..
Он согласился. Что ему оставалось? После короткого раздумья я вставил
обойму и сунул пистолет в карман. Вышел изкомнаты,издома,изсада,
пошел по тихим, по шумным улицам.Настроениебылосквернейшее.Мнене
привыкать терять друзей, но гибель Лонера и Некера случилась словно быне
по правилам, она была неправильная, стояла особняком от всего, что досих
порскрывалосьзастандартнымиформулировками"погибприисполнении
служебных обязанностей"...
Вскоре я вышел к условленному местуиувиделголубуюмалолитражку
Зипперлейна.
- Итак, комиссар? - спросил я, усевшись рядом с ним. В профиль он еще
больше напоминал печального коршуна.
- Мы едем в тюрьму, -обнадежилон.-Надеюсь,увассерьезные
основания нарушать правила игры?
- Как бы вам вообще не пришлось отказаться от правил игры,-сказал
я. - Под личиной дурачка-репортера я много не наработаю (я не сказалему,
что и так уже раскрыт). Нет, я не Собираюсь вешать нагрудьтабличкусо
своей фамилиейидолжностью,ночто-томненужноменять...Каквы
расцениваете историю с Тампом?
- Обычная житейская драма.
- Речь идет о ребенке, пусть и нерожденном, а дети...
- Пустяки, - сказал он. Слишком поспешно сказал.
- И это позицияполицейскогоофицера?-спросиля.-Абсолютно
немотивированное убийство, а это всегда странно...
- Как вы поступите,еслиокажетесьпередглухойстеной,которую
невозможно обойти или взорвать?
- Поищу калитку, - сказал я.
- А если калитки нет? Мы здесь стоим перед стеной,давноразбилио
нее кулаки, а кое-кто и головы...
- Понятно, - сказал я. - Вы признаете, что увидели в случае сТампом
Нечто, но боитесь, что окажетесь бессильнычто-либовыяснить...Чтоон
говорил на допросах?
- Орал, чтобы его повесили... Вот, возьмите. Сделалиспециальнодля
тюрьмы.
Он положил мне на колени бордовое удостоверение криминальной полиции,
украшенноемоейфотографией,завереннойдвумяпечатями.Очередная
вымышленная фамилия в сочетании со званием старшего инспектора.
- Комиссар, что вы знаете о проекте "Гаммельн"?
- То же, что и все знают, - сказал он.
- То есть?
- Знаете что, поговорите вы об этом смэром.Родиласьэтасветлая
идея в его аппарате, они сами запрягли ученых и курировали всюработудо
завершения проекта. Разумеется, вконтактесвашейКоллегией,каквы
знаете.
Я ничегошеньки не знал, но нерассказыватьжекомиссару,чтомне
всего лишь подсунули альбом газетных вырезок о чудесахгородаикраткое
изложение ученых дискуссий. Я и понятиянеимел,чтосуществуютнекие
проекты. Честно говоря, с таким я еще не сталкивался.
Честно говоря, с таким я еще не сталкивался. Скрывать отофицера
моегорангаматериалы,касающиесяоперации,которуюемупредстоит
работать, - нечто ненормальное. Значит, у Святого Георгия были на тосвои
причины...
Зипперлейн тормозит переджелезнымиворотами,истворкиначинают
медленно раздвигаться. Тюрьмавыглядит,каквсетюрьмы,ксожалению,
сохранившиеся еще на планете, - угрюмые здания с зарешеченнымиокошечками
и вовсе без окон, ни клочка живой земли, сплошной бетон и асфальт, спирали
проволоки по гребню высоких стен, сторожевые вышки.
Мы сдалинаконтролеоружиеинаправилиськглавномукорпусу,
экспортируемые сержантом в голубой униформе. Извольерананасзалаяли
здоровенные овчарки. Каждый разиспытываюдосадныйстыдимучительную
неловкость,шагаяпоэтимкоридорам.Немалонародупопалосюдав
результате моих трудов, но от этого не легче-всегдакажется,чтомы
работаем плохо, что все, кому надлежит здесь сидеть, еще сюда не попали...
У входа сержант препоручил нас молодому лейтенанту. Тот провел нас по
длинному коридору с нумерованными дверями, мы миновали трипрепятствияв
виде глухих решеток - при каждой имелся надзиратель сосвязкоймагнитных
ключей и "Штарком" через плечо,-спустилисьвполуподваливошлив
маленькую комнатку с прикрепленными к полу столом и табуретками. Лейтенант
жестом пригласил нас сесть, четко козырнул и вышел.
- Вам обязательно нужно, чтобы я присутствовал? - недовольноспросил
Зипперлейн.
- Вы же печетесь о секретности, - сказал я. - Посудите сами: какой-то
инспекторосталсясподследственным,акомиссарждетподдверью.
Несуразица, а?
Он не нашел, что ответить, присел и зябко поежился.Ничего,подумал
я. Происходящие вокруг чудеса - еще не основание для того, чтобыопускать
руки и жаждать отставки...
Ввелиподследственного.Мужчинанесколькимигодамистаршеменя,
светловолосый,саккуратнойшкиперскойбородкой.Придругих
обстоятельствахпроизводилбывпечатлениеприятного,обаятельнейшего
человека, души компании, хорошего семьянина и любящего мужа - какимони
был до недавнего времени, судя по досье.
- Садитесь - сказал я ему. - Конвой свободен.
Зипперлейн откинулся к стене и прикрыл глаза - ахты,сукинкотс
тридцатилетним стажем...
- Садитесь, - повторил я. - Курите?
Он сел, положил на стол большие сильные руки и с гримасойпринялот
меня сигарету:
- Как в кино... Кто вы такой? Все вроде записали...
- Инспектор, - сказал я. - Хочу задать вам несколько вопросов.
Глаза у него были не просто отрешенные - какая-то немыслимая пустота,
не отражавшая ни света, ни меня, склонившегося к нему, ничего.
- Какие могут быть вопросы? - сказал он.