Гнев в лице Аспераманки был наиболее приметной чертой, своего
рода приправой, придающей вкус основному блюду – облику командующего. Были такие, кто принимал этот гнев за гнев Божий.
Голову Аспераманки прикрывала черная кожаная широкополая шляпа, а над шляпой раз-вевался флаг церкви и бога Азоиаксика.
Пехотинцы Шивенинка и Брибахра устремились вперед, чтобы вступить в схватку с вра-гом. Видя, что исход боя решается в пользу Сиборнала,
архиепископ-военачальник поманил к себе полевого командира ускутов.
– Выждите десять минут и идите в наступление, – приказал он.
Полевой командир нетерпеливо запротестовал, но ему было приказано молчать.
– Придержите свои силы, – сказал Аспераманка. Он указал затянутой в черную перчатку рукой на пехоту Брибахра, выстрелами прокладывающую себе
дорогу. – Пусть потеряют немно-го крови.
В данное время Брибахр соперничал с Ускути за господство над северными народами. Пе-хота Брибахра вступила в отчаянную рукопашную схватку и
понесла значительные потери. Но части ускутов не торопились вступать в бой. Малонаселенный Шивенинк слыл самой мирной областью Сиборнала среди
северных народностей. То был дом Святого Колеса Харнабхара, свя-щенное для всех северян место; в битве участвовала жалкая горстка жителей
Шивенинка.
Смешанный эскадрон шивенинкской конницы и отряда фагоров возглавлял лейтенант Лу-терин Шокерандит. Он держался благородно и с достоинством и был
заметен даже на фоне мно-гих других воинственных фигур благородных сиборнальских господ.
Сейчас Шокерандиту сравнялось уже тринадцать лет и три теннера. Больше года прошло с тех пор, как он распрощался со своей нареченной, Инсил, и
покинул Харнабхар, чтобы посту-пить на военную службу в Аскитоше.
Военная муштра вытопила из его тела последний жирок, накопленный за год, проведенный в беспамятстве. Он похудел, приобрел отличную выправку,
походка стала небрежной, но пружинистой, что свойственно военным, вид – чванливым, но одновременно немного виноватым. И то, и другое и раньше
было ему присуще, ибо было проявлением неуверенности, которую он старался скрыть.
Поговаривали, будто молодой Шокерандит сумел получить чин лейтенанта только благо-даря тому, что его отец – Хранитель Колеса. Многие, даже его
ближайший друг Умат Эсиканан-зи, гадали, как Лутерин поведет себя в бою. В характере и поведении Лутерина оставалось нечто – возможно, следствие
помрачения, случившегося с ним сразу после смерти брата, – что заставляло его сторониться товарищей. Но оказавшись в седле своего лойся, он
становился воплощением полной уверенности.
У него отросли длинные волосы, лицо похудело, стало орлиным, глаза горели. Восседая верхом на полуобритом лойсе и напоминая скорее фермера, чем
солдата, Лутерин криком приказал своему эскадрону приготовиться к атаке, и выражение грозного восторга в его лице мгновенно превратило его в
вожака, за котором стоило идти в бой. Лутерин бросился вперед, избрав целью мост, переходивший из рук в руки. По пути к мосту Лутерин оказался
достаточно близко от Аспераманки, чтобы услышать сказанное тем: «Пусть потеряют немного крови». Такой предательский план подстегнул молодого
Шокерандита лучше пронзительного звука трубы. Не сдерживая гнев, пришпорив лойся, он вскинул над головой затянутый в перчатку кулак.
– Вперед! – закричал он.
Вслед за ним эскадрон устремился на врага. На лилейно-белом стяге конницы Шивенинка красовался круглый знак Колеса, его внутренний и внешний
круги соединялись волнистыми линиями. Треща на ветру, флаг летел над мчащимися на врага всадниками.
Потом, после битвы, атаку эскадрона Шокерандита признали решающей, переломившей ход всего дела.
Треща на ветру, флаг летел над мчащимися на врага всадниками.
Потом, после битвы, атаку эскадрона Шокерандита признали решающей, переломившей ход всего дела.
Однако в тот миг до победы было еще далеко. День заканчивался, но бой продолжался. Панновальская артиллерия наконец выдвинулась на позиции и
принялась методически обстре-ливать сиборнальские тылы, нанося немалый урон. Огонь панновальских пушек не позволил сиборнальской артиллерии
выдвинуться вперед и болезнь валила одного артиллериста за другим.
Не все жители Истуриачи были заняты обстрелом панновальцев. Жены и дочери фермеров разбирали амбары на доски и складывали их в кучу. К
следующему восходу Беталикса из досок соорудили две крепкие платформы, переброшенные затем через реку. Радостные крики пронес-лись над
сиборнальской армией. С громоподобным грохотом закованные в броню лойси север-ной кавалерии переправились по новым мостам на другой берег и
врезались в ряды панноваль-цев. Обозные отряды и все сопровождающие армию, еще недавно полагавшие, что они в полной безопасности, бросились
спасаться бегством и были расстреляны во множестве.
Северяне рассредоточились по всей равнине, на ходу расширяя свой фронт. Наступление армии северян знаменовали горы мертвых и умирающих.
К следующему заходу Беталикса исход битвы по-прежнему не был еще разрешен. Фреир опустился к горизонту, и на три часа воцарилась тьма. Не
обращая внимания на приказания офицеров обоих армий продолжать сражение, солдаты упали на землю там, где сражались, и мгновенно заснули, в
некоторых случаях – ближе полета копья от противника.
Полоски фронта тут и там освещали факелы, огонь трещал и разбрасывал искры, уносив-шиеся в ночь. Многие раненые умерли, и их последний вздох был
подхвачен пронесшимся над равниной холодным ветром. Нондады выбирались из своих нор, чтобы стянуть у убитых оружие и одежду. Грызуны пировали,
радуясь изобилию плоти. Жуки таскали части внутренностей в свои норы, готовя нежданный банкет для своих личинок.
Малое солнце планеты снова поднялось над горизонтом. Среди воинов прошли женщины и маркитанты, они несли пищу и воду, а также слова ободрения.
Даже у тех, кто не был ранен, лица заливала бедность. Все разговаривали вполголоса. Все понимали: к концу этого дня будет известен исход битвы.
Только фагоры стояли молча и невозмутимо, время от времени почесыва-ясь; их светло-вишневые глаза были повернуты в сторону восходящего светила;
эти существа не знали ни надежды, ни сомнения.
Над полем битвы висел прогорклый запах. Под ногами сходящихся друг с другом с наме-рением продолжить битву частей хлюпала грязь непонятного
происхождения. Использовалось преимущество каждого выступа земли, каждой ложбины, каждого валуна или поваленного дерева. Сражение возобновили –
неохотно, уже без сил, без прежней ярости. Там где проливалась людская кровь, оставались красные пятна; там, где проливалась кровь фагоров,
пятна были золотые.
В этот день произошли три основных сражения. Атаки на стены Истуриачи продолжались, и панновальскому отряду удалось отвоевать и долго удерживать
квартал городка, сражаясь с ме-стными жителями и батальоном из Лорая. Маневр сил ускутов, жаждущих вступить в дело после вчерашнего промедления,
был направлен к югу от моста, и в этом месте столкновение стало особенно массовым; длинные цепи солдат долго наступали друг на друга, ведя
перестрел-ку, потом, сойдясь, шли врукопашную. Третье столкновение, длительное и отчаянное по замыслу, произошло среди повозок в лагере войск
Кампаннлата, в самом тылу. Здесь снова сумели отличиться силы лейтенанта Шокерандита.
В отряде Шокерандита фагоры сражались плечом к плечу с людьми.