Но вот то, что этот «свинячий кайф» можно лопатой добывать, – кто ж про это не слыхал? Это ж как грибы в лесу. Их там мало что ли? Но грибные места кому попало не показывают. Разве что за бабки, особенно если похмелье давит. А вообще там, в промзоне, есть вещи и покруче.
Джекоб и раньше чувствовал, что вся эта теория про страшную наркомафию шита белыми нитками. А точнее, придумана, потому что нет другой. Что-то в ней не клеилось с самого начала. Теперь все решилось однозначно. Если эту «свинку» добывают все кому не лень и главная проблема – ее продать, значит, никаких жутких структур нет. Да и, честно говоря, то, что он видел сегодня во время боя возле ангара, как-то не походило на страшные секретные разработки. Хотя бы потому, что вели себя эти механические монстры как толпа хулиганов. Не устроили засаду, а просто поперли толпой. Конечно, они всех победили, но все равно это странно. В памяти всплыл какой-то фантастический роман про «цивилизацию машин». Нет, чушь, конечно.
Видимо, на лице Джекоба отразилась зашедшая в тупик работа мысли. Васька вывела его из этого тупика, она прижалась к журналисту и кивнула на Риккардо и Речел:
– Тебе не кажется, что эти ребята занимаются не самым глупым делом? Может, мы тоже, а?
Трамвай из ниоткуда
– Нет, вы прекратите разговоры о какой-то там национальной специфике! Пора забыть все эти пережитки имперского сознания. Наша задача – пропагандировать демократические ценности. Вы поймите – на месте так называемой культурной столицы России будет создан, по сути, новый европейский город. Который к России никакого отношения иметь не будет. Вот мы и должны воспитать достойных граждан этого города.
– Но наши культурные традиции… Питерская интеллигенция всегда была хранительницей духовных ценностей…
– А кто нам мешает их хранить? Эрмитаж под охраной. Русский музей под охраной. Охраняют, заметьте, американские солдаты. Охраняют то, что не успел разворовать наш, с позволения сказать, народ. Да, мы – духовная элита. И новая власть со свойственной ей мудростью, – лысый человек с лицом стареющего педофила почтительно наклонился в сторону Джекоба, – так вот, новая власть взяла нас под свое покровительство. И мы готовы оправдать ее доверие!
Джекоб зашел сюда от скуки. Это было заседание общественного совета. Генерал Адамс получил инструкции сотрудничать со всеми демократическими силами. Вот он и сотрудничал. Несмотря на их нежелание заниматься практическими делами. Тем не менее множеству людей, гордо именовавших себя «демократической интеллигенцией», дали хорошие зарплаты и назначили на разные должности. В числе прочего создали и этот самый совет. Джекоб так и не понял, чем он конкретно занимался, но головной боли армейскому руководству этот общественный совет принес немало. С самого начала члены совета стали заваливать все начальственные структуры доносами друг на друга. Главной темой была нелояльность к США, которая замечалась за тем или иным деятелем в те или иные времена. Писали анонимно, за подписью, за многими подписями. Причем обвинения были в основном такого мелкого плана, что им, наверное, даже при Ежове не дали б ходу. Все сводилось к тому, что некий господин не всегда визжал от восторга при виде звездно-полосатого флага.
Поначалу доносы даже пытались читать, но быстро поняли бессмысленность этого занятия. В итоге, рассвирепев, генерал Адамс запретил принимать доносы, но их все равно слали. Более всего страдал отдел пропаганды. Наивные люди там полагали, что найдут в лице этих господ консультантов, которые позволят действовать в соответствии с местной спецификой. Ага, разбежались. Представители «духовной элиты» лишь преданно глядели в глаза, ожидая руководящих идей, чтобы их озвучить. А если видели хоть какой-то намек на руководящие пожелания, озвучивали их так, что глаза бы не глядели.
К примеру, после побоища за Обводным каналом от демократической общественности поступило ровно двенадцать бумаг, в которых говорилось, что все жители Санкт-Петербурга, как один, гневно осуждают подлые вылазки коммуно-фашистов.
Джекоб даже поинтересовался у одного из этих господ:
– А кто из них кто? Вороны – коммунисты, а чайки – фашисты? Или наоборот?
В ответ демократ подхалимски захихикал и понес нечто вроде того, что все россияне, кроме представителей духовной элиты, рождаются с криком «Хайль Сталин!». А потом попытался подсунуть сразу три доноса.
Как понял Джекоб, при всех властях эти господа занимались только подобной фигней. Да и занимались как-то хреново. Недавно он видел в какой-то книге советские плакаты времен Второй мировой войны. Вот это пропагандисты работали! Те ребята умели поднимать людей в бой. А эти… Им явно была не по зубам поставленная задача: зажечь энтузиазмом население, которое равнодушно прожирало гуманитарную помощь и, похоже, было вполне довольно своей жизнью.
А еще «духовная элита» любила болтать. Сегодня, к примеру, они обсуждали концепцию городского телевидения. Телевидения, правда, еще не было – не хватало мощностей. Впрочем, в большинстве городских домов не было электричества и воды. А тут еще начался дурдом за Обводным… Но эти люди сидели и увлеченно дискутировали ни о чем. Они почему-то совершенно искренне полагали, что именно за это им платят деньги и дают пайки.
* * *
Джекоб зевнул и подался с Васькой на выход.
– Слушай, хоть ты мне объясни: что это за работа такая – хранитель духовных ценностей? – спросил он у подруги.
– А-а, так это очень просто. Это значит – у всех просить бабки, потом их красть и кричать, что дают мало.
Они вышли из здания, которое отдали под работу всем этим общественникам. Оно носило странное название «дом политпросвета», хотя до полного бардака там был банк или что-то вроде этого. Как пояснила Васька, очень давно, еще при коммунистах, в этом доме занимались примерно тем же, что и теперь. И примерно те же самые люди.
На пороге стояла мощная фигура в позе горниста – приставившего к горлу бутылку виски. При виде Джекоба фигура обернулась:
– О! Журналист! Привет! И ты, девчонка, тут… Я ж так и думал, что ты не пропадешь.
Джекоб узнал Тони, с которым они «конвоировали» Ваську.
– Ну, ребята, давайте за встречу, – предложил солдат и протянул сосуд журналисту.
Глотнув и передав бутылку Ваське, Джекоб пригляделся к солдату. Что-то в нем изменилось. Он не мог сказать, что именно, но это был не тот простой парень из Техаса, а уже иной человек.
Приняв от Васьки емкость и глотнув снова, Тони достал сигарету и обратился к журналисту:
– Слушай, вот ты образованный и вообще к начальству и ко всем таким делам ближе, вот ты мне скажи: на кой черт мы тут?
– А ты что, домой уже захотел?
– Домой? – Тони пьяно ухмыльнулся. – Нет уж. Мне домой никак нельзя. Я, если хочешь знать, почему в армию двинул? Потому что у меня иного выхода не было. Я, видишь ли, одному черномазому морду в кашу превратил. Он первый начал, стал, сука, девчонку мою лапать на дискотеке. Вот я ему и приложил. Но у нас ведь политкорректность! Если бы я белому рожу начистил – вышло бы хулиганство. Пара месяцев тюрьмы, не больше. А если черному – это уже получается расизм. Будь у меня хороший адвокат – еще ладно бы. Но откуда у меня на него деньги? А еще газеты вопль подняли. У них получилось, что я чуть ли не в балахоне ку-клукс-клана на эту дискотеку ворвался и давай всех крушить. Вот я и свалил по-быстрому, завербовавшись в армию. Теперь они ждут, когда я вернусь, чтобы меня посадить всерьез и надолго. А в тюрьме те же черномазые давно свои порядки навели.