А что?
- Иди сюда! Здесь такое зрелище...
Сэнди-Ски вошел в рубку и встал за моей спиной, опираясь руками о спинку
кресла. Касаясь пальцами кнопок, я стал увеличивать изображение. На экране
выплывали отдельные планеты. Первой показалась полосатая гигантская
планета - самая большая в этой системе. На ее поверхности бушевали
неимоверной силы атмосферные бури. Она имела около десятка спутников.
Небольшой поворот тумблера - и на экране возникла соседняя планета, чуть
меньше, но с оригинальным украшением - ярким кольцом.
- Зачем выхватываешь планеты из середины? - проворчал Сэнди-Ски.- Ты давай
по порядку.
Я перевел луч телескопа туда, где находилась орбита планеты, ближайшей к
центральному светилу. С трудом нащупал маленькую, юркую планету, лишенную
атмо-сферы.
- Я так и знал: мертвая планета,- сказал Сэнди-Ски.- Она похожа на нашу
Зиргу. Давай дальше.
Сэнди-Ски хотел поскорее рассмотреть третью планету - Голубую, как мы
назвали ее раньше. Но я все же сначала показал ему вторую от центрального
светила планету. Она имела плотную и совершенно непрозрачную атмосферу.
Таинственной незнакомкой назвал ее как-то Сэнди-Ски.
- Давай дальше,- нетерпеливо шептал за моей спиной Сэнди-Ски.
Я стал нащупывать Голубую. Вот она! Отчетливо, как никогда раньше, мы
видели голубые океаны, зеленые материки, белоснежные полярные шапки и
облака.
- Жизнь! - воскликнул Сэнди-Ски.- Я же говорил, что здесь есть жизнь.
Голубая - настоящая жемчужина этой планетной системы. Какая пышная,
богатая биосфера! Да это настоящая оранжерея! Не то, что наша Зургана.
"Жемчужина", "оранжерея" - как естественно прозвучали эти образные слова в
устах Сэнди-Ски. И все же, когда он сравнивал Голубую с нашей родной
Зурганой, я почувствовал, что в его речи чего-то не хватает. Чего? Я и
сейчас не могу дать на это определенный ответ. Если бы вместо Сэнди-Ски
был Рогус или пилот Али-Ан, я бы не удивился. Тех я считал людьми
несколько скучноватыми. Но ведь это Сэнди-Ски с его необузданной,
причудливой фантазией, Сэнди-Ски я знаю, как самого себя! Почему же в его
упоминании о нашей родной планете я не уловил какой-то живой и дорогой
сердцу нотки? Словно Сэнди-Ски никогда не жил на Зургане, а имел о ней
основательное, но книжное предст авление. Неужели он не помнит, например,
как мы совершили с ним труднейший пеший переход по Великой Экваториальной
пустыне до оазиса Хари? Я до сих пор чувствую, как немилосердно палило
тогда солнце, как захлестывали нас горячие бури, а на зубах противно
скрипел песок. Но мы шли и шли по бескрайнему океану песков, гордясь своей
силой и выносливостью.
Нет, я не прав! Сэнди-Ски хорошо памятен этот эпизод из нашей жизни на
Зургане. Он сам тут же вспомнил о нем. Но вспомнил так, что я не
почувствовал жаркого дыхания пустыни, как-то рассудочно... И нельзя
сказать, что речь Сэнди-Ски была унылой и плоской, как та пустыня, о
которой он говорил, сравнивая нашу обожженную солнцем планету с
многоводной планетой Голубой. Его речь была по-прежнему сочна и
метафорична. Но странное дело: все метафоры и живописные слова словно
потускнели. Да, именно такое впечатление, как будто Сэнди-Ски не жил на
Зургане. Он словно не впитывал всеми порами своего тела жарких лучей
нашего буйного солнца, словно никогда не ощущал упоительной прохлады
северных лесов...
Когда я подумал об этом, сидя за экраном внешней связи, я почувствовал
вдруг какое-то смутное беспокойство, даже тревогу и невольно обернулся.
Меня не удивило выражение жадного любопытства на лице Сэнди-Ски.
Меня не удивило выражение жадного любопытства на лице Сэнди-Ски. Именно
таким я и ожидал увидеть лицо моего друга в этот момент. Но его глаза! Не
знаю почему, но я вздрогнул, взглянув в его глаза!..
Хрусталев отодвинул рукопись в сторону, достал папиросу и, улыбнувшись,
взглянул на своих слушателей Кашина и Дроздова - давних друзей и
сослуживцев по научно-исследовательскому институту. На их лицах он увидел
любопытство с некоторой долей недоумения. И не мудрено. Хрусталев позвал
их вечером к себе домой, чтобы прочитать какую-то рукопись и услышать их
мнение. Но какую рукопись, он толком не объяснил.
Хрусталев не спеша закурил, придвинул рукопись и, еще раз взглянув на
друзей, приготовился снова читать.
- Подожди, Сергей,- остановил его Кашин.- Признаюсь, ты нас заинтриговал.-
И, насмешливо сощурившись, спросил: - Ты что, на старости лет ударился в
научную фантастику?
- Нет, друзья, это не фантастика,- рассмеялся Хрусталев.- Я вас, видимо,
еще больше заинтригую, если скажу, что это дневник астронавта,
прилетевшего на Землю в начале нашего века.
Дроздов, невозмутимый, несколько располневший человек, сидевший в мягком
кресле в ленивой и удобной позе, усмехнулся и, махнув рукой, сказал:
- Конечно, фантастика. Я даже догадываюсь, о какой планетной системе
говорится в твоей рукописи. О нашей Солнечной системе. Самая большая
планета - это Юпитер, другая, поменьше, с ярким кольцом,- Сатурн. А
планета Голубая с богатой биосферой - это, конечно, наша Земля.
- Верно,- сказал Хрусталев.- Между прочим, тебя эта рукопись особенно
должна заинтересовать. Ты же участник одной из экспедиций в район
Подкаменной Тунгуски, и ты работал над разгадкой тайны тунгусской
катастрофы.
- Никакой тайны уже нет, Сергей,- лениво возразил Дроздов.- Сам знаешь,
что это был метеорит, а вернее всего,- комета.
- Да, я раньше тоже был сторонником метеоритной гипотезы. Но сейчас нет.
Давайте вспомним обще-известные факты. Утром 30 июня 1908 года жители
Сибири видели в небе огненный след. Затем в районе Подкаменной Тунгуски
раздался чудовищный, ни с чем не сравнимый в те времена взрыв. Лишь в наши
годы ученые сравнивают его со взрывом многих водородных бомб.
Ослепительную вспышку сибиряки видели на расстоянии 400 километров.
Воздушную волну зарегистрировали даже в Лондоне, она дважды обошла земной
шар. Подсчитано, что такой взрыв мог произойти только в том случае, если
бы метеорит весом в сотни тысяч тонн, войдя в атмосферу с огромной,
космической скоростью, ударился бы о землю. Но в том-то и дело, что, как
вы знаете, никакого удара о землю не было. Все экспедиции, побывавшие на
месте катастрофы, в центре взрыва нашли совершенно неповаленный лес.
Однако деревья стояли голые, как телеграфные столбы. Ветви с них содраны.
До сих пор стволы носят на себе следы мгновенного и очень сильного ожога.
Лишь на большом удалении от эпицентра деревья повалены в сторону взрыва.
Все это говорит о том, что взрыв произошел на большой высоте в воздухе.
Это первая и ничем не объяснимая загадка метеорита. Вторая за-гадка
заключается в том, что от огромной массы небесного тела не осталось ни
малейшего следа, ни одного осколка. Факт невероятный! Ведь даже намного
меньший Сихотэ-Алинский метеорит распался на тысячи осколков от одного
миллиграмма до нескольких тонн весом. А вспомните Аризонский метеорит!
Весил он также десятки или сотни тысяч тонн. Но он сохранился почти
целиком. А вот от Тунгусского метеорита, от его колоссальной массы не
осталось ничего. Чем вы это объясните? А все загадки - и то, что взрыв
произошел в воздухе, и то, что от небесного тела не осталось ни следа,-
все эти загадки объясняются очень хорошо и просто, если предположить, что
в воздухе взорвался.