Жалкие глинобитые сакли прижималисьдругкдругу,как
испуганное стадо.
В грязи маленьких двориков катались черномазые голые дети.
В шахтах, несмотря на праздничный день, шли работы.
Акса-Гуам спустился в одну из шахт.
Его жреческая черная одежда с вышитым золотом диском нагрудислужила
ему пропуском.
Надсмотрщик склонил голову и протянул к нему руку, в знак почтения.
Акса-Гуам небрежно кивнул головой и углубился влабиринтшахт.Своды
шахт были укрепленытолстыми,покосившимисябревнами.Кое-гдемерцали
небольшие масляные светильники. Было душно и жарко.
Выходящие газы не раз взрывались в этих шахтах от пламени светильников.
Нередко происходили и обвалы.Рабочиегиблисотнями,нонаэтомало
обращалось внимания: в них недостатка не было. Если руда была богатая,на
месте обвала производили раскопки.Заживопогребенныерабочиевыходили
тогда из своих могил. Но если пласт рудыбылтонокилиобвалтребовал
слишком много времени на восстановление шахты, они просто забрасывалисьс
зарытыми рабами, а шахта прокладывалась в другом месте.
Чем дальше пробирался Акса-Гуам, темужеинижестановиласьшахта.
Приходилось идти согнувшись.
Навстречу ему ползлиначетверенькахрабы,впряженныевбронзовые
корытца, наполненные рудой.
Некоторым из них Акса-Гуам кивал головой и тихо говорил:
- После вечерней смены.., в старых шахтах... Шахта сузилась еще больше.
Здесь, лежа набоку,забойщикирубилирудоноснуюпочвубронзовыми
кирками.
Нагнувшись к одному из забойщиков, Акса-Гуам шепнул ему:
- Скажи своим.., сегодня после вечерней смены, в старых шахтах.
- Будем, -ответилзабойщикиотерслицаобильныеструипота,
застилавшие глаза.
Акса-Гуам вышел из шахты и вздохнул всей грудью.
Дальше шли поля,гдемесяцамиобжигаласьруда.Целыепирамидыее
высились кругом, курясь дымом. Под нимирабыденьиночьподдерживали
пламя.
Акса-Гуам бросил им ту же фразу и пошел дальше.
Солнце жгло всесильнее.Дорогастрелойтянуласьмеждукурящимися
пирамидами. Здесь было тяжело дышать, и Акса-Гуам, несмотря наусталость,
ускорил шаги.
Груды обжигаемой руды кончились. Началисьполя,гдерудудробилии
просеивали сквозь бронзовые сита.
Еще дальше потянулись каменные ограды, над которыми поднималисьгустые
клубы дыма. Здесь помещались плавильные печи.
Рядом высилась еще более высокая стена,окружавшаяцелыйгород,где
очищенные рудымедииоловапревращалисьвсплавбронзы.Здесьже
изготовлялось бронзовое оружие. Сюда никто не имел доступа, кромежрецов,
наблюдавших за работами. Рабы жили при заводах и не выпускались заограду
стены, которая охранялась стражей.
Ата работала у плавильных печей, перетаскивая в узкой корзине наспине
шлак.
Акса-Гуам остановился у ворот. В ворота беспрерывной вереницей въезжали
повозки с рудой, обратно - порожние.
Рабы хлестали ослов,надсмотрщики-
рабов. Полнадвижениябылаидорога.Беспрерывнымпотокомдвигались
нагруженные поклажей ослы, лошади, верблюды и слоны. Свист плетей сливался
с ревом животных и короткими выкриками рабов.
Женщины несли за спиной, в плетеных корзинках, детей.
За стеной прозвучала бронзовая труба, и рабы начали выходить из ворот.
Акса-Гуам стал в стороне на груде шлака.
- Ата!..
Одна из рабынь обернулась.
Черные удлиненные глаза ее сверкнули радостью. Акса-Гуамповернулсяи
пошел вверх от дороги, по горной тропинке.Ата,сестраАдиширны-Гуанча,
последовала за ним на некотором расстоянии.
Вслед ей пронеслось несколько шуток и замечаний из толпы рабов:
- Бегай, бегай за ним! Он тебя в жены возьмет - во дворце жить будешь!
- Мало им гаремов своих. Зарабынямитаскаются!Тьфу!-созлобой
произнес чернокожий раб и погрозил кулаком вслед удалявшейся паре.
Ата догнала Акса-Гуама за поворотом тропинки, скрывшейихотбольшой
дороги.
Акса-Гуам протянул руки к Ате.
- Не бери моих рук, они грязны от работы... Я сейчас вымоюсь в ручье, -
сказала она с краской смущения на лице.Акса-Гуамвзялеезаплечии
поцеловал в лоб.
- Что же ты не на празднике? - сказала Ата, плескаясь у горного ручья.
Позолоченные солнцем брызги падали наеесмуглуюкожу.Сневольной
грацией она вытянула рукинавстречупадающейсверхухрустальночистой
струе.
Акса-Гуам залюбовался ею.
Она была так же хорошо сложена, как Адиширна-Гуанч. В такой же короткой
черной рубахе, перетянутойременнымпоясом,онаказаласьегомладшим
братом. Только тяжелая коса, закрученная на затылке, удлинявшая еще больше
ее удлиненный череп атлантов, да контуры девичьей грудиговорилиотом,
что она немальчик.Кончивумываться,онасорваладикийшиповники
приколола к волосам.
- Ну вот... - и она сама протянула Акса-Гуамуруку,Акса-Гуамгорячо
пожал ее, и рука об руку они углубились в густуютеньлавровойрощи,к
тому месту, где из расселины скалы ниспадал горный ручей.
Они сели.
Воздух был наполнен запахомполыни,горькихгорныхтрав.Откуда-то
тянуло ароматом цветущих апельсиновых деревьев.
Снизу, с дороги, доносился разноголосый шум.
Дальше виднелась полоса океана, греющегося в лучах полуденного солнца.
Высоко над ними лежало поле бога Войны.
Временами оттуда доносились громовые раскатыбронзовыхтрубикрики
толпы.
Но в роще было тихо. Только звенящий многоголосыйхорцикадстоялв
воздухе... Однообразный, он сам сливалсястишиной.Этобылазвенящая
тишина.
- Почему ты не на празднике? - с лукавой улыбкой повторила свойвопрос
Ата. Она держала в руках сорванную ветку лавра и медленно обрывала листья.
- Оттого, что я здесь! - с такой же улыбкой произнес Акса-Гуам.
- А вдруг там заметят твое отсутствие?
- Ну что же! Отец посердится, тем дело и кончится.