Все они стояли к нам спиной. Через последние ступеньки я перепрыгнул. Рэндом немного отстал от меня.
Я протолкался вперед.
– Жерар, что происходит? – спросил я.
– Провалиться мне, если я знаю, – ответил он. – Посмотри сам, но входа тут нет.
Он отодвинулся в сторону, и я сделал шаг вперед. Затем другой. И вот тут‑то оно и было. Впечатление было такое, словно я толкался в чуть упругую, совершенно невидимую стену. За ней – зрелище, которое сплело воедино мою память и чувства. Я застыл, так как страх схватил меня за шею, сжал мне руки. А это, к тому же, дело нелегкое.
Мартин, улыбаясь, все еще держал карту в левой руке, а Бенедикт, явно недавно вызванный, стоял перед ним. Девушка была поблизости, на возвышении, рядом с троном, лицом не к нам. Оба мужчины, похоже, разговаривали. Но я не мог услышать слов. Наконец, Бенедикт обернулся и, казалось, обратился к девушке. Через некоторое время она, похоже, отвечала ему. Мартин переместился налево от нее. Пока она говорила, Бенедикт поднялся на помост. Тогда я смог увидеть ее лицо. Разговор продолжался.
– Эта девушка выглядит несколько знакомой, – сказал Жерар, выдвинувшийся вперед и стоявший теперь рядом со мной.
– Ты мог ее мельком видеть, когда она проскакала мимо нас, – сообщил я ему. – В день смерти Эрика. Это Дара.
Я услышал вызванный перерыв его дыхания.
– Дара! – воскликнул он. – Значит, ты… – голос его растаял.
– Я не лгал, – подтвердил я. – Она настоящая.
– Мартин! – крикнул Рэндом, подошедший ко мне справа. – Мартин! Что происходит?
Ответа не было.
– Я не думаю, что он может тебя услышать, – сказал Жерар. – Этот барьер, кажется, полностью отрезает нас.
Рэндом, напрягшись, поднажал вперед. Руки его упирались во что‑то невидимое… Он предложил:
– Давайте все толкнем его.
Так что, я попробовал еще раз. Жерар тоже бросил свой вес на невидимую стену. После полминуты трудов, без всякого успеха, я отступил.
– Без толку, – сказал я. – Мы не можем его сдвинуть.
– Что это за проклятая штука? – спросил Рэндом. – Что тут держит?
Что тут держит – у меня было предчувствие. Только оно, однако, относительно того, что могло происходить. И только из‑за дежа вю
характера всей сцены. Теперь, однако… Теперь я схватился рукой за ножны – удостоверяясь, что Грейсвандир все еще висела у меня на боку.
Она висела. Тогда как же я мог объяснить присутствие своей, единственной в своем роде, шпаги, с ее видимым всем узором на клинке, висящей там, где она вдруг появилась, без поддержки, в воздухе перед троном, едва касаясь острием горла Дары?
Никак.
Но это было слишком похоже на случившееся этой ночью, в городе снов на небе Тир‑на Ног‑те, чтобы быть совпадением. Здесь не было никаких орнаментов – темноты, смущения, сильных тонов, испытываемых мною чувств.
И все же сцена была во многом поставлена так же, как и той ночью. Она была очень похожей. Но не точно такой же. Бенедикт стоял не совсем тут – дальше назад. И поза его была иной. Хотя я не мог прочесть по ее губам, я гадал, задавала ли Дара те же странные вопросы. Я в этом сомневался.
Сцена – похожая, и все же не похожая на пережитую мной – вероятно, была расцвечена на другом конце; то есть – если тут вообще была какая‑то связь – воздействием в то время на мой ум сил Тир‑на Ног‑т.
– Корвин, – сказал Рэндом. – Там, перед ней, похоже, висит Грейсвандир.
– Да, похоже, не правда ли? – согласился я. – Но, как видишь, моя шпага при мне.
– Да, похоже, не правда ли? – согласился я. – Но, как видишь, моя шпага при мне.
– Ведь не может же быть другой точно такой же… так ведь? Ты знаешь, что происходит?
– Начинаю чувствовать, словно могу и знать, – сказал я. – Что бы там ни было, я бессилен остановить это.
Шпага Бенедикта вдруг высвободилась из ножен и схватилась с другой, столь похожей на мою собственную. Через минуту она сражалась с невидимым противником.
– Врежь ему, Бенедикт! – крикнул Рэндом.
– Это бесполезно, – сказал я. – Он будет обезоружен.
– Откуда ты знаешь? – спросил Жерар.
– Каким‑то образом это я там сражаюсь с ним, – сказал я. – Это другой конец моего сна в Тир‑на Ног‑т. Не знаю, как он это устроил, но это – цена, заплаченная отцом за возрождение Камня Правосудия.
– Не поспеваю за твоей мыслью, – сказал он.
Я покачал головой.
– Я не притворяюсь, будто понимаю, как это было сделано, – объяснил я ему. – Но мы не сможем войти, пока из зала не исчезнут два предмета.
– Какие два предмета?
– Просто следи.
Шпага Бенедикта сменила руку, и его сверкающий протез метнулся вперед и закрепился на какой‑то невидимой мишени. Две шпаги парировали друг друга, сцепились, нажали. Их острия двинулись к потолку.
Правая рука Бенедикта продолжала сжиматься.
Внезапно клинок Грейсвандир высвободился и двинулся мимо другого.
Он нанес великолепный удар по правой руке Бенедикта, в место, где с ней соединялась металлическая часть.
Затем Бенедикт повернулся, и на несколько минут действие было закрыто от нашего обзора.
Затем поле зрения снова расчистилось, когда Бенедикт, повернувшись, упал на колено.
Он сжимал обрубок своей руки.
Механическая кисть висела в воздухе рядом с Грейсвандир. Она двигалась прочь от Бенедикта и опускалась, так же, как и шпага.
Когда оба они достигли пола, они не ударились о него, а прошли сквозь него, исчезая из нашего вида.
Я накренился вперед и, восстановив равновесие, двинулся в зал.
Барьер пропал.
Мартин и Дара добрались до Бенедикта раньше нас.
Дара уже оторвала полосу от своего плаща и бинтовала обрубок руки Бенедикта, когда туда прибежали Жерар, Рэндом и я.
Рэндом схватил Мартина за плечо, а я повернулся к нему.
– Что случилось? – спросил он.
– Дара… Дара говорила мне, что хочет увидеть Эмбер, – ответил он. – Поскольку я живу теперь здесь, я согласился провести ее и показать ей достопримечательности. Потом…
– Провести ее? Ты имеешь в виду через карту?
– Ну да.
– Ну, видишь ли…
– Дай‑ка мне эти карты, – велел Рэндом и выхватил футляр из‑за пояса Мартина.
Он открыл его и начал перебирать карты, полностью углубившись в это занятие.
– Затем я подумал сообщить Бенедикту, поскольку он интересовался ею, продолжал Мартин. – И тогда Бенедикт решил явиться и повидать…
– Какого черта! – воскликнул Рэндом. – Тут есть одна твоя, одна ее и одна парня, которого я даже никогда не видел. Где ты их достал?
– Дай‑ка мне посмотреть на них, – попросил я.
Он передал мне три карты.
– Ну? – осведомился он. – Это был Бранд? Он единственный, о ком я знаю, что он теперь может делать карты.
– Я не стал бы иметь никаких дел с Брандом, – ответил Мартин, – кроме, разве что, для того, чтобы убить его.
Но я уже знал, что они были не от Бранда.