После того как военные придвинули блокпосты ближе к мосту,
честным бродягам и старому торговцу пришлось убраться за железную дорогу, внутрь Периметра. Что ж, оно и понятно: проще было располагаться ближе к
Зоне, чтобы каждый раз не бегать от пуль военных сталкеров по пути за хабаром. Лишь те, кто хотел передохнуть недельку-другую, уходили через заслоны
и зависали в баре «№ 92». Интересно, кстати, а почему это заведение так называется? Что именно означает номер 92? Нужно будет у хозяина спросить на
досуге…
Я отбросил праздные мысли, приблизившись к Периметру на расстояние прямой видимости.
Заграждения, подсвеченные прожекторами, ярко блестели, несмотря на туман. За ними неясным силуэтом вырисовывалась железнодорожная насыпь с
несколькими покореженными вагонами и одиноким столбиком семафора, который вот уже двадцать с гаком лет стоял на этом месте и будто бы
сигнализировал: остерегайся, путник, дальше — смерть. И никто его не трогал — то ли по суеверным соображениям, то ли просто не обращали внимания на
полусгнивший столб с разбитыми фонарями.
Смотри-ка, а вояки-то наши заслон прям вплотную к насыпи поставили. Странные они… Ведь тактически выгодней было бы поднапрячься, расчистить
железку и протянуть заграждения по самому полотну, чтобы находиться на естественном возвышении. Или — невыгодно? Надо запомнить. Не исключено, что
там аномалии гнездятся.
Я, пригнувшись, преодолел последние метры неосвещенной территории и залег, стараясь сильно не промочить и без того уже загаженную в схватке со
снорками одежду. Прямо перед моей рожей торчала косенькая табличка: «Стой! Запретная территория! Ведется огонь на поражение!» А рядом красовалась
еще одна: «Мины».
Ну, это мы знаем, это мы видали.
Контрольно-следовая полоса была недавно вспахана и, как говорят сталкеры, еще «нетоптана». На совесть поработали солдафоны. Вот, оказывается,
что так урчало сегодня утром: они ж военную технику гоняли туда-сюда с прицепленным плугом. Аж возле бара слышно было.
Я отрубил наладонник. Хоть наблюдательных вышек видно и не было, все равно следовало соблюдать осторожность. Тем более Гост предупредил, что
миротворцы нынче злые.
Задача стояла одновременно простая и сложная. Мне нужно было преодолеть около тридцати метров освещенной пашни, рихтуя за собой следы
миниатюрной саперной лопаткой. Затем убедиться, что на пути не стоит растяжка или мина-лягушка, перекусить несколько рядов колючки, проникнуть
внутрь, заделать за собой брешь и проскакать еще столько же по свежевспаханной земле.
Да, чуть не забыл. При этом надо постараться не наступить на противопехотную мину, ибо сие зело вредно для хрупкого человечьего здоровья.
С одной стороны, не попадая в зону прямого наблюдения военных, все это можно было сделать не спеша и тщательно выверив каждый шаг, дабы не
оставить следов и не спалить путь, по которому потом, возможно, будут ходить другие бродяги. Существовало негласное правило: открыв новую тропу, не
палить ее и давать пользоваться остальным.
С другой стороны… Знаете, братцы, я не раз для себя отмечал, что самое поганое в профессии сталкера — пресловутая «другая сторона». Именно
благодаря ей твое бесценное фонящее тело рискует превратиться в грошовый фонящий труп.
Так вот, с другой стороны, вся пустяковая в теории операция по преодолению Периметра могла обернуться нешуточными проблемами. Не исключены
были, так сказать, нюансы.
К примеру, во время пересечения пашни тебя мог заметить военный патруль, совершающий внеплановый обход, и начать залихватски палить по филейным
частям, как в тире.
Или, скажем, известные хохмачи гарнизонные инженеры могли для пущей важности пустить по колючке ток.
Это мы тоже, конечно, проходили…
Новичка шарахнет так, что тот отключится. Опытный же сталкер развернется и пойдет искать другой участок. Не потому вовсе, что нет у него
болторезов с изолированной рукоятью, а потому что, пока он будет пролезать в брешь и латать ее, группа быстрого реагирования уже примет его под белы
рученьки. А то и расстреляет без лишних сантиментов. Ведь ток опасен в первую очередь не сам по себе, а по причине возникновения замкнутого контура.
Только ты клацнешь пассатижами, и сержантик какой-нибудь в дежурке уже видит на пульте, что цепь разомкнута на таком-то отрезке, и моментально
поднимает тревогу. А чтобы поставить дублирующий контур на период проникновения и вдобавок срастить основной — нужен серьезный инструмент. Но
главное — немало времени. Посему опытный сталкер не станет лезть на рожон и уйдет по-тихому в поисках иной тропы…
И даже если ты миновал заграждения, не спеши расслабляться. На противоположной стороне тебя может встретить непроходимая череда аномалий или
шальной мутант.
Я отстегнул саперку, портативный металлоискатель, сунул в удобный карман разгрузки кусачки и глянул на часы. О точном расписании патрулей я
понятия не имел, но элементарно засечь время стоило. Что ж, поскакали. Короткими, так сказать, перескачками.
На середине следовой полосы я остановился и прислушался. Со стороны разрушенного железнодорожного моста, где, по словам Госта, находился
основной блокпост, прилетел звук двух выстрелов и отголоски неразборчивой матерщины. Затем прострекотала длинная очередь. Кто-то потревожил покой
военных. Или что-то. Для меня это не имело значения. Главное: теперь нужно было двигаться быстрее.
Пригибаясь и споро орудуя лопаткой, я через несколько минут достиг первого заграждения. Мин рядом не оказалось, что меня слегка обрадовало. А
вот очередная автоматная очередь, которая прозвучала уже ближе, свела всю радость на нет.
Я принялся за работу с удвоенной энергией.
Кусачки острыми жвалами перекусили проволоку, словно травинку. И еще одну, и еще. Вот так… Осторожно выставив сегмент заграждения, я сначала
пропихнул рюкзак, а затем пролез сам. Приставил вырезанный кусок и скрепил концы плоскогубцами. Есть.
Теперь наступал самый опасный момент. До второго заграждения было около трех метров. Прожекторы жарили сверху, словно миниатюрные солнца. Мало
того что я был сейчас как на ладони для любого наблюдателя, я еще и находился фактически взаперти: между двумя рядами колючки. Стреляй — не хочу.
Когда я принялся резать второе заграждение, справа раздалось фырканье, а через мгновение утробный рык, пробравший до костей. Я замер, не смея
ни убрать инструмент, ни дальше сжать ручки, чтобы перекусить очередную проволочную нить. Ветер неторопливо прогнал по пашне обрывок газеты. Гадко
пахнуло навозом.
Я прищурился и попытался разглядеть, кто притаился в темно-сером мраке, который стлался за вспаханной полосой.