– Завтра ты чего доброго поставишь на этого молодца.
– Я никогда ни на кого не ставил, – возразил Майк. – Даже на Лека Крувена.
– И это было мудро, – сказал Спидбол. Старенький дризал взобрался в их гнездо из подушек.
– С днем рождения, Майк, – поздравил он, глотая окончания слов.
– Просто не верится! – воскликнул Майк. – Неужели здесь все об этом знают?
Дризал быстро замигал глазками и оттянул длинную упругую губу, которая с влажным щелчком встала на место.
– Тяжкое бремя славы, да?
– Не думаю, что мне суждено его познать.
– Суждено, – уверенно сказал Спидбол. – Я предчувствую.
Дризал продолжил:
– Поскольку сегодня твой день рождения, что ты принес мне в подарок?
– А разве должно быть не наоборот? – растерялся Майк. Дризал пожал многочисленными плечами:
– Только не со мной.
– Новые обычаи, – пробормотал Спидбол.
– Давай, давай, – подзадорил Джесс.
– Что ж, посмотрим, что я смогу сделать, – сказал Майк, роясь в карманах. – Вот мой новый талисман, – саркастически добавил он, опуская в руку Джесса потемневшую серебряную монету. – Но я не могу это дать ему.
– Где ты ее раздобыл? – спросил Джесс, едва взглянув на монету.
– Нашел на корабле, в проводке соленоида реактивного двигателя номер четыре.
– Так, значит, диверсия? – спросил Спидбол, пытаясь рассмотреть находку.
– Мистическая история, – сказал Майк. – Мы заставили клаат'ксов обнюхать весь корабль, но...
– Клаат'ксов! – воскликнул Джесс.
– Можно взглянуть? – спросил дризал, протягивая костлявую паучью лапку. Джесс отдал ему монету, покачивая головой.
– Эти летучие ящерицы действуют мне на нервы.
– Ксенофобия, – сказал Спидбол. – Взгляни на это с другой стороны: человек похож на недопеченный крекер. Джесс нахмурился, но взглянул на Майка.
– И что сказали маленькие монстры?
– Это самое интересное, – пробормотал дризал, ковыряя пальцем монету.
– Насколько я припоминаю, – сказал Спидбол, – мне приходилось иметь дело с монетами. Много лет назад...
– Майк? – напомнил Джесс.
– Это самое загадочное. Они сказали, что корабль был чист, – Майк повернулся к дризалу. – Но как могла такая вещь, как эта, попасть на корабль? Если никто не подбросил ее туда?
– Тайна сия велика есть, – ответил дризал.
– Вы могли подцепить ее где‑нибудь на трассе, – сказал Спидбол. – Вы просто удивитесь, узнав, как много всякого хлама отлетает от кораблей на каждом заезде. Панели, камеры, болты и гайки, забытые инструменты, кофейные чашки с монограммами – можно целый магазин открыть из того, что выметается с трассы между заездами.
– Ваши друзья ящерицы пробовали монету на вкус? – спросил дризал.
Майк попытался припомнить, давал ли он монету им в руки.
– Кажется, нет. Но я думаю, это неплохая мысль, а? Дризал кивнул и спросил:
– А что означают эти слова?
– Разве на ней есть какие‑то слова? – Майк взял монету и увидел, что дризал соскреб часть черного налета. – Во всяком случае, эта явно неземная монета. Откуда мне знать, что там... – внезапно одно из слов обрело смысл, и он прочитал, содрогнувшись: «TRANSILVANIAE».
Откуда мне знать, что там... – внезапно одно из слов обрело смысл, и он прочитал, содрогнувшись: «TRANSILVANIAE».
– Трансильвания...
– Дай сюда! – вскрикнул Спидбол, выхватывая монету. – Я знаю эти монеты. Я их где‑то уже видел, – он закивал своей стальной башкой. – Это что‑то означает, но я не могу припомнить, что именно. Дризал снова щелкнул губами.
– Тайна сия велика есть...
Глава 6
– Свежие овощи, – сказал Эдд. – Брокколи, цветная капуста, спаржевая фасоль, андива. Ты когда‑нибудь ел настоящий свежий салат?
– Да, конечно, Эдд. Подожди секунду, ладно? Майк крикнул:
– Клайно‑вор!
– Ну давай же, Майк, если мы пропустим перерыв, то это потом затянется до бесконечности.
– Знаю.
Команда летучих ящериц трепещущей стайкой вырвалась из раздевалки и повисла на них, треща и повизгивая.
– Сиизи! – заорал Эдд, захлопывая стекло шлема. – Опоздали!
– Это не займет много времени, – Майк достал из кармана скафандра серебряную монету. – Я забыл дать им понюхать это на предмет всяких там саботажных вибраций.
Эдд придвинул свой шлем к шлему Майка и сказал по радио:
– Не сейчас, Майк. Я хочу вернуться назад. А у тебя график тренировочных полетов, не забыл?
Майк взглянул на справочный монитор шлема:
– У меня еще два часа свободных. Клаат'ксы без устали сновали между ними.
– Пошли прочь! – прикрикнул Эдд по громкоговорителю костюма; его голос слабо донесся до Майка сквозь шлем.
Первый люк воздушного шлюза был уже открыт, и Эдд шагнул внутрь, яростно жестикулируя:
– Скорее же, Майк!
Майк еще колебался, и парочка маленьких созданий присела к нему на руку. Они повисли на рукаве, заглядывая сквозь стекло шлема огромными темными глазами.
– Сиизи! Сиизи! – кричал Эдд.
Те нехотя отцепились. Эдд ухватил Майка за руку и втащил его в шлюз. Летучие ящерицы собрались в инструментальном отсеке, переплелись хвостами и оживленно переговаривались. Эдд захлопнул за собой люк и направился к переключателю воздушного насоса.
– Проверь индикаторы скафандра.
– Уже проверил.
Эдд кивнул и нажал кнопку, запуская воздух в вакуум наружной раковины Питфола.
Ближайшая транзитная пушка находилась совсем рядом, на вершине пит‑ринга, но Эдд жестом показал Майку, что они двинутся дальше.
– Нужно взобраться повыше, чтобы попасть прямиком в сад.
Майк посмотрел на огни Уоллтауна. За все время пребывания на Питфоле он еще ни разу не проделывал такой путь.
– У них здесь спин‑гравитация, да?
– Да, полный набор, от почти нулевой до повышенной.
– Что‑то мне не очень хочется подбираться так близко к поверхности внутренней кривизны.
– Поверь мне, Майк, если искривленное поле пропадет, то все это местечко разлетится на кусочки в доли секунды. И каждый на Питфоле почувствует это одновременно с тобой. Если только успеет.
– Ну, если тебя это утешает...
Они перелезли через следующий ринг, который возвышался настолько, что отбрасывал тень на пит‑ринг. Когда они проплывали над линией безопасности, Майк снова задумался о клаат'ксах.
– Почему все же ты не хочешь, чтобы я дал им понюхать монету?
– Нам было некогда.
– Это бы не заняло много времени...
– Майк, они в этом не очень сильны. Просто это не их специализация.
Майк не переставал удивляться, почему Эдд оставался таким непробиваемым в этом вопросе.
– Но ничего страшного не.