Патрик снова повернулся к Эндрю, теперь рассердившись всерьез. Казалось, он собирался, не стесняясь в выражениях, изложить мальчишке свое частное мнение о нем, но внезапно передумал.
– Скажи-ка, каким образом, – произнес он, – деревенский недотепа вроде тебя выучился так бойко и правильно говорить? Длинные слова, хорошо связанные, сказанные с уверенностью… Послушай, парень, мы прекрасно знаем, что ты не отвечаешь за этот колодец. Городскими источниками могут пользоваться все, и местные жители, и путники. Так что перестань изображать праведное негодование. Тебе нужна еда? Ты действительно голоден? Держи, – произнес он, сунув руку в кошелек и достав маленькую светлую монетку, ярко блеснувшую на слабом осеннем солнце. – Иди купи себе пирог, ради бога. Дальше по улице есть пекарня. Иди на запах свежего хлеба, и ты обнаружишь, что булочник с радостью продаст тебе свой товар. Мы это знаем наверняка, потому что только что сами нанесли ему визит.
Эндрю бросил взгляд на блестящую монету.
– Я… я не попрошайка, сэр.
– О, бога ради! – воскликнул Патрик. – Теперь ему деньги не нужны! Возьми фартинг, парень. Мне он ни к чему. Набей живот пирожками с мясом, а потом отправляйся домой, где бы то ни было!
Чувствуя, как слезы, вызванные унижением, обжигают глаза, Эндрю выхватил монету из руки юноши.
– А говорить я выучился, – мрачно произнес он сдавленным голосом, – у моего друга, отца Ноттиджа. Он пояснил мне значения многих красивых слов и давал мне уроки счета и геометрии.
– Я рад за отца Ноттиджа. А теперь, парень, иди и купи себе пирог.
Эндрю сделал так, как было велено, – помчался вперед по улице, пока не наткнулся на пекарню. Хозяин продал ему два вчерашних пирога и круглыми от удивления глазами смотрел, как покупатель уплетает выпечку, почти не жуя. Второй был съеден с той же скоростью и жадностью, что и первый. Наконец-то набив живот, Эндрю отправился на поиски троих парней. Они сидели возле трактира с кружками слабого эля, споря между собой о какой-то ерунде. Все трое с интересом взглянули на подошедшего к ним юношу.
– Я пришел, чтобы поблагодарить вас, – произнес Эндрю. – Вы были правы, я умирал от голода.
– Расскажи-ка нам свою историю, паренек. Артуру и Тоби не терпится ее услышать, – произнес Патрик, делая глоток из своей кружки.
– Я сбежал из деревни Крессинг и отправился на поиски счастья.
– Крессинг? Там находятся земли и амбары тамплиеров?
– Да.
– И где, интересно, ты надеялся отыскать свое счастье? В канавах да кроличьих норах?
– Опять ты надо мной смеешься, – напряженно произнес Эндрю, – а этого я не потерплю. Вы очень обяжете меня, согласившись встретиться со мной и сразиться на палках на городском лугу.
Трое парней зашлись от хохота.
– Редкая находка, не так ли? – воскликнул Тоби, самый рослый из троих. – Надо бы взять его с собой.
Патрик вопросительно изогнул бровь, так что она скрылась под шляпой, и одобрительно кивнул.
– Думаю, да. Нам нужен гладко выбритый парнишка, поскольку Артур отрастил этот ужас на подбородке, верно? Мальчишка симпатичный, стройный и сможет очаровать публику, всего-то нужно немного румян… Ну что, беглец, ты бы хотел к нам присоединиться?
Эндрю озадаченно переводил взгляд с одного юноши на другого.
– Присоединиться в чем?
– В игре, разумеется, простачок. Мы играем, мы актеры. Или ты не распознал наше ремесло по благородному облику?
Все трое тут же повернули головы в сторону и застыли, чтобы Эндрю мог оценить величие их профилей. А потом снова посмотрели на него и расхохотались, хлопая себя по коленям.
Или ты не распознал наше ремесло по благородному облику?
Все трое тут же повернули головы в сторону и застыли, чтобы Эндрю мог оценить величие их профилей. А потом снова посмотрели на него и расхохотались, хлопая себя по коленям. Ребята оказались веселыми шутниками, и внезапно тьма, царившая в сердце юноши на протяжении стольких дней, развеялась, словно из-за туч выглянуло солнце.
– Я вообще-то хотел стать рыцарем, – признался Эндрю, – но заработать немного денег в придачу не повредит.
– Всего-навсего рыцарем?! – воскликнул Патрик. – Зачем целить так низко? Бери выше! Почему бы не стать принцем или королем, парень? Где твое честолюбие?
– Ты всегда все превращаешь в шутку?
– Ну разумеется, парень, в конце концов, моя профессия – развлекать других. Если не заставлю людей смеяться, то непременно доведу до слез. Хочешь, изображу для тебя Дидону, отвергнутую Энеем? Или Троила, безмерно опечаленного тем, что Крессида сбежала к грекам? Хотя нет, я не могу и не стану этого делать, у тебя сердце разорвется от тоски. Лучше уж вызвать у тебя улыбку, чем слезы, а?
Эндрю обнаружил, что и без того невольно улыбается.
– И мне правда можно пойти с вами?
– Конечно. Тоби, продемонстрируй-ка ему его костюм, а Артур пока закажет бедному пареньку выпить.
Тоби послушно развязал узел, который нес, извлек оттуда длинную тунику и развернул ее перед Эндрю, а Патрик сыграл простенький аккорд на лютне и пропел:
– Тра-ля-ля!
Эндрю скривился. Это было женское платье. Довольно симпатичное, голубенькое, с кружевным воротником, длинное, аж до земли, но с грязным подолом, который, вне всякого сомнения, часто волочился по полу.
– Но почему?..
– Нам очень нужен юный актер для исполнения женских ролей, – пояснил Патрик, прихлебывая эль. – Артур в последнее время стал похож на козла и не может убедить зрителей даже в том, что прекрасно не его тело, но душа. А ты, мой мальчик, выглядишь как продажная девица, точнее, станешь на нее похож после того, как мы тебя как следует напудрим и размалюем, нацепим парик и Артур покажет тебе, как надо вилять бедрами при ходьбе. Грубые мужланы будут в восторге от тебя, а женщины станут завидовать твоей стати и осанке. Ты прославишься по всей стране, рыцари начнут спрашивать: «Кто же, кто это божественное создание? Я должен сделать ее своей женой!» А короли и принцы тем временем будут проклинать твое низкое происхождение, которое не позволит им тут же предложить тебе руку и сердце!
– Ну… ну, не знаю.
Артур сунул кружку с элем в руку Эндрю.
– Предпочитаешь умирать с голода?
– Нет, конечно нет… но изображать женщину…
– А как по-твоему, в чем соль нашей игры?
– Я думал, из меня получится неплохой негодяй… Я могу изобразить очень свирепого типа, знаете ли.
– Негодяев и свирепых типов у нас сколько угодно, – отозвался Тоби, – перед тобой трое. А вот милые леди с писклявыми голосами попадаются очень редко. Решать тебе, парень. Если присоединишься к нам, будешь носить шелка и драгоценности, красить глаза и губы. Тебя никто не узнает в таком виде, ведь верно? Да родная мать прошла бы мимо тебя на улице. Отец, может, и обернулся бы, но только от вожделения, а не с гневным окриком: «Что это мой сын делает здесь, разукрасившись, как мозговая кость?!» Садись, пей эль и благодари Бога, что встретил троих великодушных актеров, сжалившихся над тобой.
Так Эндрю и поступил, наконец представившись и сказав, что он им бесконечно обязан.
– Еще бы, – охотно согласился Патрик. – А когда станешь рыцарем, вспомнишь своих друзей-актеров и вознаградишь их сполна землями и богатствами, не так ли? Но до тех пор, друг мой, будем благодарны зрителям, у которых в карманах завалялась пара монет.