Нет, решительно не клеится у меня сегодня работа. Какая-то глухая тревога,
предчувствие чего-то недоброго не дают мне покоя еще со вчерашнего утра.
Цефеиды, загадочные пульсирующие звезды... Какая все-таки увлекательная
тема! Но я никак не мог начать сегодня вторую часть своего многолетнего
труда о цефеидах. Три часа назад заложил в клавишный столик чистый
кристалл для записей. Но на нем так и не появилось ни одного слова. Я
всячески пытался освободиться от непонятного чувства тревоги и войти в
привычный ритм. Но ничего не помогало. Работа не двигалась...
Наконец я встал и подошел к иллюминатору. Нажал кнопку - и внешняя,
противометеоритная шторка отошла в сторону.
Засверкала многоцветная звездная пыль. Наша Галактика... Я любил часами
стоять у иллюминатора и, вглядываясь в пылающую Галактику, в эту
непрочитанную огненную книгу, чувствовать себя словно шагающим по
межзвездным просторам.
Одним словом, вид Космоса приносил мне радость. Но сейчас... Сейчас Космос
показался мне угрюмой и пугающей бездной. Чудилось, что с ледяной улыбкой
сфинкса он смотрит на тщету жизни, на тщету усилий человека, вторгшегося
на крохотном корабле в его безграничные холодные просторы.
И снова вспомнился Вир-Виан... Не знаю почему, но в последнее время я все
чаще вспоминаю этого выдающегося ученого и странного мыслителя. Все чаще и
чаще забредаю в сумрачные дебри его космической философии - философии
ущербной, закатной и так соответствующей моему теперешнему подавленному
настроению. Вот и сейчас, глядя в бездонную звездную пучину, я словно
слышу шепот Вир-Виана: "Вселенная активно враждебна жизни... Жизнь - это
крошечный водоворотик в огромном потоке звезд и галактик... А разум
человека?.. Мертвая материя, безграничный Космос всегда торжест вует над
разумом Вселенной, над мудростью человека - над этим зыбким и кичливым
духом..."
Я закрыл внешнюю шторку иллюминатора и, чтобы освободиться от смутных,
тревожных мыслей, снова сел за клавишный столик. Но не для того, чтобы
продолжать свой научный труд. Нет, я решил писать нечто вроде дневника.
Быть может, это занятие принесет мне облегчение, и я забуду о недобрых
предчувствиях. Во всяком случае, попытаюсь разобраться в своих ощущениях.
Прямо против меня на стене тускло поблескивает экран внутренней связи.
После квантового торможения связь расстроилась, и я был доволен, что никто
не нарушит моего одиночества. Но, к моей досаде, экран вдруг засветился.
На нем возникло лицо Рогуса. Больше всего мне не хотелось видеть именно
его.
- Эо, капитан! - начал он виноватым голосом.- Как изображение? Я сейчас в
кают-компании.
На своем экране Рогус не увидит и не услышит меня до тех пор, пока я не
включу связь с этой стороны. Что делать? Быть может, не включать? Но я все
же протянул руку к правому краю столика и нажал кнопку. Рогус обрадовался,
увидев меня.
- Чего вы хотите, Рогус? - нетерпеливо спросил я.
- Извините, капитан. Я исправил внутреннюю связь и хотел проверить, как
она работает. Вижу, что все в порядке.
И он улыбнулся. Удивительная улыбка у Рогуса - простодушная, как у
ребенка, получившего удовольствие . Но она мне почему-то не понравилась с
самого начала, с первого дня межзвездного полета, а сейчас показалась еще
неприятней.
- Спасибо, Рогус,- сухо поблагодарил я.- Не ожидал, что так быстро
наладите связь. Вы хороший бортинженер.
Положив палец на кнопку, я хотел уже выключить связь, как вдруг подумал:
"Сэнди-Ски... Каким он мне сейчас покажется - таким же необычным и чуждым,
как вчера, или нет?"
- Сэнди-Ски в рубке внешней связи? - спросил я.
- Да.
- Позовите его.
На экране возник улыбающийся Сэнди-Ски. И такое дружелюбие было написано
на его крупном и выразительном лице, что я невольно улыбнулся в ответ. Тут
же внутренне упрекнул себя: как я мог заподозрить в чем-то Сэнди-Ски!
- Эо, Тонри! - радостно приветствовал он меня.
- Эо! - воскликнул я.- Что нового на экране внешней связи? Как видна
планета Голубая?
- Плохо,- вздохнул Сэнди-Ски. Улыбка на его лице погасла.- Вся освещенная
часть Голубой затянута облаками. Видимость отвратительная. Пока веду
наблюдение за другими планетами.
- Как только улучшится видимость, позови меня.
- Хорошо, Тонри. А ты, я вижу, начал вторую часть своего труда о цефеидах?
- Да.
- Успешно?
- Успешно,- ответил я, смутившись: я впервые солгал своему другу.
- Отлично, дружище. Не буду мешать.
Сэнди-Ски выключил связь. Его лицо затуманилось и исчезло с экрана.
В моей каюте снова наступила тишина. Лишь со стороны кормы доносился едва
слышный гул планетарных двигателей. Чистый и ровный, он свидетельствовал
об их отличном состоянии. Вообще на корабле все благополуч но. И все же
мое сердце снова сжала тревога. Ощущение неведомой опасности, гнетущее
чувство чего-то недоброго вновь охватило меня.
Что же, собственно, произошло? Почему я стал избегать членов экипажа и
чего-то бояться? Пожалуй, с этого Сэнди-Ски все и началось. Вернее, с
одного случая в рубке внешней связи. Было это утром 8-го дня 109-го года
Эры Братства Полюсов - знаменательного дня в нашей жизни. В этот день мы
приблизились к окраине планетной системы - цели нашего полета.
Кибернетический пилот корабля, используя всю мощь двигателя, очень быстро
погасил межзвездную, субсветовую скорость до межпланетной. Мы же в это
время, одетые в специальные скафандры, спасались от перегрузки в
магнитно-волновых ваннах и висели там в паутине силовых полей. Если бы
звездолет не был оснащен тормозными устройствами и магнитно-волновыми
ваннами, наше торможение затянулось бы на годы...
Когда заработали планетарные двигатели и корабль перешел на межпланетную
скорость, мы выползли из ванн. Именно выползли, устало и ошалело оглядывая
друг друга. Даже в ваннах, опутанные защитными силовыми полями, мы
чувствовали удушливую, свинцовую тяжесть невероятной перегрузки.
Члены экипажа разбрелись по своим каютам. Лишь один Сэнди-Ски остался в
кают-компании. Растянувшись в мягком кресле, он проговорил:
- Отдохну и здесь.
У меня же было много дел. Да и чувствовал я себя, пожалуй, всех бодрее. Я
уселся в глубокое кресло перед пультом управления и по приборам долго
следил за работой всех агрегатов корабля. Торможение почти не отразилось
на показаниях приборов. Все было в норме. Молодец все-таки Рогус, хороший,
знающий бортинженер. Затем по приборам и по гулу, доносившемуся со стороны
кормы, я тщательно проверил работу планетарных двигателей.
Только после этого вошел в рубку внешней связи. Субсветовая скорость до
сих пор мешала получать хорошее изображение. Сейчас же мне хотелось
посмотреть на планеты при замедленной скорости корабля.
Я сел перед огромным круглым экраном связи и включил телескоп - мощный
глаз корабля, дающий возможность производить локацию отдаленных
космических тел. На экране развернулась изумительно четкая картина целого
хоровода планет.
Обернувшись назад, я крикнул в кают-компанию:
- Сэнди! Ты отдохнул?
- Немного отдышался. А что?
- Иди сюда! Здесь такое зрелище...
Сэнди-Ски вошел в рубку и встал за моей спиной, опираясь руками о спинку
кресла.