– Ты много знаешь о том, что происходило.
– Да. У меня есть еще источники при Дворе, а Бранд переправился туда после вашей борьбы. Я кое‑что слышала.
– Ты знаешь, где наш отец сейчас? – спросил Рэндом.
– Нет. Но я считаю, что он направился в настоящий Эмбер, посоветоваться с Дворкиным и вновь изучить повреждения первозданного Лабиринта.
– Для какой цели?
– Не знаю. Вероятно, чтобы решить, какой курс ему выбрать. Тот факт, что он дозвался меня и приказал атаковать, скорей всего означает, что он решил.
– Давно вы связывались?
– Всего несколько часов назад – по моему времени. Но я была далеко отсюда в Отражении. Я не знаю, какая тут разница во времени. Я слишком новенькая в этих делах.
– Так, значит, это могло быть чем‑то крайне недавним? Возможно, лишь несколько минут назад, – задумчиво произнес Жерар. – Почему он говорил с тобой, а не с одним из нас? Я не верю, что он не мог связаться с нами, если бы он пожелал.
– Наверное для того, чтобы показать, что он смотрит на меня положительно.
– Все это может быть полной правдой, – заявил Бенедикт. – Но я не двинусь без подтверждения этого приказа.
– Фиона все еще у первозданного Лабиринта? – спросил Рэндом.
– В последний раз когда я слышал, она разбила там свой лагерь, – подтвердил я. – Я понимаю, что ты этим хочешь сказать…
Я взял Карту Фи.
– Потребовалось больше, чем один из нас, чтобы выбраться оттуда, – заметил он.
– Верно. Поэтому помоги мне.
Он поднялся, подошел ко мне. Бенедикт и Жерар тоже приблизились.
– В этом нет необходимости, – запротестовала Дара.
Я проигнорировал ее и сосредоточился на тонких чертах моей рыжей сестрицы. Спустя несколько мгновений у нас возник контакт.
– Фиона, – спросил я, видя по фону, что она все еще находится там, где сердце всего. – Отец тут?
– Да, – ответила она, натянуто улыбаясь. – Он внутри с Дворкиным. – Слушай. Дело срочное. Я не знаю, знаешь ли ты Дару или нет, но она здесь…
– Я знаю, кто она, но никогда не встречала ее.
– Ну, она утверждает, что у нее есть приказ об атаке от отца. У нее есть в поддержку ее утверждения его перстень с печатью, но он об этом прежде не говорил. Ты знаешь что‑нибудь об этом?
– Нет, – ответила она. – Мы всего лишь обменялись приветствиями, когда он с Дворкиным пришли сюда посмотреть на Лабиринт. У меня тогда возникли некоторые подозрения, и это подтверждает их.
– Подозрения? Что ты имеешь в виду?
– Я думаю, что отец собирается попробовать отремонтировать Лабиринт. При нем Камень, и я подслушала кое‑что из сказанного им Дворкину. Если он сделает такую попытку, то при Дворе Хаоса узнают о ней в тот же миг, когда он начнет. Они постараются остановить его. Ему желательно нанести удар первому, чтобы держать их занятыми. Только…
– Что?
– Это убьет его, Корвин. Уж это‑то я знаю. Преуспеет он или нет, по ходу дела он будет уничтожен.
– Я нахожу, что в это трудно поверить.
– В то, что король отдаст жизнь за свое королевство?
– Что отец сдаст.
– Значит, либо он сам изменился, либо ты никогда по‑настоящему не знал его. Но я‑то верю, что он собирается попробовать это.
– Тогда зачем посылать свой самый последний приказ с человеком, которому, как он знает, мы по‑настоящему не доверяем?
– Я бы предположила, чтобы показать, что он хочет, чтобы вы ей доверяли, коль скоро он подтвердит его.
– Это, кажется, кружным путем делать дела, но я согласен, что нам не следует действовать без подтверждения. Ты можешь получить его для нас?
– Попробую. Я вызову тебя, как только поговорю с ним.
Она прервала контакт.
Я повернулся к Даре, слышавшей только мою часть разговора.
– Ты знаешь, что отец собирается сделать прямо сейчас? – спросил я ее.
– Что‑то связанное с Черной Дорогой, – ответила она. – На это он указывал. Однако, что и как не сказал.
Я отвернулся. Я собрал Карты и положил их в футляр. Такой поворот событий мне не понравился. Весь этот день начался плохо, и с тех пор дела все время катились по наклонной, и к тому же лишь недавно миновало время обеда. Когда я говорил с Дворкиным, он описал мне результаты любой попытки отремонтировать Лабиринт, и они казались мне весьма ужасными. Что если отец попробует это сделать, потерпит неудачу и погибнет пытаясь? Где мы тогда окажемся? Прямо там, где теперь, только без лидера, накануне битвы – и вновь зашевелившейся проблемой наследования. Все это отвратительное дело снова вернется в наши умы, когда мы поскачем на войну. И мы все начнем свои личные приготовления к схватке друг с другом, как только разделаемся с общим врагом. Должен быть другой способ управиться с делами. Лучше отец живой и на троне, чем снова оживление интриг из‑за наследования.
– Чего мы ждем? – спросила Дара. – Подтверждения?
– Да, – ответил я.
Рэндом принялся расхаживать. Бенедикт уселся и проверил перевязку. Жерар прислонился к каминной полке. Я стоял и думал. Вот тут‑то мне и пришла в голову одна мысль. Я немедленно оттолкнул ее, но она вернулась. Она мне не понравилась, но она не имела никакого отношения к целесообразности. Мне, однако, придется действовать быстро, прежде чем у меня будет шанс уговорить себя на иную точку зрения. Нет! Я буду поддерживаться этой. Черт бы ее побрал!
Возникло шевеление контакта. Я ждал. Спустя несколько мгновений я снова посмотрел на Фиону. Она стояла в знаком месте, узнать которое мне потребовалось несколько секунд: в гостиной Дворкина, по другую сторону тяжелой двери в конце пещеры. И отец, и Дворкин были с ней. Отец сбросил свою личину Ганелона и снова был самим собой. Я увидел, что Камень у него на шее.
– Корвин, – сказала Фиона, – это правда. Отец послал с Дарой приказ об атаке, и он ожидал подтверждения этой просьбы. Я…
– Фиона, проведи меня.
– Что?
– Ты меня слышала. Давай!
Я протянул правую руку, она протянула свою, и мы соприкоснулись.
– Корвин! – крикнул Рэндом. – Что происходит?
Бенедикт вскочил на ноги, Жерар уже двигался ко мне.
– Вы скоро об этом услышите, – сказал я им и двинулся вперед. Я стиснул Фионе руку, прежде чем отпустить ее, и улыбнулся.
– Спасибо, Фи. Здравствуйте, отец! Привет, Дворкин. Как там все?
Я бросил быстрый взгляд на тяжелую дверь. Та была открыта. Затем я обошел Фиону и двинулся к ним. Голова отца была опущена, глаза сузились.
– Что такое, Корвин? Ты здесь без увольнительной, – сказал он. – Я подтвердил этот проклятый приказ, теперь я жду его исполнения.
– Его выполнят, – кивнул я. – Я пришел сюда не спорить из‑за него.
– Тогда из‑за чего же?
Я придвинулся поближе, рассчитывая свои слова так же, как расстояние. Я был рад, что он остался сидеть.
– Некоторое время мы ездили, как товарищи, – проговорил я. – Будь я проклят, если ты мне не стал тогда симпатичен. Раньше, знаешь ли, никогда не был. Никогда, к тому же, не хватало духу сказать это прежде, но ты знаешь, что это правда.