Вскоре мне стала ясна вся картина происходящего. Витьке, для его
грандиозной идеи превращения всей воды на Земле в живую, не хватало
самой малости — устойчивости процесса. Придуманная им цепная реакция
перехода обычной воды в живую останавливалась от шума проезжающей
машины, чиха Кащея или выпадания града в соседней области. И тут‑то
Витьку осенило. Если остановить Колесо Фортуны в тот момент, когда
процесс перехода воды идет хорошо, то удача останется на его стороне!
Вся вода в мире станет живой, для исцеления ран надо будет лишь
облиться из ведра или залезть под душ, чтобы вылечить ангину ‑
прополоскать рот. Врачи станут ненужными, войны потеряют смысл И
Витька придумал гениальную идею с бесконечным количеством дублей, что
будут с бесконечной силой тормозить Колесо.
План его удался лишь частично. За те секунды, пока Колесо Фортуны
останавливалось, лаборантка в отделе Универсальных Превращений уронила
умклайдет на диван, инвентарный номер 1123. Результаты были
катастрофические. Вода стала превращаться не в живую, и даже не в
мертвую, а в дистиллированную. Ничего страшного в этом не было, во
всяком случае, пока процесс не дошел до морей и океанов. Но шел он
теперь безостановочно, ибо Колесо Фортуны стояло. В этот самый миг
жизнь людей радикально изменилась. У меня, так же как у Корнеева и еще
примерно половины человечества, началась нескончаемая полоса
невезения. У Эдика Амперяна и прочих счастливчиков началась
бесконечная полоса удач. Бесконечная!
Я даже зажмурился от осознания этого факта. Я представил, как Амперян
поит меня своим гореутолителем и он действует, я становлюсь
счастливым, хоть мне и не везет. У меня ломается «Алдан» — а я
доволен. У Витьки не получается простейшего превращения — он тоже
счастлив. Потому что Эдик изобрел Да что я привязался к Эдику!
Человечество отныне разделилось на две категории — везунчиков и
неудачников. Представив, как меня сочувственно хлопают по плечу
«везунчики», я не выдержал и заорал:
— Корнеев, запускай Колесо обратно! Немедленно!
— Не могу, — хмуро сказал Корнеев. — Что я, дурак, что ли? Сам знаю,
надо запускать, пока магистры не узнали. Позора не оберешься
Последнюю фразу он произнес с мечтательным выражением, словно смакуя
предстоящий позор.
— Почему не можешь? — я поправил очки и растерянно оглядел
бесконечный ряд дублей. — Прикажи им, пусть толкают Колесо, со своей
бесконечной силой черт бы ее побрал!
Одно из стоящих вблизи изваяний слегка шевельнулось. Витька вперил в
него грозный взгляд, и черт окаменел вторично.
— Глаз нет, да? Совсем слепой? — с акцентом Амперяна, но собственной
грубостью поинтересовался Корнеев. — Лопнул обод у колеса, видишь?
Я подошел к Колесу и убедился, что двухметровой ширины лента
действительно разделена тонкой щелью. Концы разрыва подрагивали,
словно кончики стальной пружины.
— А зарастить нельзя? — шепотом поинтересовался я. — Ты же это
умеешь. Помнишь, червонец мне склеил?
Витька грустно кивнул. И докончил свой печальный рассказ.
Оказывается, когда Колесо Фортуны остановилось, оно тут же лопнуло.
Концы обода стали дергаться, носиться по залу, разбрасывая дублей и
перекручиваясь во все стороны. Когда, наконец, ошалевшие от
неожиданности дубли и перепуганный, а от этого грубый более, чем
обычно, Корнеев поймали их, установить, где левая, а где правая
сторона, где верх, а где низ ленты уже не представлялось возможным.
Корнеев кое‑как совместил концы порванного обода, но уверенности в
своей правоте не имел.
Корнеев кое‑как совместил концы порванного обода, но уверенности в
своей правоте не имел.
— Что если я его лентой Мебиуса соединил? — хмуро сказал он. — Что
будет?
Я пожал плечами. Корнеев, слегка подпрыгивая на ободе, и светясь все
более энергично, стал рассуждать:
— Может так получиться, что любая наша удача превратится в неудачу. И
наоборот. Или же, удачи и неудачи сольются воедино
Увлекшись, он перегнулся назад, и, кувыркнувшись через обод Колеса,
полетел вниз.
— Знаешь, Витька, — садясь для безопасности на пол, сказал я, — лучше
уж соединение удач и неудач, чем сплошная невезуха.
— Невезуха, — потирая затылок, горько сказал Корнеев. — Надо это
прекращать
— Я‑то зачем тебе понадобился? Рассчитать, правильно ли соединен
обод? Это я и без «Алдана» скажу. Пятьдесят на пятьдесят.
— Понимаю, — неожиданно мягко признался Корнеев. — Но не могу же я
сейчас сам решать, правильно ли Колесо соединено! Я же теперь
невезучий, обязательно ошибусь!
— А я везучий? Мой совет тебе не поможет!
— Понял уже
Мы немного помолчали, разглядывая неподвижное Колесо Фортуны.
Господи, ну и дела! Что сейчас с людьми происходит! Есть, конечно, и
счастливчики
— Витька! — прозревая завопил я. — Нужно спросить у человека,
которому везет! Он не ошибется!
— А кому везет? — тупо спросил Корнеев. Временами он был самим собой.
— Амперяну. Точно знаю, он универсальный гореутолитель сублимировал.
— Сейчас спросим, — оживившись сказал Корнеев, доставая из воздуха
телефонную трубку. Послышались долгие гудки.
— Амперян сейчас дома, я его спать отправил, — торопливо подсказал я.
Витька отмахнулся — неважно.
Трубку наконец‑то взяли.
— Эдик! — громовым голосом заорал Корнеев. — Извини, что разбудил,
это Сашка, дубина, настоял. Скажи только одно, и можешь вешать трубку:
правильно соединили?
— Нет, — буркнул Амперян чужим со сна голосом, и повесил трубку.
Витька небрежным жестом растворил в воздухе свою и радостно улыбнулся.
— Видишь, Привалов, получилось! Бывают и у тебя озарения!
Он небрежно схватился за один край порванного обода и без всяких
видимых усилий перевернул его на сто восемьдесят градусов. Интересно,
а в ту ли сторону повернул?
— Корнеев — неуверенно начал я. Но Витька не реагировал. Он был
сторонником разделения умственного и физического труда, так что в
процессе работы думал мало, а на внешние раздражители не реагировал.
Двумя уверенными пассами, без всяких дилетантских заклинаний, даже не
заглядывая в «Карманный астрологический ежегодник АН», Корнеев
восстановил целостность Колеса Фортуны. Потом окинул взглядом
бесконечную, а точнее — двусторонне бесконечную череду дублей, и
громко скомандовал:
— Нава‑лись!
Как ни странно, дубли такую странную команду поняли. И даже толкнули
в одну и ту же сторону. Колесо заскрипело и начало вращаться. Правда,
пожалуй, быстрее чем раньше. Я достал из кармана сигареты, закурил
Выронил сигарету, но возле самого пола поймал ее. Снова сунул в рот,
но горящим концом. Вовремя это понял, и перевернул фильтром к губам.
Сигарета уже успела потухнуть.
— Корнеев, — умоляюще прошептал я, — притормози его! Слишком быстро
вращается, удача за неудачей
Сигарета зажглась сама по себе.