«Ну ладно», — неохотно согласился Архканцлер.
«К тому же, сэр, нам известно, что эльфы и в самом деле могут оказывать влияние на разум более слабых существ».
Ринсвинд пропускал слова мимо ушей. Ему незачем было это выслушивать. Он провел намного больше времени в полевых условиях — в канавах, лесах, скрываясь в камышах, шатаясь по пустыням — и пару раз ему приходилось сталкиваться с эльфами, а потом со всех ног удирать от них. Все, что, по мнению Ринсвинда, делало жизнь стоящей — города, кулинария и возможность избежать камней, регулярно падающим с неба вам на голову, — у эльфов не вызывало ни малейшей симпатии. Он не мог с уверенностью сказать, была ли им на самом деле нужна пища — для чего-то, кроме развлечения. Они вели себя так, будто их настоящей пищей был страх других существ.
Эльфы наверняка полюбили людей, когда нашли их. Люди проявляли особую изобретательность, когда дело касалось страха. Они отличноумели заполнять страхом свое будущее.
А потом люди взяли и все испортили. Используя свой необычайный разум, способный порождать страх, они придумали, как этот страх рассеять — календари, замки, свечи и истории. В особенности истории. Ведь именно в историях чудовища погибали.
Пока остальные волшебники спорили, Ринсвинд пошел посмотреть, чем занят Библиотекарь. Примат снял с себя платье, но, отдавая дань местной моде, оставил воротник. Он был счастлив настолько, насколько может быть счастлив библиотекарь среди книг. Ди вполне можно было назвать коллекционером. Большая часть книг была посвящена магии, числам или тому и другому одновременно . Правда, сами книги волшебными не были. Они даже не умели перелистывать страницы.
Хрустальный шар поставили на полку, чтобы ГЕКС мог наблюдать за происходящим.
«Архканцлер хочет, чтобы мы все отправились в прошлое и остановили эльфов», — сказал Ринсвинд, усаживаясь на книжную стопку. — «Он считает, что мы сможем напасть из засады прежде, чем они успеют что-то предпринять. Но лично я думаю, что это не сработает».
«У-ук?» — спросил Библиотекарь, понюхав бестиарий и отложив его в сторону.
«Потому что так обычно бывает, вот почему. Самые продуманные планы не срабатывают. А этот план даже продуманным не назовешь. «Давайте пойдем туда и изобьем этих гадов до смерти железными палками» — по-моему, не лучшая идея. Что смешного?»
Плечи Библиотекаря тряслись. Он передал Ринсвинду книгу, указав черным ногтем место на странице.
Прочитав отрывок, Ринсвинд изумленно посмотрел на Библиотекаря.
Это были возвышенные, по-настоящему возвышенные слова. Ничего подобного Ринсвинд раньше не видел. Однако…
Он провел в этом городе весь день. Здесь проводились собачьи бои и встречались медвежьи ямы, но это было не самое худшее. Над воротами возвышались пики с отрубленными головами. Анк-Морпорк, конечно же, отличался порочностью, но будучи большим городом вот уже несколько тысяч лет, он стал в своих пороках весьма искушенным . А это место было похоже на скотный двор.
Автор этих строк каждое утро просыпался в городе, где людей сжигали заживо, и тем не менееон написал:
«Что за мастерское создание — человек… как благороден разумом… как беспределен в своих способностях, обличьях и движениях… как точен и чудесен в действии…»[24]
Библиотекарь чуть ли не рыдал от смеха.
«Ничего смешного, вполне разумная точка зрения», — сказал Ринсвинд, перелистывая страницы.
«Кто это написал?» — спросил он.
«Согласно данным, полученным из Б-пространства, автор этой книги считается одним из величайших драматургов всех времен», — раздался голос ГЕКСа с полки.
«Согласно данным, полученным из Б-пространства, автор этой книги считается одним из величайших драматургов всех времен», — раздался голос ГЕКСа с полки.
«И как его зовут?»
«Сам он писал свое имя по-разному», — ответил ГЕКС. — «Но впоследствии был принят вариант Уильям Шекспир».
«А в этом мире он существует?»
«Да. В одной из множества альтернативных историй».
«То есть, именно здесьего нет?»
«Да. Самый известный драматург этого города — Артур Дж. Соловей»
«Ну, и как он?»
«У них он самый лучший. Но, если говорить объективно, то писатель из него никудышный. Его пьеса «Король Руфус III» была повсеместно признана худшей пьесой из когда-либо написанных».
«О».
«Ринсвинд!» — рявкнул Архканцлер.
Волшебники собирались внутри круга. Они привязали к своим посохам подковы и куски железа, и теперь стояли с видом представителей высшего ранга, которые собирались надрать низкоранговые задницы. Ринсвинд спрятал книгу за пазухой, схватил ГЕКСа и поспешил к волшебникам.
«Я просто…», — начал было он.
«Ты идешь с нами. Возражения не принимаются. И Сундук тоже возьми», — сердито прервал его Чудакулли.
«Но…»
«А иначе нам придется поговорить про семь ведер угля», — продолжал Архканцлер.
Он зналпро ведра. Ринсвинд сглотнул.
«Отдай ГЕКСа Библиотекарю, ладно?» — сказал Думминг. — «Он присмотрит за доктором Ди».
«А ГЕКС с нами не пойдет?» — спросил Ринсвинд, обеспокоенный перспективой потерять связь с единственным обитаталем Незримого Университета, который разбирался в происходящем.
«Там я не смогу найти себе подходящий аватар», — сказал ГЕКС.
«Это значит, ни волшебных зеркал, ни шаров для предсказаний», — объяснил Думминг. — «Ничего, что могло бы считатьсяволшебным. Там, куда мы отправимся, даже людей нет. Оставь ГЕКСа здесь. Что бы ни случилось, мы вернемся в ту же секунду. Готов, ГЕКС?»
Секунду круг светился, а потом волшебники исчезли.
Доктор Ди обернулся к Библиотекарю.
«Получилось!» — воскликнул он. — «Великая Печать сработала! Теперь я смогу…»
В этот момент он исчез. Следом исчез пол. За ним дом. За ним и весь город. А Библиотекарь оказался посреди болота.
Уильям Шекспир был еще одной фигурой, сыгравшей ключевую роль в процессе перехода от средневекового мистицизма к рационализму эпохи пост-Ренессанса. Мы собирались рассказать о нем, но были вынуждены подождать, пока он не появится в Круглом Мире.
Пьесы Шекспира — это краеугольный камень современной западной цивилизации[25]. Они проложили путь от противостояния аристократического варварства и племенного уклада с его традиционными ценностями к настоящей цивилизации, какой мы знаем. И в то же время… его мировоззрение выглядит противоречивым: возвышенные чувства на фоне эпохи варварства. Но это лишь потому, что годы жизни Шекспира пришлись на поворотный момент истории. Эльфы искали нечто, способное стать людьми, и ради своей цели они готовы изменить ход событий в Круглом Мире.