Более поэтическая натура, чем старый черноризец, подумала б, будто высокие травы расступились и он сошел под землю. Хотя отчасти оно так и было. Неожиданно, спустя короткое время, помощник старца объявился совсем с другой стороны, неподалеку от самой веранды.
-Феликс Тимофеевич! - завидев его, воскликнула хозяйка. - Ну где ж вы все пропадаете? Самовар вот уж скоро простынет! Подите к себе, освежитесь и пожалуйте к столу.
Молодой человек молча поклонился и вновь скрылся с глаз.
-Наверно, из меня получилась бы строгая мать, - чуть смущенно сказала она, посчитав необходимым объяснить свой строгий тон. - Я не сторонница модного либерального воспитания. Молодежь всегда готова найти себе развлечение, а о деле забыть. Вот Игорь Сидорович считает, что главная задача родителей привить детям уважение к порядку…
-Вы знакомы с господином Антиповым? - перебил Серафим Степанович, улыбнувшись подобным рассуждениям - мадам Ямина была ненамного старше Феликса и сгодилась бы тому разве что в сестры, но никак не в воспитатели.
-Да, - кивнула хозяйка, и отчего-то щеки ее порозовели. - Он часто заходит по-соседски на чай. Поместье, где он служит управляющим, недалеко отсюда. Коли не по дороге, а напрямик по берегу озера, всего с четверть часа ходьбы будет. Я гостям рада, Игорь Сидорович - человек образованный, с ним любому поговорить приятно.
Серафим Степанович неопределенно покачал головой. Ему что-то соседский управляющий не показался особенно приятной в общении персоной. Впрочем, то дело вкуса.
-Он ведь не женат? - поинтересовался старец.
-Холост… Ах, вон Глаша идет! - обрадовалась Ямина возможности сменить тему.
Действительно, стукнула садовая калитка, и на аллейке среди цветочных грядок появилась Глафира, звонкая, как весенняя птичка. Издали завидев хозяйку терема, направилась по дорожке к веранде, да от нетерпения то и дело срывалась с шага на бег.
-Такой казус, Полиночка Кондратьевна! - объявила она, хохоча еще от калитки. - Вы себе не представляете!
А подбежав к веранде, с разбега вскарабкалась по бревнам и повисла на перилах, обхватив в обнимку столб, подпирающий козырек крыши.
-Ах, Полиночка, такой курьез!.. - воскликнула она. Серафим Степанович залюбовался на пышущее румянцем личико, на вьющуюся своенравной змеей косу с распустившейся алой лентой. - Ой, вы тоже здесь? - выглянув из-за вьюнка, заметила Глаша монаха. - Добрый день!
-Глаша, как можно? - ужаснулась ее поведению Полина Кондратьевна. - Ты ведешь себя словно мальчишка! Немедленно слезай и будь добра войти в дверь, как положено.
-Ага, - кивнула Глафира. - Серафим Степанович, я вот чего спросить хотела… Даже не знаю, как сказать. Всю ночь думала-думала…
Подтянувшись, сунула ступню в сквозную резьбу балясин, как по лесенке, взобралась верхом на перила и, свесив ноги, уселась. Причем длинный подол сарафана ничуть не помешал этим упражнениям и ни за что не зацепился.
-Нет, это совершенно немыслимо! - всплеснула руками Полина Кондратьевна и отправилась за дополнительными чашками.
-А что Фелйкс Тимофеевич? - полюбопытствовала Глаша. - Он уже ушел куда-то?
-Скоро будет, - ответил Серафим Степанович.
-А-а, - сказала девушка, машинально разглаживая ладонями складки юбки на коленях. - А я как раз спросить у вас хотела…
-О чем? - благожелательно осведомился старичок.
- А я как раз спросить у вас хотела…
-О чем? - благожелательно осведомился старичок.
-Ну про него. Он ведь не как вы, не монах?
-Нет, - кивнул Серафим Степанович. - Но он собирается избрать сию стезю. Феликс ведь вырос в нашей обители, там для него вся жизнь. Его младенцем подкинули к воротам монастыря, аккурат у порога домика садовника, ночью, в страшную грозу. Какая тогда разразилась буря!
-Бедняжка, - покачала головой уж вернувшаяся с чашками хозяйка. - Тоже сирота, значит.
-Вообще-то в подобных случаях мы отправляем находку в приют при женском монастыре, у сестер лучше получается ладить с детьми. Но в тот раз в происшедшем брат садовник увидел знамение и решил оставить мальчика у себя. Отец игумен разрешил и даже стал крестным Феликсу.
-А почему его так назвали? - спросила Глаша, шмыгнув носом.
Ее эта история ужас так растрогала, аж слезы на глазах заблестели.
-Редкое имя-то какое! - подхватила и Полина Кондратьевна, которая сидела, облокотясь о стол, подперев ладонью щеку.
-А это оттого, - с готовностью принялся объяснять монах, - что на пеленках, в коих младенец завернут был, вензель вышитый имелся, буквы - «Фе», «Те» и «Ве». Вот братья и решили игумена в крестные отцы звать, он один у нас на «Те» начинается. А уж имя игумен сам придумал. Сказал - Феликс на латинском значит «счастливый». Раз малец в бурю, на холоде и ветру выжил, знать, счастливым ему в жизни быть суждено. Ну и фамилию придумал тоже он - Вратов, в том смысле, что у врат монастырских был найден.
Честно признаться, Глаша расстроилась. Все оказалось совсем не так, как она себе представляла, все гораздо проще и прозаичней. А она-то уже решила, будто он от несчастной любви в монастырь подался. Что полюбил он девицу-красавицу и та отдала ему свое сердце - да и как такому не отдать? Но родители ее воспротивились, заточили дочку под замок в высокой башне да сосватали за другого, постылого - нелюбимого, но богатого. А девица решила лучше удавиться да бросилась из окошка и разбилась об острые скалы. А Феликс дал клятву вечно ее помнить, не забывать и ушел в монастырь горевать… А по правде совсем неромантично получается. Хотя, если подумать хорошенько…
Тут Глафира встрепенулась - из глубины дома послышались быстрые шаги.
-Ой, Полина Кондратьевна! - заговорила она на всякий случай излишне громко. - Я ведь чего пришла рассказать-то. Вы только представьте, какой нынешней ночью казус случился! Благодарствую, - кивнула она, принимая из рук хозяйки дымящуюся парком, источающую аромат смородинового листа чашку чая и присаживаясь к столу, как воспитанная барышня, - На кладбище вчера ужас-то какой случился! Бр-р! Как представлю - аж мурашки бегают по мне по всей.
И она подробно пересказала подслушанную на берегу речки историю.
-Во как! - заключила она, украдкой покосившись на появившегося в дверях Феликса, остановившегося в нерешительности, - Все ведь думают, будто мертвецы лежат себе спокойненько, померши, а они по ночам гуляют. - И шумно отхлебнула из блюдца, закусив сладкой ватрушкой.
-Слыхал ли, брат Феликс? - усмехаясь, спросил помощника старик. - Чего только людям не привидится!
-Слышал, - кивнул молодой человек, садясь к столу.
Уплетая пирожки, Глаша неприметно окинула его цепким взглядом, от которого не укрылись ни покрасневшие от бессонной ночи глаза, ни большая, чем обычно, бледность, ни слегка растерянный вид.