Такблестит
неподвластный ржавчине старинный металл.
-Тактызнаешь,откуда у неготакое имя? - кивая в сторону утеса,
повторил Эврих.
-Ну?..- спросилВолкодавбольше для того,чтобыаррантнаконец
выговорился и умолк.
-ВкнигеСалегринаДостопочтенного"Описаниястраниземель"
приводитсялегендао том,что когда-то в древностиздесьобиталоплемя
крылатых людей. Так вот, когда эти людичувствовали приближение смертиили
покакой-топричинеутрачивали способность летать,они приходили на этот
утесибросались с него вниз.Потому-то он и называется УтесомСломанных
Крыльев. Прекрасная легенда, не правда ли?
- Правда, правда, - пробурчал Волкодав, размышляя про себя,почему это
укнигочеев вроде Эвриха чтони легенда,то обязательно прекрасная.Даже
какая-нибудь непроходимая гадость вроде предания о том, как саккаремский шад
застукал свою дочьс конюхом ивелелее утопить,привязав к ногам полный
мешок золота.
А Эврихвкоторый раз огорченноподумал о том, чтоварварвсе-таки
неспособен был внимать высокой поэзии.
И вот тут-то Волкодаву разом стало не до него. И уж вовсе не до бредней
какого-то давно умершего Салегрина. Ибо Мыш, только чтомирнодремавший на
жесткой ременной петельке,пришитой к ножнаммеча нарочно ради него, вдруг
проснулся,выползнаплечоВолкодавуиобеспокоеннозашипел. Апотом
развернул черные крылья и свечой взвился вверх!
Как все летучие мыши, он предпочитал бодрствовать по ночам. Ножизнь с
Волкодавом давно приучилазверькапросыпаться идействовать в любое время
суток, когда было необходимо.
Венн проводилвзглядом стремительно возносившееся пятнышко... и острые
глаза внезапно различили какое-то шевеление высоко наверху, за самой кромкой
обрыва.Волкодавнапрягзрение.Котвеснойкручемедленно,струдом
подползал человек. Вотпоявилась голова,вот свесились длинные волосы, вот
напряглись тонкиеруки, цеплявшиеся завыступыкамня. Сейчасони сделают
последнее усилие и...
Эврихиспуганношарахнулсяпрочь:Волкодавмолчашвырнулназемь
заплечный мешок и сломя голову кинулся через площадку вперед. Молодой аррант
сообразил,чтокчему, только когдасверху внизмиморжаво-серой скалы
заскользил, переворачиваясь в воздухе, легкий человеческий силуэт.
Что до Волкодава, - венну казалось, будто тело падалооченьмедленно,
паря возле каменной стены, словно комок невесомого пуха. Он знал, отчего так
происходило. Внешнеевремя всегда замедлялодля негосвойход, когдаон
выкладывалсядо конца, асейчасбылименно такой случай.Волкодав успел
оказатьсякакразтам,гдедолжнобыло грянутьсяоземьвалившееся из
поднебесья тело, и вскинуть руки навстречу. Он успел заметить, что тело было
женским, что на изорванной одежде запеклисьбагровыепятна.
Он успел заметить, что тело было
женским, что на изорванной одежде запеклисьбагровыепятна...успелдаже
разглядетьобезображенноепобоями лицос закрытыми глазами иприкушенной
нижней губой. Коснувшисьеголадоней, тело сразу перестало быть невесомым.
Страшнойсилыударопрокинулвеннанакамни. Валясь навзничь,онеще
подумал, что, кажется, все-таки смягчил падение неведомойженщины. Потом он
ударился виском, и сознание кануло в темноту.
Чтобы тамни плел этот СалегринДостопочтенный, крылатых людей все-
таки не бывает...
КогдаВолкодав пришелвсебя,первым звуком,достучавшимся доего
слуха,былжалкий стонущийплач.Мыш?..Нет,неМыш.Что-тотвердое
упиралось в левый висок, и там свила гнездо грызущаяболь. Волкодавслегка
отстранилголову, потом открыл глаза. Он увидел надсобойострое каменное
ребро, раскрашенное длинной полосойкрови. Ипонял, чтоНезваная Гостья в
который раз с нимразминулась, промазав на полноготка. Волкодав приподнялся
на локтях и посмотрел в ту сторону, откуда слышался плач.
Эврих сиделна земле, прислонившись спиной к откосу, и баюкал на руках
существо, спасенное благодаря чуду Богов ивмешательству Волкодава. Молодой
аррантповернулголовуи посмотрел на веннасвыражением потустороннего
ужаса.Увидел,чтоВолкодавзашевелился,иужасвглазахсменился
неописуемымоблегчением. Волкодав поднялсяи подошел,осторожноощупывая
рассеченныйвисокипытаясь пристроить наместо лоскут кожис волосами,
содранный о камень.
Та, что лежала на коленях у Эвриха, на первый взгляд казалась девочкой-
подростком.Изящное,хрупкоетело,по-птичьи легкоев кости. Изодранная
одежда и кровавые синяки, уродовавшие почти обнаженную плоть...
Иведь,наверное,ещежилоисыторадовалосьсобственнойсиле
похотливоеживотное,понедосмотруБоговименовавшеесячеловеком.
Мужчиной...
Эврих,кажется,успелубедитьнесчастную прыгунью,что она наконец
попалак друзьям.Она непыталасьвысвободитьсяиз егорук.Наоборот,
хваталасьслабыми,совсемдетскимипальцамизаполотняныйрукави,
надрываясьбеспомощнымплачем,что-толопоталанастранномсвистящем
наречии.Еслиэтотпосвисти щелканьевообще можнобыло назвать речью.
Эвриху не удавалось разобрать ни единого знакомого слова.
- Я обращался к ней на всех языках, которые знаю, - тихо пожаловался он
Волкодаву. - Не понимает, хоть тресни. Только свиристит, как синица.
Венн, не отвечая, опустилсярядом наколени.Взял девушкузаруку,
зажмурился... И, к полному изумлению Эвриха, принялся посвистывать и цокать,
совсем как она.
Ещеодно чудо состояловтом, чтодевушкавстрепенулась, струдом
приоткрыла заплывшиекровоподтеками глаза иначалаотвечать.