– Это еще что такое? – удивленно спросил Борис.
Небольшая дворняга, с ошейником и поводком, выскочила из‑за машины и, доверчиво махая хвостом, побежала к людям. Борис присвистнул от изумления. Собака явно чувствовала себя не в своей тарелке. Испуганно озираясь и тихонько повизгивая, она подбежала к Николаю и легла у его ног. Родным и знакомым повеяло от этого жалкого существа.
– Откуда она взялась? – посыпались вопросы со всех сторон. – Ведь ее здесь не было.
– Откуда? – переспросил Олег Павлович и после небольшой паузы ответил: – Ясное дело – оттуда.
– Как? Оттуда? – почему‑то прошептала Мария Семеновна. – Вы думаете, это возможно?
– Не думаю, – отрезал инженер. – Уверен. Во‑первых, на этом госте из будущего ошейник и поводок, а во‑вторых, дворняжка – это продукт цивилизации.
– То есть через одну трещину произошла одновременная переброска и в ту и в другую сторону, – подытожил Борис. – Туда – человек, оттуда – собака.
– Какая она симпатичная! – сказала Татьяна, опускаясь на колени рядом с дворнягой и трепля ее за ухо.
Люди обступили бедное животное. Каждому хотелось погладить или хотя бы потрогать существо, которое только что прибыло из их мира и даже пахло чем‑то особенным, очень знакомым и повседневным, но совершенно неуместным здесь, в глубоком прошлом.
– А ведь это, пожалуй, первая собака на земле! – воскликнул Николай.
– Верно! – подхватил Борис. – И кличку мы ей дадим соответствующую: Первый. Идет?
– Вполне.
– Знаете, – волнуясь, произнес Олег Павлович, – а ведь это был Мухин.
– Ну точно – он! – подтвердила Мария Семеновна, волнуясь не меньше инженера. – А я вижу, лицо очень знакомое. Где, думаю, я его видела? А это вон кто! Он, он это!
– Теперь и я его узнал, – подхватил Борис, – хотя и видел краем глаза, да и то спящего.
– А я, хоть и не видел его ни разу, – произнес в свою очередь Николай, – думаю, что никакой дикарь не стал бы искать защиты у такого чудовища, каким наверняка в их глазах представляется наш автобус, скорее он согласится принять смерть от руки своего соплеменника.
Климов сплюнул от досады.
– Повезло алкашу, – процедил он сквозь зубы.
– А вы не завидуйте, – проговорила Мария Семеновна, – еще не известно, чего ему пришлось натерпеться. Не от веселой жизни, я думаю, он голым скачет по холмам, преследуемый дикарями. Я уверена, что пять минут назад он так же завидовал вам, как вы ему сейчас.
В лагерь возвращались другим путем. Новый пассажир, пес Первый, занял достойное место в кабине водителя рядом с Николаем.
Вместо двенадцати часов в лагерь прибыли в половине второго. Еще одно огорчение ждало колонистов. Как будто великан прошелся по лагерю огромной метлой, разметав бревна, заготовленные для частокола и аккуратно сложенные, и походную кухню Марии Семеновны. Кроме всего прочего исчезли запасы медвежатины, припрятанные кухаркой.
Олег Павлович хмуро оглядывал ужасный беспорядок.
– Интересно, кто бы это мог быть? Зверь или человек?
– Человек, – ответил Николай, указывая на еле заметный след на траве. Пес Первый яростно лаял в сторону леса.
– Чует непрошеных гостей, – сказал Борис. – Мне кажется, здесь были те, кто напал на Лепешкина, или их соплеменники.
– Маленькие, смуглые, живущие на деревьях, – в раздумье произнес Николай, вспоминая рассказ бухгалтера.
– Судя по отпечаткам ног, это действительно они.
– Похоже, что все это время они за нами следили, – сказал Олег Павлович, – а так как в открытую напасть на лагерь опасались, то сделали это в наше отсутствие. Так что надо быть предельно осторожными и по одному в лес не ходить. Случай с несчастным Лепешкиным – хороший тому пример.
– Теперь у нас есть надежный сторож, – с улыбкой сказал Николай и кивнул на вертящуюся у его ног собаку. – Он в обиду нас не даст.
– Ай! Больно! Да отпустите же наконец! Хулиган! – визжал тот, извиваясь, словно уж на сковородке, и пытаясь освободить свой нос из железных пальцев Мухина. А Мухин ошалело смотрел по сторонам, тяжело дышал и глупо ухмылялся, но носа не выпускал. Нос же тем временем распух и посинел и был теперь похож на баклажан – как по цвету, так и по размерам.
Вмиг собралась толпа, движение на улице прекратилось.
– Что случилось? Кого сшибли? Что, все погибли? Все пятеро? – раздавались голоса в толпе, перекрываемые протяжными гудками автомобилей.
– Да никого не сшибли. Псих из дурдома сбежал, всем носы отрывает, – отвечали наиболее осведомленные.
Раздался свисток милиционера.
– Граждане! Прошу всех разойтись! Вы нарушаете движение автотранспорта!
Разумеется, никто не внял голосу блюстителя порядка. Тогда молодой гаишник протиснулся сквозь плотную людскую стену и столкнулся с обнаженным Мухиным. Лишь рваные листья лопуха, кое‑где еще оставшиеся после всех передряг на бедрах Мухина, спасали его от абсолютной наготы.
Милиционер присвистнул и сдвинул фуражку на затылок.
– Одна‑ако! – протянул он удивленно, еле сдерживаясь от того, чтобы не рассмеяться. – Граждане, вы что, другого места не нашли для выяснения отношений?
– Какие отношения?.. Ай! – прогундосил интеллигент с «дипломатом», продолжая извиваться. – Я его в первый раз вижу!.. Ой, больно! Да отпустите же мой нос в конце концов! Черт знает что такое!.. Налетел на меня, как коршун, прямо‑таки из‑под земли вырос и сразу же за нос уцепился. Папуас какой‑то!
Мухин все еще тяжело дышал и никак не мог прийти в себя после передряг минувших нескольких часов. Он не очень‑то верил в реальность происходящего, поэтому и не хотел отпускать носа того вертлявого очкарика с «дипломатом». Мухин боялся, что вместе с носом исчезнет и это прекрасное видение. Даже грозный вид милиционера не приводил его в трепет, как бывало еще совсем недавно, а самого блюстителя порядка ему хотелось прямо‑таки расцеловать, и Мухин наверняка это сделал бы, если бы не нос… Проклятый нос!..
– Гражданин! Прекратите безобразничать и оставьте нос этого гражданина в покое! – послышался грозный голос милиционера. – Мало того, что вы нарушаете общественный порядок, вы еще создали пробку на таком оживленном перекрестке. Сейчас же прекратите!
– А вы меня не съедите? – с беспокойством спросил Мухин.
– Ни есть, ни четвертовать я вас не собираюсь, а вот в отделение препровожу с величайшим удовольствием. Хорошо, если отделаетесь пятнадцатью сутками. Отпустите нос!
– В отделение! – радостно воскликнул Мухин. – Да я… Да хоть сейчас! Сию же минуту!
С этими словами он разжал пальцы, и интеллигент со стоном упал на руки стоящих сзади людей. А Мухин, сбив с милиционера фуражку, уже сжимал его в своих объятиях. Блюститель порядка отбивался как мог, но Мухину необходимо было излить свои чувства, излить все без остатка, и объектом своего восторга он выбрал представителя власти как лицо, наиболее достойное для совершения подобной церемонии.