения. Прежде всего, что особенно его угнетало, он
сомневался, был ли вообще этот разговор, и если был, то не сыграла ли память с ним дурную шутку, изменив и усилив его значение. Время от времени
мой троюродный брат видит во сне вполне разумные и правдоподобные беседы, и это сильно сбивает его с толку, потому что они путаются с тем, что
происходит на самом деле. Не так ли случилось и теперь? Он то и дело возвращался к отдельным фразам, запавшим ему в память, и вдумывался в них.
Действительно ли она сказала вот это, и именно с таким выражением? Говорила ли она то? Но каждый день этот разговор припоминался ему по-разному.
Действительно ли она предсказала нечто туманное и мистическое, что ожидало Чаттериса?...
Больше всего усиливало и усложняло его сомнения то, что впоследствии Морская Дама, сохраняя полную безмятежность, ни разу и словом не
обмолвилась о происшедшем. Или не происшедшем? Она держалась как всегда, в ее поведении не было заметно ни следов возникшей между ними близости,
ни отдаления, какое обычно следует за неосторожным признанием.
И, как будто этого было еще недостаточно, к рою обуревавших его вопросов вскоре прибавились новые сомнения. Морская Дама, размышлял он,
созналась, что пришла в этот мир, вышла на сушу ради Чаттериса.
А значит...
До сих пор он не задумывался о том, что именно ждет Чаттериса, мисс Глендауэр, Бантингов и всех остальных, когда она "заполучит" Чаттериса,
что представлялось весьма вероятным. Бывают другие сны, есть иная жизнь, существует Нечто - и Чаттерису предстояло отправиться туда! Так она
сказала! Но Мелвилу с неожиданной отчетливостью и яркостью припомнилась картина, которую он когда-то видел: мужчина и русалка, быстро
погружающиеся в пучину... Может ли такое случиться? И это в тысяча восемьсот девяносто девятом году? Может ли быть, что, говоря обо всех этих
вещах, она действительно имела их в виду, а если имела и уже начала целенаправленную кампанию с целью заманить его в ловушку, то что должен
предпринять в такой ситуации благовоспитанный, ведущий разумную жизнь, хорошо одевающийся холостой светский человек?
Смотреть со стороны - пока все не кончится катастрофой?
Наверное, за эти дни он чуть ли не состарился на глазах. Видимо, он неприлично подолгу околачивался в доме на сэндкаслском побережье,
безуспешно пытаясь добиться достаточно длительного и интимного разговора наедине с Морской Дамой, чтобы раз и навсегда разрешить свои сомнения
относительно того, что было в тот раз сказано на самом деле и что ему пригрезилось. Ничто еще никогда не вызывало у него такого беспокойства,
как поворот, который принял тот их разговор. Никогда еще ему не было так трудно сохранять привычное юмористически-снисходительное отношение к
жизни. В его поведении появились совершенно определенные признаки рассеянности.
"Если все так, то это, знаете ли, дело серьезное", - так или примерно так постоянно бормотал он про себя. Его необычное состояние заметила
даже миссис Бантинг. Однако она не правильно поняла его причины и говорила что-то о.