Подвиг на бранном… то есть брачном… а точнее, любовном поле боя.
— А он… — Леди Янамари тщетно попыталась изобразить надменность. — А он не устоял. Потому что уже лежал. И я… я им овладела! Вот!
Чтобы женщина женщине и не приврала про свою неотразимость? Да никогда! Зачем тогда вообще рассказывать такие вещи, если чуть-чуть не приукрасить реальность, превратив ее немножечко в сказку или роман о любви? А заодно и самой поверить в то, что могущественный князь сначала не испугался напора влюбленной юницы, точно кролик сокола-сапсана. В окошко не выпрыгнул, но в янтарных глазах Аластара в какой-то момент читалось отчетливое: «Остановись, безумец! Что ты делаешь?» И когда бы на графе Эске имелось хоть что-то, кроме порванной на груди ночной сорочки, ну, хотя бы бриджи, то все могло бы обернуться по-другому.
Если принять рассказ графини за инструктаж, то… Грэйн прикинула так и этак, разглядывая чародея еще внимательнее. Ну что ж, вполне осуществимо. Жилист, конечно, если не сказать — излишне худ, так ведь им его не варить… Уложить… ага… Если действовать вдвоем и согласованно, то, может, и получится. «Главное — правильно подсечь, — воодушевилась ролфи. — Это я смогу. А дальше пусть шуриа командует!»
— Ага… так, значит, сначала надо уложить…
Но Джойн идею почему-то не поддержала. Она дернула ролфийку за руку и прошипела:
— Он обидится. И нас прогонит. Мы… потом… Нельзя же прямо сразу. Мы должны показать, что мы приличные дамы. Мы ведь — приличные и воспитанные дамы?
«Обидится? На что обидится? — Грэйн даже растерялась немного. — Мы же ничего плохого не собираемся с ним делать! Ну, ладно… Ей виднее». Хотя, с точки зрения ролфи, отсрочка была бессмысленной. Сидит же, не убегает пока… надо брать! Но сперва — усыпить бдительность… жертвы, тут Джойн права.
— Да-а! Мы воспитанные! Мы эти… как их… дамы мы!
Но все-таки не удержалась, облизнулась. Про свои давешние страхи одурманенная сладким вином ролфи уже и не вспоминала. Став вдруг добычей, колдун перестал казаться ей страшным. И никаких препятствий к тому, чтобы применить рассказ Джойн на практике, Грэйн более не видела. Ну, может, чуть позже… хотя зачем тянуть? Лучше прямо сейчас, пока азарт не прошел.
Не нравились Джоне эти озорные огоньки в глазах ролфийки. Алфер, конечно, мужчина оч-ч-чень привлекательный. Обворожительный даже. Но нельзя с эсмондом так откровенно. Все-таки он волшебник, а значит, так просто не сдастся под напором ролфийского… и, чего скрывать, шурианского темперамента.
«Я не удержу ее, — подумала леди Янамари. — Она же сильная. Офицер. Нет, нет, надо что-то придумать. Срочно! Пока красавчик Алфер наливает нам новую чарку… А как он соблазнительно улыбается…»
И шуриа придумала. Она закатила глазки, качнулась и, не скрывая заинтересованности, спросила у соратницы:
— А расскажи мне про Священного Князя? Ты говорила, у него косы? Да? А что у него еще есть?
И хихикнула, вообразив себе, что такого выдающегося имеется у легендарного Вилдайра Эмриса, если он запросто управляется с двумя женами.
Хитрюга-шуриа знала, о ком спрашивать! Естественно, светлый образ Священного Князя тотчас застил собою все: и златые колдовские очи диллайн, и прочие его… вероятные достоинства. Каким бы ни был совиный колдун, до Священного Князя ему все равно как отсюда до престола Оддэйна!
Грэйн мечтательно прикрыла глаза и вздохнула:
— Косы-ы… Косы — да-а, косы у него длинные… — а если принять на веру все то, о чем шептались девушки в казарме после отбоя, то… — И длинные у него не только косы, должно быть, — уточнила эрна Кэдвен, начиная как следует расписывать Вилдайра Эмриса.
Ну, может быть, все эти байки и приукрашены чуть-чуть, но… В конце концов, она же сама его видела и очень даже близко! Почти… почти всего! Так что есть о чем рассказать с восхищением и гордостью: — Про плечи я тебе уже говорила, повторяться не буду… Глаза… глаза у него зеленые-презеленые, а нос прямой и… — Грэйн нетерпеливо потрясла рукой, пытаясь подобрать достойный эпитет для княжеского носа. — Красивый, короче, нос. Пальцы длинные, изящные, но сильные. И весь он такой… сильный. Ноги… э-э… крепкие. А как он улыбается, Джойн! Как он… Боги! Если б ты только видела это… и если б слышала его голос! Словно зов боевой трубы! И повиноваться ему — О! Есть ли под лунами что-то достойней и слаще?! О-о, Джойн! Он такой! — Тут ролфи поняла, что описание достоинств Князя выходит несколько однобоким, и добавила: — Касательно же прочих его качеств… увы, об этом могли бы рассказать только его княгини, но — никто не слыхал, чтоб они жаловались. — И подмигнула, мол, понимаешь, о чем я? А затем продолжила: — И он очень внимателен к женщинам. Представляешь, он похвалил мои бедра. Сказал, что они шелковые! Вот! — Грэйн поставила ногу на скамью и отвернула край покрывала, демонстрируя, что именно понравилось Вилдайру. И, кстати сказать, не ему одному. Ей вспомнились цепкие взгляды мага-полукровки в синхелмском подвале, и ролфи добавила: — И этот… желтоглазый… тоже косился там, в подвале… — Но синтафскому смеску, конечно же, от рождения не дано было правильно оценить достоинства ролфийских женщин, куда ж ему, в самом деле? А вот Князь… его мнение бесценно, ибо ему есть с чем сравнивать. — И грудь мою похвалил, кстати, — Грэйн выставила вперед бюст в качестве доказательства своих слов. — Наш Князь, он, знаешь, не молчит, если ему что-то нравится… в женщине… да!
Шуриа, верно, впечатлилась. Она одобрительно закивала, соглашаясь:
— О да! У твоего Священного Князя есть вкус. Он разбирается в женщинах и в их несомнен-н-ных достоинствах. — В голосе ее тоже зазвучали мечтательные нотки: — Косы — это тоже очень красиво. Жаль, у Аластара короткие волосы, ему бы пошли косы. А какие у него золотые глаза… — Джойн призадумалась, примолкла, а потом добавила очень серьезно: — Я вас познакомлю. Он тебе понравится.
— Золотые глаза, говоришь? Краси-иво… — Грэйн воочию представила себе неведомого возлюбленного графини и вздохнула. Видно, и впрямь он хорош, раз Джойн вспоминает его с таким чувством! Повезло ей. А вот самой Грэйн… да ей и вспомнить-то некого! Разве что…
Ролфи передернуло. Нет уж, теми воспоминаниями она делиться не будет. Столько вина нет на свете, чтоб развязать ей язык и заставить рассказать о своем позоре! Во всяком случае, пока она не отомстит как должно… Грэйн мрачно поправила простыню и вцепилась в стакан. Нет в мире справедливости! Почему достойные и прекрасные достаются всегда кому-то другому? Впрочем, каждый получает именно то, что заслуживает… и нечего сетовать на богов и судьбу. Но и безропотно принимать обиду тоже немыслимо!
— А шурий я не люблю. С-скользкие… гады… — все-таки обронила ролфи. Все равно Джойн не поймет, к чему эрна Кэдвен это сказала.
Та и не поняла, приняв эту фразу на свой счет, и немедля возмутилась:
— Грэйн, ну разве я скользкая? Ну посмотри, не скользкая же. И хвоста нет. Ты видела же, ты же видела?!
И обиженно пробормотала себе под нос:
— Ну почему всегда хвост? При чем здесь хвост?
«Ох, Джойн, веришь — твой хвост тут точно ни при чем! — покаянно подумала Грэйн. — И верно… ты же не виновата…» От раскаяния в собственной несправедливости на глаза ролфи навернулись пьяные слезы и она призналась с воодушевлением:
— Ты — совсем другое дело! Если Священный Князь сказал, что тебя надо… это… возлюбить…
Конечно же, так прямо Священный Князь этого не говорил, но наверняка ведь подразумевал! А даже если и нет… большой беды не будет в том, что Грэйн добавит немного собственных размышлений на этот счет, правда же?
— Ух ты! Надо же! Возлюбить? Здорово! — Джона по-детски захлопала в ладошки.