Пусть это событие будет всячески отпраздновано усердным трудом.
Старая рыбачка, стоящая руки в боки на улице Кориантуры, сказала, прочитав плакат:
– Только и осталось, что праздновать «усердным трудом»... Да разве можно работать усердней, чем мы работаем?
Она оглянулась и тяжелым взглядом проводила отряд Первой гвардии, в грохоте сапог марширующий на запад.
Что же касается остатков армии в пустошах – им предстояло выдержать еще одну битву.
Со дня смерти последнего цезаря Кампаннлата, приключившейся четыреста семьдесят де-вять лет назад, фагоры копили силу. Еще прежде чем Фреир-
смертоносец вошел в полную силу, а потом вновь угас, число фагоров неуклонно росло. Людские возможности счесть число двурогих были утеряны со
смертью последнего цезаря. Прирученные анципиталы, выбравшие существование на равнинах вместе с сынами Фреира, передавали добытые сведения
воинственно настроенным поселениям в Верхнем Никтрихке. С первыми порывами Зимы начались набеги первых мародеров.
Отряды анципиталов верхом на кайдавах способны были с быстротой ветра пересекать пу-стоши, труднопроходимые для людей. Тому была одна главная
причина: сталлуны, гиллоты и кайдавы могли питаться травой и выживать в пустошах, где гибли слабые сыны Фреира.
При этом обитатели Верхнего Никтрихка не торопились углубляться в степи, ведущие в сторону Сиборнала, словно им мешали некие причины. Анципиталы
страшились Сиборнала. В туманной памяти поколений сохранялись ужасные воспоминания о смертоносной мухе.
Эти воспоминания – скорее программа видовой памяти – подсказывали, что в холодных районах Сиборнала есть области благодатного проживания мух, и
в особенности одного опасного их вида. Эта муха делала поистине невыносимым существование бесчисленных стад фламбергов, населяющих равнины
приполярного региона. Желто-полосатая муха обитала среди стад фламбергов, и ее самки откладывали яйца под шкуру животных. Оттуда личинки,
достигнув определенной ступени развития, пробирались в кровоток и по мере роста образовывали в теле несчастных карманы, чтобы в миг зрелости
прорваться через плоть на волю.
Личинки вырастали огромные, с сустав человеческого пальца. Закончив свое подкожное развитие, они прогрызали себе дорогу сквозь плоть фламбергов
и падали на землю, чтобы завер-шить превращение.
Можно было подумать, что у желто-полосатого ужаса нет никакого другого предназначения в жизни, только терзать несчастных фламбергов. Но это было
не совсем так. Ни одно другое животное не могло проникнуть на территорию, где властвовал желто-полосатый ужас; благодаря неустанному контролю
мух численность популяций фламбергов всегда держалась на приемлемом уровне.
И тем не менее муха продолжала оставаться мучением и проклятием фламбергов, зачастую безумным галопом, невзирая на все опасности, проносившихся
по самым открытым участкам, продуваемым всеми ветрами, в тщетных попытках уклониться от преследующих их терзаний. Анципиталы, далекие потомки
фламбергов, сохранили в своей не подвластной времени видовой памяти воспоминания о желто-полосатом мучении и старались держаться подальше от
мест обитания мух.
Однако остатки разбитой армии людей, повернувшие обратно в степи Чалца, представляли для фагоров особую приманку. Мчась наравне с ветром, с
копьями и ружьями в заплечных меш-ках, они планомерно уничтожали сынов Фреира.
При столкновении с ними анципиталы убивали. Даже фагоры, находившиеся в услужении в армии Аспераманки, уничтожались без колебаний и сожаления, и
их останки развеивались по равнинам степей.
Некоторым из отрядов беглецов удавалось сохранять подобие военного порядка. Эти отряды укрывались за повозками и вели огонь по нападающим так,
как предписывала военная наука.
Эти отряды укрывались за повозками и вели огонь по нападающим так,
как предписывала военная наука. Бывало, что фагоры несли большие потери.
Тогда они начинали осаду и наблюдали за тем, как люди медленно теряют силы от голода и жажды, а потом нападали снова. И не щадили никого.
Сдаваться анципиталам было бесполезно. Солдаты сражались до последнего или кончали жизнь самоубийством, выпуская в голову последний патрон.
Возможно, в людях тоже говорило нечто вроде наследственной памяти: на смену Лету, времени превосходства людей, когда Фреир сиял особенно жарко,
шла Зима, пора холодов, пора возвращения фагоров к власти над миром, как это было давным-давно, прежде чем человечество вышло на арену истории.
Поэтому люди защищались без всякой надежды и умирали без надежды на помощь. Женщины, которые шли вместе со своими мужчинами, тоже умирали.
Но иногда боеприпасы заканчивались, и анципиталы, вместо того чтобы перебить людей, забирали их в рабство.
Так, хотя олигархия о том не ведала, двурогие оказались ее лучшим союзником. Фагоры быстро и подчистую уничтожали все, что осталось от великой
армии Аспераманки.
Фагоры в Сиборнале были настроены наименее воинственно. Это были по большей части анципиталы-рабы, бежавшие от хозяев, или фагоры из предгорий,
за много поколений привыкшие к тяжкому труду и послушанию. Эти создания небольшими бандами бродили вдали от городов, особенно стараясь держаться
в стороне от человеческих поселений.
Разумеется, все, что сыны Фреира по неосторожности оставляли без должной охраны, ста-новилось их добычей; память об антагонизме засела глубоко.
Когда одна из таких банд заметила прибившийся к берегу «Новый сезон», корабль немедленно стал объектом охоты.
Группа фагоров продвигалась вдоль края моря вслед за кораблем, медленно дрейфующим параллельно скудным берегам Лорая к западу от бухты
Осужденных, где заканчивались земли ускутов.
Банду составляли восемь гиллот, филлока, три взрослых сталлуна и рунт. У всех, кроме рунта, были спилены рога. В качестве вьючного животного
фагоры вели с собой лойся, нагруженного их скудными пожитками, пеммиканом и густой кашей. Все фагоры были вооружены.
Несмотря на то, что ровный бриз отгонял корабль от берега, западное течение медленно, но верно несло корабль к земле. Фагоры неустанно следовали
за намеченной добычей, миля за милей, и расстояние между ними и кораблем постоянно сокращалось. Их вековечный разум знал, что час, когда они
захватят и разрушат корабль, неминуемо наступит.
Деятельность на борту то вспыхивала, то затихала. В одну из ночей прогремело несколько выстрелов. Другой ночью фагоры заметили бегущего вдоль
правого борта мужчину, за которым с воплями гнались две женщины. В руках у них блестели ножи. Мужчина бросился в море и пытался плыть к берегу,
но вскоре без единого крика утонул в ледяной воде.
Небольшие айсберги, лебедями плывущие по морю, отколовшись от ледника в бухте Осужденных, двигались на запад. Время от времени они тихо
толкались в борт «Нового сезона». Лутерин Шокерандит, сидя в разоренной каюте, где лежала Торес Лахл, прислушивался, как глыбы льда трутся о
борта их корабля.
Он запер дверь и сидел, держа в руке небольшой топорик. Булимия, порожденная жирной смертью, превратила всех на корабле в возможных врагов.
Время от времени он откалывал от корабельных балок щепу. Топливо было ему нужно, чтобы развести в жаровне небольшой огонь, на котором он жарил
части туши последнего флебихта. Они с Торес Лахл за восемь или девять (по его оценке) дней, проведенных на борту дней, съели четырех длинноногих
коз.
Обычно жирная смерть истязала человека с неделю.