На
некоторое время.
- А потом? - спросил Томас убито.
- А потом суп с котом. Грош цена той справедливости, за которую не бьются ежечасно. А вообще-то, ты зря так рвешь жилы в крике, а сердце в
плаче. Нет-нет, потеря в самом деле велика, но убиваться не надо. Прими с христианским смирением...
Томас вскочил, как подброшенный катапультой. Лицо побелело, кожа натянулась так, что желваки едва не прорывали кожу.
- Да пошел ты...
- Ага,- сказал калика со злым удовлетворением,- поскреби англа, отыщешь ли христианина?
- А что? - выкрикнул Томас.- При чем тут христианин?
- А то. Чего на меч кидался?.. Ваша рабская вера учит смирению. Гордость и честь для вашей веры - смертельный грех. Кто кинется на меч, того
даже хоронят не на кладбище, где люди! А за оградкой, где собак закапывают...
Томас пробурчал, отводя взор:
- Ну, уж и собак...
- Ничего,- сказал Олег насмешливо.- Не думаю, что всех можно превратить в рабов. Всегда найдутся люди, которые предпочтут кровью смыть позор,
бесчестье. Даже своей, если чужую пустить не сумеют.
Томас поспешно оборвал разговор, смутно чувствуя какую-то правоту язычника, но не желая с нею соглашаться:
- Но ты-то презренный язычник? Как бы поступил ты?
Калика произнес задумчиво:
- Мы еще живы, а значит жива возможность вырвать Яру из рук адских сил. Но главное, ты не должен так уж молотиться головой о стены. Хоть
камни здесь на совесть, но и голова у тебя... Особенно лоб...
Томас подпрыгнул. Глаза были дикие:
- Как? Она в аду!.. Ее уволок обугленный мерзавец в адское логово к чертям собачьим!
- Да, но она - красивая женщина.
- И что? Говори, и что с того?
- На красивую женщину и злой пес не гавкнет. Не зря говорят: не родись счастливой, а родись красивой. Счастье, как и богатство, может уйти, а
за красоту всегда будут биться как рыцари, так и драконы, великаны, гномы - и эта мелкота туда же! - Змеи, Кощеи... А девка только сиди у
высокого окошка да поплевывай семечки на дерущихся. Кто бы ее ни завоевал, все одно не обидит. Это богатство можно отобрать, а девку под зад
коленом, но с красивой так не выйдет! Любой мужчина скорее богатству даст под зад коленом.
Томас ощутил, как сведенная болью грудь чуть расправляется. Во тьме забрезжил сла-а-а-абенький лучик надежды:
- Ты хочешь сказать...
Калика удивился:
- Я уже сказал яснее ясного. Красивых женщин не трогают даже волки в лесу. Ты зря терзаешься, представляя, как ее там мучают. Голову наотрез,
что и пальцем не тронут. Кто ворует жемчужину, чтобы стучать по ней молотком? Поверь, Яра в безопасности. Наоборот, к ней приставлены всякие,
чтобы ненароком пальчик не прищемила, красоту не попортила.
Томас на миг посветлел, но тут же брови сшиблись на переносице снова:
- Кто это всякие? Хвостатые?
- Хвостатые тоже люди,- возразил калика.- Ты с сарацинами якшался? Ну, представь, что эти хвостатые тоже сарацины. Другой веры, но тоже...
гм... что-то умеют.
Томас тяжело вздохнул, но Олег видел, как сгорбленная спина чуть распрямилась, а плечи раздвинулись. Только голос все еще оставался
встревоженным:
- Но как бы ее... ну, понимаешь, не вздумали... силой.
Олег ахнул:
- Томас, ты в своем уме? Ее ж не плотник похитил, который не чует разницы между кухаркой и женой хозяина? Ее уволок хоть и мерзавец, но все
же рыцарь! А то не для себя, а кого повыше.
- Повыше?
- Ну да. Ворон ворону глаз не выклюет, а кус мяса отберет. Мужчины друг другу уступают замки, земли, даже коней иногда, но не женщин. Женщин
отбирают, выкрадывают, уводят. Так и твою Яру уже мог отнять у твоего мерзавца какой мерзавец повыше рангом. А раз выше, то еще больше знает
разницу между женщиной, которую берут силой, и женщиной, которую надеются уговорить... Так что Яра сейчас в безопасности. Ее накормили, напоили,
переодели. Перед ней пляшут шуты, а адские барды поют адские песни.
Томас все яснел лицом, словно тучка сбежала с утреннего солнышка:
- Спасибо, ты меня успокоил. Но я должен поспешить вырвать ее из гнусных лап злодеев.
- Да,- согласился калика,- спешить надо. А то с этими нарядами, песнями да плясками еще и голову задурят. Все-таки женщина! Тем более,
красивая. Да и драгоценностей могут надарить полные сундуки, каких ни у одного короля не найдешь...
Рыцарь вскочил, поспешно напяливал сапоги. Брови снова сшиблись на переносице. Похоже, вспоминал, успел ли подарить своей невесте хотя бы
колечко.
Калика наблюдал с любопытством:
- И куда ж ты?
- Спасать! - огрызнулся Томас.
- А куда?
- Не знаю. Потом придумаю. Мне в седле моего боевого коня только и думается. За столом дяди Эдвина я засыпаю, как жаба в болоте, а когда
трясет, то в голове как бы взбалтывается... Такое всплывает!
Калика брезгливо поморщился:
- Представляю. Лады, собирайся. Поглядим, вдруг да мне по дороге. Вот только пролив...
Томас отказался от королевских доспехов, из тонкого, как пергамент, листа, покрытого золотом, и теперь тяжело поворачивался в толстом железе,
похожий на окованный металлом таран, которым пробивают ворота крепости. Калика оглядел его с головы до ног оценивающе, зябко передернул плечами,
будто это железо предложили одеть ему:
- Люблю молодца и в половце. Да ты хоть дорогу в ад знаешь?
Томас остановился на миг, но тут же с помощью оруженосца одел через плечо широкую перевязь с двуручным мечом.
- Откуда?
- Так как же попадешь туда?
Томас принял из рук верных рыцарей щит, одел на локоть:
- Ты подскажешь.
- Я? С какой стати?
- Ты,- ответил Томас со сдержанной яростью,- где только не побывал, а в аду как раз полно твоих дружков. И в котлах, и среди тех, которые под
котлы дрова подкладывают да вилами несчастных тыкают, как ты меня, когда будил ни свет, ни заря. Да и разве святой обет рыцарства...
Он осекся, ибо зеленые глаза горели откровенной насмешкой. Оруженосец молча застегнул на поясе Томаса толстый ремень с кинжалом в дорогих
ножнах. Лицо юноши было торжественное и суровое, а на человека в звериной шкуре смотрел с нескрываемым отвращением.
- Ну ладно,- сказал Томас раздраженно,- из тебя рыцарь, как из... Но просто дружба? Ладно, мы так и не сдружились. Ну просто христианское
участие... А, черт! Или чисто мужское сочувствие? Наше мужское понимание?
Оруженосец прожигал варвара в звериной шкуре ненавидящим взором. Калика подумал, отмахнулся с небрежностью.
- Бред мелешь, как дурная мельница Сампо, что все море засолила. К тому же я не знаю туда дорогу. Раньше можно было пролезть через дупло
Прадуба... иные звали его Ясенем, было такое Мировое Древо неизвестно какой породы. Вершиной достигало небес, даже выше, а корни висели в
подземном мире. По дуплу как-то раз.