Описав встречу с двумя кораблями, я попросил товарищей продолжать.
Первой говорила Елена Витковская. Оба они, Елена и Пётр, астробиологи, знатоки форм галактической жизни. Она как аналитик дотошней Кренстона – немаловажное преимущество при изучении загадочных явлений жизнетворчества, зато он шире в оценках и лучше экспериментирует – тоже доброе качество для поисковика. Но если надо докладывать совместные результаты их работ, он тушуется, она же расцветает. Елена отличный оратор, а начальство – не только на Латоне, но и на далёкой Земле – её прямо‑таки обожает, это древнее выражение точно описывает настроение, с каким принимаются её доклады. Причина достаточно прозаическая: всех, и меня в своё время тоже, поражало, что такая очень хрупкая, очень красивая, очень женственная особа так по‑мужски жёстко развивает неопровергаемые аргументы. То, что именуется мужской логикой, ей свойственно больше всех нас, вместе взятых. Ещё в студенческие годы я узнал в курсе древней истории, что некогда компанию осуждённых вели на эшафот и единственная в той компании женщина, с презрением поглядев на своих партнёров, громко сказала: «Палач, начни с меня, я одна мужчина среди этих баб». Уверен, что в аналогичной ситуации наша Елена Прекрасная звучно, чётко, ясно попросила бы гильотинировать её первой, ибо остальные недостойны такой чести. Нет, я не ругаю Елену, я ею восхищаюсь.
Она информировала Латону, что восьмирукие астронавты – существа живые (были, конечно), углеродно‑кремниевой природы, практически безбелковые, жизненные реакции у них почти нацело исчерпываются созданием в организме биологического электричества – каждая особь могла бы функционировать в качестве аккумулятора и генератора. В физиологическом цикле отсутствует пищеварение, кровообращение, дыхание и тому подобное – вероятно, этим и объясняется долголетие, почти в сто раз превосходящее наше. Уникален их мозг – при весе взрослой особи в 150–170 килограммов мозг весит 15–16 килограммов, то есть 10 процентов всей массы тела; практически астронавты – только мозг, заключённый в жёсткую оболочку, питающийся электричеством и передвигающийся при помощи восьми руконог. Совершенство мозга порождает высокую интеллектуальность, чему доказательство технический уровень корабля и найденные в нем предметы искусства. Что же до излучений погибшего корабля, то они генерировались находившимся на нем и почти начисто распылённым грузом. Характер груза по сохранившемуся пеплу надо исследовать в стационарных условиях большой лаборатории, но нет сомнений, что он очень опасен для углеродно‑кремниевых организмов и, безусловно, губителен для белковых, то есть для человека, земных животных и растений.
«Отлично, Витковская, прекрасный анализ!» – прислала база ротонограмму. Можно было заранее не сомневаться, что даже скептик и ироник Кнут Марек не поскупится на похвалы.
Наши астроинженеры Гюнтер Менотти и Алексей Кастор докладывали вторыми. В конструкции обоих кораблей существенно нового они не нашли ни в принципе, ни в оформлении. Лет двести назад одно земное конструкторское бюро разработало примерно такой же корабль, но в серию его не взяли: тихоходен, в обычном пространстве не выше одной десятой скорости света при длительном разгоне, а о выходе в сверхсветовую область тогда и не мечтали, хотя уже была установлена возможность аннигилирования пространства с превращением его в «пепел сгоревшей пустоты». Монолитные ящики оказались аппаратами – командными и исполнительными. Движение шло за счёт тяги на жёстких фотонах: каждый корабль – генератор гамма– и рентгеноизлучений. Электричество, создаваемое организмами самих астронавтов, служило им для управления аппаратами фотонной тяги. В этом месте голос Гюнтера сделался торжественным: он подходил к главному своему открытию. Астронавты вели управление не руками, хотя их у каждого хватало, а глазами: не так приёмники света, как излучатели накопленной в теле энергии, глаза передавали команды аппаратам.
Астронавты вели управление не руками, хотя их у каждого хватало, а глазами: не так приёмники света, как излучатели накопленной в теле энергии, глаза передавали команды аппаратам. За два столетия знакомства людей с иными звёздными народами человечество ещё не встречалось со столь удивительным органом, как эти глаза. Биологам и физикам предстоит специально исследовать, как возможна такая оптико‑электрическая структура. Нашу пассивную систему, именуемую зрением, пора бы уже улучшить – и хорошо бы воспользоваться для этого новыми открытиями «Икара».
– Что до гибели первого корабля, то она тривиальна, – закончил Гюнтер. – Залп произведён автоматами из гамма–лазера средней мощности. Аналогичные орудия в арсенале человечества куда могучей. Учиться уничтожению материальных тел у восьмируких астронавтов бесполезно. Команда на выстрел срабатывала, когда передовой корабль попадал в зону досягаемости, что в данном случае равно отдалению в сотню километров. Короче, и прицельность и эффективность удара невелики, хоть цель достигнута – правда, после двух миллионов лет бесперспективной погони и нашей непредвиденной помощи.
Хаяси, завершая доклад, сжато и точно излагал то, что считал твёрдо установленным. Если Елена Витковская непробиваемо логична, то у Хаяси пренебрежение к логическим построениям. Его божество – факт. Его манера разговора: «Наблюдалось ещё такое явление…». Как‑то во время трудного ночного дежурства на Латоне, измученный, я воскликнул: «Да наступит ли когда‑нибудь день?». Он совершенно серьёзно отозвался: «Было бы рискованно отрицать такую возможность!» – и удивился, что я захохотал, – сам он не увидел в своём ответе ничего смешного. Сколько раз я добивался от него: «А что из этого факта следует, Мишель?». Он холодно прищуривал немного раскосые глаза: «Из этого факта следует, что такой факт существует». Вместе с тем у него дьявольская интуиция. Он наблюдает внешность, а видит сущность. В анализе загадок он опережает саму Елену. Если бы не эта способность, он был бы средненьким социологом, а гениальный Крон Квама объявил его своим лучшим учеником – такая рекомендация кое‑чего стоит! Я вписал его вторым после себя, когда укомплектовывал экипаж «Икара», и никогда не раскаивался.
Он информировал Латону, что один корабль преследовал другой, чтобы уничтожить. На первый корабль в своё время погрузили вещества, опасные для любой формы жизни, – возможно, чтобы отвезти подальше и там ликвидировать. Допустимо, что автоматика взрыва не сработала и корабль, лишённый пилотов, умчался в глубины космоса. За ним снарядили погоню. Понимая, что в течение одного поколения нагнать беглеца, вероятно, не удастся, запланировали преследование в течение ряда поколений. Тридцать девять генераций астронавтов, то есть около 400 000 земных лет – они все живут Мафусаилов век, – тянулся этот космический марафон. Последние три астронавта, умирая, настроили автоматы на огонь, когда беглец попадёт в зону досягаемости. Остальное время – полтора миллиона лет – полет продолжался по инерции с одинаковой скоростью. А когда передовой корабль затормозил, автоматы сработали. Вот и все, что можно более или менее достоверно доложить о происшествии.
– Мне кажется, ты нового не сказал, Мишель, по сравнению с тем, что мы знаем, – заметил Иван, когда передача закончилась.
– Я докладывал не тебе, а Кнуту Мареку, а он не знает того, что знаешь ты, – спокойно возразил Хаяси.
В эту ночь дежурил Иван Комнин. Я пришёл к нему в рубку. Я часто посещал Ивана на дежурстве. Мне нравились его рассказы. По штату он судовой медик, но знает все, что необходимо каждому астроразведчику, и ещё многое сверх того. В часы отдыха он играет на скрипке, декламирует стихи – и всегда находит слушателей.