..Бригадир
посмотрел на штатского.Тотпокачалголовой.Бригадирпожалплечами,
поднялся и объявил, что Гэл Кетшеф, пятидесяти лет, женатый, зубнойврач,
приговаривается на основании закона обохранеобщественногоздоровьяк
уничтожению. Срок исполнения приговора-сороквосемьчасов.Приговор
может быть заменен в случае согласия приговоренного дать показания.
Когда Кетшефа вывели, бригадир снеудовольствиемсказалштатскому:
"Не понимаю тебя.По-моемуонразговаривалдовольноохотно.Типичный
болтун - по вашей же классификации.Непонимаю..."Штатскийзасмеялся:
"Вот потому-то, дружище, ты командуешь бригадой, а я... а я - усебя".-
"Все равно, - обиженно сказал бригадир. - Руководительгруппы...склонен
пофилософствовать... Не понимаю". - "Дружище,-сказалштатский.-Ты
видел когда-нибудь философствующегопокойника?"-"А,вздор..."-"А
все-таки?" - "Может быть, ты видел?" - спросил бригадир. "Да, толькочто,
- сказал штатский веско. - И заметь, не в первый раз... Я жив, он мертв, о
чем нам говорить? Так,кажется,уВерблибена?.."РотмистрЧачувдруг
поднялся, подошел вплотную к Максиму и прошипел ему влицоснизувверх:
"Как стоишь, кандидат? Куда смотришь?Смир-рна!Глазапередсобой!Не
бегать глазами!" Несколько секунд он, шумно дыша,разглядывалМаксима-
зрачки его бешено сужались и расширялись - потом вернулся на свое местои
закурил.
- Так, - сказал адъютант. - Остались: Орди Тадер, Мемо Грамену иеще
двое, которые отказались себя назвать.
- Вот с них и начнем, - предложил штатский. - Вызывайте.
- Номер семьдесят три-тринадцать, - сказал адъютант.
Номер семьдесят три-тринадцать вошел и сел на табурет. Он тоже былв
наручниках, хотя одна рука у негобылаискусственная-сухойжилистый
человек с болезненно-толстыми, распухшими от прокусов губами.
- Ваше имя? - спросил бригадир.
- Которое? - весело спросил однорукий. Максим даже вздрогнул: онбыл
уверен, что однорукий будет молчать.
- У вас их много? Тогда назовите настоящее.
- Настоящее мое имя - номер семьдесят три-тринадцать.
- Та-ак... Что вы делали в квартире Кетшефа?
- Лежал в обмороке. К вашемусведению,яэтооченьхорошоумею.
Хотите, покажу?
- Не трудитесь, - сказал человек в штатском. Он был очень зол. -Вам
еще понадобится это умение.
Однорукий вдруг захохотал. Он смеялся громко, звонко, как молодой,и
Максим с ужасом понял, что он смеетсяискренне.Людизастоломмолча,
словно окаменев, слушали этот смех.
- Массаракш! - сказал, наконец, однорукий, вытирая слезы плечом. - Ну
и угроза!.. Впрочем, вы еще молодой человек... Все архивы после переворота
сожгли, и вы даже не знаете, до чего вы все измельчали... Это была большая
ошибка - уничтожать старые кадры: они бы научили васотноситьсяксвоим
обязанностям спокойно.
Вы слишком эмоциональны. Вы слишкомненавидите.А
вашу работу нужно делать по возможности сухо, казенно-заденьги.Это
производит на подследственного огромное впечатление.Ужасно,когдатебя
пытает не враг, а чиновник. Вот посмотритенамоюлевуюруку.Мнеее
отпилиливдобройдовоеннойохранке,втриприема,икаждыйакт
сопровождалсяобширнойперепиской...Палачивыполнялитяжелую,
неблагодарную работу, имбылоскучно,онипилилимоюрукуиругали
нищенские оклады. И мне было страшно. Только очень большим усилием волия
удержалсятогдаотболтовни.Асейчас...Яжевижу,каквыменя
ненавидите. Вы - меня, я - вас. Прекрасно!.. Но вы меня ненавидитеменьше
двадцати лет, а я вас - больше тридцати. Вытогдаещепешкомподстол
ходили и мучили кошек, молодой человек...
- Ясно, - сказал штатский. - Старая ворона. Лучшийдруграбочих.Я
думал, вас уже всех перебили.
- И не надейтесь, - возразил однорукий. - Надо все-таки разбираться в
мире, где вы живете... а товывсевоображаете,будтостаруюисторию
отменили и начали новую... Ужасное невежество, разговаривать с ваминео
чем...
- По-моему, достаточно, - сказал бригадир, обращаясь к штатскому.
Тот быстро написалчто-тонажурналеидалбригадирупрочесть.
Бригадир очень удивился, побарабанил пальцами по подбородку и ссомнением
поглядел на штатского. Штатский улыбался. Тогдабригадирпожалплечами,
подумал и обратился к ротмистру:
- Свидетель Чачу, как вел себя обвиняемый при аресте?
- Валялся, откинув копыта, - мрачно ответил ротмистр.
- То-есть, сопротивления он не оказывал... Та-ак...-Бригадиреще
немного подумал, поднялся и огласил приговор. - Обвиняемый номер семьдесят
три-тринадцать приговаривается к смертной казни, срок исполнения приговора
не определяется, впредь до исполнения приговора обвиняемый имеет пребывать
в работах на воспитании.
НалицеротмистраЧачупроступилопрезрительноенедоумение,а
однорукий, когда его выводили, тихонько смеялся итрясголовой,какбы
приговаривая: "Ну и ну!.."
Затем был введен номер семьдесят три-четырнадцать. Это был тотсамый
человек, который кричал, корчась на полу. Он был полон страха, но держался
вызывающе. Прямо с порога он крикнул, что отвечать не будет и снисхождения
не желает. Он действительно молчал и не ответил ни на один вопрос, даже не
вопрос штатского: нет ли жалоб на дурноеобращение?Кончилосьтем,что
бригадир посмотрел на штатского и вопросительно хмыкнул. Штатский кивнул и
сказал: "Да, ко мне". Он казался очень довольным.
Потомбригадирперебралоставшиесябумагиисказал:"Пойдемте,
господа, поедим. Невозможно..." Суд удалился, а Максиму и Пандиразрешили
стоять вольно. Когда ротмистр тоже вышел, Панди сказал:
- Видал гадов? Хуже змей, ей-богу.