- Мы с ним приятели. Обоим нам не хочется уезжать.
- Я думала... Ты говоришь, что вы уедете. И ты же говорил, что уволишься, когда закончится отпуск.
- Да, я знаю. Я всегда так говорю. Но, скорее всего, это фантазии.
Уезжать не хочется, но у меня нет выбора. Как подумаю об этом, сразу ясно, что я хоть и не полностью нуждаюсь, но и не могу стать безработным даже на короткое время.
- Думаю, что мысль об отъезде тебе ненавистна не столько из-за покоя, о котором ты распространяешься, сколько из-за невозможности продолжать раскопки.
- Это может подождать. Это должно подождать.
- Эйса, это стыдно.
- Я тоже так думаю. Но если это ждало бог знает сколько веков, оно подождет еще немного. Я буду возвращаться каждое лето.
- Вот странно, - сказала Райла, - к какому результату может привести отстраненный взгляд археолога. Я сообразила, что такая точка зрения идет от профессии. Археологи имеют дело с долговременными явлениями, поэтому время имеет для них меньшую значимость.
- Ты говоришь так, будто никогда не была археологом.
- В самом деле, не была. Было то лето - с тобой, в Турции, затем, через пару лет, раскопки в Огайо, исследование лагеря индейцев. Год или около того в Чикаго, проведенный в основном за каталогами. После всего этого было легко понять, что быть археологом - это не то, чего я хотела бы.
- И ты занялась торговлей.
- Началось с малого. Маленький магазин в Верхнем Нью-Йорке. Очевидно, я появилась там в нужное время. Покупатели стали проявлять интерес к ископаемым, дело пошло в гору. Таких магазинов с каждым годом становилось все больше, и, как поставщик, я могла видеть реальные деньги, так что наскребла все, что имела, немного заняла и вложила в свое собственное дело. Я много работала, получая в этом какое-то извращенное удовлетворение. Выживание стало какой-то побочной страстью профессии. Я на этом провалилась - пожалуй, скорее всего потому, что была слишком нетерпелива, чтобы быть удачливой.
- Ты говорила вечером, что собираешься выходить из дела.
- Несколько лет назад у меня появился партнер. Он хочет выкупить мою часть дела. И предлагает заплатить даже больше, чем дело стоит. То, что он начал, разрушило кое-какие мои замыслы и мои методы. Если он купит дело, я дам ему три года, прежде чем он поставит все по-своему.
- Ты потеряешь интерес к жизни. Тебе же нравится вести дело.
Она пожала плечами.
- Да, нравится. Есть что-то безжалостное в том, что бизнес так повернулся ко мне.
- Ты мне не кажешься безжалостной.
- Только в бизнесе. Он вытаскивает наружу худшее во мне.
Мы закончили коктейли, и официант принес счет.
- По второму кругу? - спросил я.
Она покачала головой.
- Я себя ограничиваю. Один коктейль за ленч. Я взяла себе это за правило. На деловых ленчах, а их бывает масса, от вас ожидают, что вы налакаетесь, но в конце концов я отказалась поступать так, потому что увидела, что это может сделать с человеком. Но ты бери второй, если хочешь.
- Я буду поступать как и ты, - сказал я. - Когда мы закончим здесь, если тебе захочется, мы отправимся повидать нашего старого Дэниела Буна.
- Мне бы этого очень хотелось, но нас это сильно задержит. Как там Боусер?
- Хайрам позаботится о нем.
Он останется с Боусером до тех пор, пока мы не вернемся. В холодильнике есть остывший ростбиф, и он поест сам и накормит Боусера. Он сходит и соберет яйца. Они с Боусером будут разговаривать прежде всего об этом. Он скажет Боусеру, что, может быть, время собирать яйца, а Боусер скажет, что да, увы, пора, и Хайрам предложит пойти, и тогда Боусер скажет, что да, пойдем и соберем их.
- А эти его претензии... что он может разговаривать с Боусером... Как ты думаешь, Хайрам на самом деле думает, что он это делает, или это только его фантазии?
- Честно говоря, не знаю. Хайрам-то так думает, но что в этом плохого? С животными, а ведь они тоже личности, можно устанавливать какие-то определенные отношения. Когда Боусер выкапывает сурков из нор, я отправляюсь за ним и вытаскиваю его из норы, вымазанного глиной и грязью, почти истощенного. Даже в этом случае он не хочет идти домой. Но я хватаю его за хвост и говорю: "А ну-ка, Боусер, домой!". И он идет впереди меня рысцой. Но я должен схватить его за хвост и сказать эти слова, иначе он ни за что не пойдет со мной. Но когда я проделываю эту глупую процедуру, он всегда бежит домой впереди меня.
Она рассмеялась.
- Ты и Боусер - вы оба сумасшедшие!
- Ну, конечно. Ты не можешь прожить с собакой годы...
- И с цыплятами. Я помню, что там были цыплята. Может быть, у тебя есть еще и свиньи, и лошади, и...
- Нет. Только цыплята. Нужны яйца - для еды. Я задумывался, не купить ли корову, но с коровой так много возни.
- Эйса, я хочу поговорить с тобой о деле. Ты говорил, что не хочешь, чтобы университетские лезли сюда. Я думаю, есть способ сохранить эти раскопки за тобой. Что ты скажешь, если я войду в дело?
Я не донес вилку с салатом до рта, а потом положил ее. В том, как она это сказала, было нечто - почти предупреждение. Не знаю, что это было, но я испугался.
- Войти в дело? Что ты имеешь в виду?
- Позволь мне разделить с тобой эту работу.
- Глупо и спрашивать. Конечно, ты можешь разделить ее со мной. Разве я уже не разделил с тобой свое открытие, рассказав тебе о нем?
- Я говорю о другом. Речь идет не о подарке. Я имела в виду партнерство. Ты не хочешь продолжать преподавание, хочешь заниматься раскопками, и я думаю, что ты должен их продолжить. Ты обнаружил что-то важное. Прерывать эту работу нельзя. Если я могу помочь немного так, чтобы тебе не нужно было уезжать...
- Нет, - сказал я жестко. - Не продолжай. Мне это не нужно. Ты предлагаешь финансировать меня. Я отказываюсь.
- Ты несешь чушь, - сказала она, - и говоришь так, будто я предложила нечто ужасное. Я не пытаюсь перекупить тебя, Эйса. Это не так. Я просто доверяю тебе, и все, и стыдно, что ты должен...
- В большом бизнесе принято так, - сказал я сердито, - но я не желаю, чтобы мне покровительствовали.
- Жаль, что я завела этот разговор. Мне казалось, что ты поймешь.
- Черт побери, почему ты об этом говоришь? Ты должна была бы знать меня получше. Все и так идет прекрасно.
- Эйса, вспомни наш разрыв. Ту борьбу, которую мы вели между собой.
Она отняла у нас двадцать лет. Давай не будем начинать сначала.
- Борьбу? Не было никакой борьбы.
- Я была из тех, кто в те времена "был сердитым". А ты с парой мужчин откололся и пренебрегал мной. И когда ты пытался что-то говорить, что-то объяснить, я не слушала. Так случилось в один из последних дней на раскопках, и я никогда не имела возможности преодолеть свой гнев.